Голодная бездна Нью-Арка (СИ)

— Альбрехт Корвадо… композитор… известный, между прочим… прошлая зима. Ограбление… помнишь?
Мэйнфорд кивнул. Громкое дело, тогда о нем по всем приемникам вещали, словно не было в городе преступлений более серьезных. Нет, по-человечески старика, разменявшего третью сотню лет, было жаль, но и только.
Его бы не тронули.
Не собирались трогать. Его вовсе не должно было быть дома в тот момент, но концерт сорвался, и Корвадо вернулся домой… официальная версия — сердечный приступ. Все же в этом возрасте волнения противопоказаны.
— В списке пропавшего значится флейта работы неизвестного мастера. По легенде Корвадо привез ее из Старого света. Но застрахована она не была, в отличие от картин и золота, которого унесли не один килограмм, поэтому никто на флейте внимания не заострял.
Кохэн присел, прямо у стены, и вновь же в этом привиделась обида.
— Полгода тому… ограбление лавки старьевщика… в отличие от Корвадо, хозяин ее не числился в списках известных, да и обретался на границе Третьего округа. А потому пуля в голове никого не удивила. Дело расследовали, но сам понимаешь… однако хозяин оказался личностью скрупулезной. Вел учет всему барахлу, которое в лавку попадало…
— Флейта?
— Сломанная свирель. Найдена на свалке, если верить записям. И унесена вместе с серебряным сервизом и двадцатью тремя талерами выручки… дальше, три месяца тому. Неизвестные обнесли склад «Билсберри». На сей раз сторож отделался проломленной башкой и парой недель на больничной койке… на склад аккурат доставили партию антиквариата. Что именно — не известно, но груз был перекуплен через «Вайферро»…
Кохэн сделал паузу, дожидаясь кивка.
Мэйнфорд кивнул. Эту контору он неплохо знал. Веселые ребята из «Вайферро» не раз и не два напоминали о своем существовании и, что куда важней, о существовании замковых подвалов, содержимое которых интересовало их едва ли не больше, чем матушку.
Впрочем, быть может, работали они вместе.
— … по их данным, в коробах находилось ни много, ни мало, а груз, поднятый с «Герцогини Альба». Та же, согласно документам, перевозила имущество Королевского театра…
— И свирелей…
— По описи — целых пятнадцать штук. А еще флейты, трубы, несколько гобоев… кларнетов с полдюжины. Выбирай, что по нраву.
Старый свет.
Свирели с гобоями. Что ж, пусть будет для полноты картины, но это, кажется, не то, с чем Кохэн пришел. Иначе он бы уже гордо удалился, лелея выдуманные обиды, а он сидит, пялится на стену.
— Тот самый мой приятель говорит, что за последний год те же «Вайферро» вдвое взвинтили цены на всю эту… древнюю музыку. Причем не о продаже речь. Они готовы покупать все, что есть, нерабочее, сломанное… не подлежащее восстановлению. Даже отдельные части. Лишь бы те и вправду происходили из Старого света. И приятель полагает, что действуют ребята по заказу.
— Такой заказ требует денег…
Не было смысла произносить очевидное вслух, но Мэйнфорд не удержался.
И кто бы заказал?
Гаррет? У него самого денег вечно не хватает… и матушка не лучше… и проданных Вельме акций вряд ли хватило бы надолго.
Но свирели из схемы выбрасывать нельзя.
— Все? — поинтересовался Мэйнфорд, потирая глаза.
Значки двоились и стремились слиться друг с другом, но в их танце не было логики. Пока не было.
— Ну… список целителей я составлю к вечеру. Надо кое-что уточнить… подправить. А там посмотрим, может, отправим нашу девочку прогуляться…
— Зачем?
Эта мысль категорически Мэйнфорду не понравилась.
— Затем, что речь идет не о подозреваемых. И не о свидетелях, которых мы можем вызвать и допросить. Речь идет, Мэйни, об уважаемых и состоятельных гражданах, — Кохэн поднял палец. — И максимум, что можем мы с тобой — попросить их взглянуть на снимки… и как ты думаешь, если этот ублюдок и вправду из целителей, он признается, что видел девушку?
Мэйнфорд промолчал.
— А ты или я… мы оба не настолько хороши, чтобы почуять ложь. Он ведь будет готовиться к встрече… если уже давно не приготовился. Нет, Мэйни… нам с тобой ничего не светит. А вот милой девушке, которой охота мордашку подправить…
 
— Нет.
— Мэйни!
— Нет, — он повторил это тверже. — Если ты… прав, то это слишком опасно. Она… она лишь чтица.
— И поэтому увидит больше, чем ты или я даже без прямого контакта. Достаточно будет прихватить какую-нибудь мелочь…
— Еще и воровать научишь?
— Если понадобится, то научу, — Кохэн скрестил ноги, а руки положил на колени. — Или так, или следить… за всеми следить не сможем. Даже если удастся сократить список… а прежде чем его сокращать… Мэйни, включи голову! У нас не так много вариантов… или ты хочешь обнаружить еще один труп? Этак через годик…
— А не боишься, что мы обнаружим труп раньше? И отнюдь не…
— Риск существует, — не стал отрицать Кохэн. — И ты не хуже меня знаешь, что риск существует всегда… но она не в его вкусе. Совершенно иной типаж.
Слабое утешение. Не утешение вовсе.
— Нет, конечно, ты и сам можешь походить… поспрашивать… мол, решил на старости лет физию подровнять, а то нет в жизни счастья…
— Не юродствуй.
— Я не юродствую. Я пытаюсь достучаться до здравого смысла. С чего вдруг такие нежности? Помнится, меня ты не жалел…
Верно.
Не жалел и жалеть не станет, как и себя. И других, которые при отделении работают, будь то техники, док или еще кто… но они — мужики. Им положено шкурой рисковать, что по должности, что по сути своей. А Тельма — девчонка.
Пусть злится непонятно на что.
Хорохорится.
Пыжится, стараясь казаться больше и страшней, чем есть на самом деле, только ничего-то это не меняет. Ею нельзя рисковать.
Не так.
— Ладно, перевари пока. А потом саму спросим… кстати, — Кохэн вытащил из кармана бумажный сверток. — Твоя подружка вовсе не так беззуба, как ты думаешь. Посмотри.
Смотреть было не на что.
Мятый лист в клетку. И пилюли самого благообразного вида. Беленькие, кругленькие, с разделительной полосой по центру.
— И что это?
— А это… это наша девочка мне всучила. Попросила найти хорошего алхимика… мол, приятелю ее… или приятельнице таблеток перепала от щедрот Бездны. Успокоительного.
— На самом же деле?
— Стопроцентной гарантии не дам, проверить кое-что надо… но очень похоже на медипред.
— Что?
Кохэн покачал головой и языком поцокал, выражая не то негодование, не то душевное расстройство от этакой начальственной неосведомленности.
— Медипред — если хочешь знать, новое слово современной фармакологии. Его всего год тому зарегистрировали официально. До того шли испытания… кролики там… обезьянки… людишки, какие похуже…
— Короче.
— Если совсем коротко, то эти чудо-таблетки и вправду являются успокоительным. Да таким хорошим, что после приема его пациент успокаивается надолго-надолго… дважды в сутки по таблетке из расчета на полторы сотни фунтов веса. Главное, что пациент не только нервничать перестает, он вообще на внешние раздражители реагирует слабо. Способности его, если имелись в наличии, блокируются. Разрабатывалось сие счастье как альтернатива лоботомии и ошейникам… сам понимаешь, преступников много, а ошейники из холодного железа — вещь дорогая. Медипред обходится в разы дешевле.
Кохэн аккуратно сверток закрыл.
И в карман убрал.
— Есть еще кое-что… в меньших дозах, скажем, в половинчатой… а по некоторым данным и четверти хватит, он частично блокирует дар. И оказывает эффект подавления воли. Пациенты становятся на удивление спокойны, миролюбивы и внушаемы…
Миролюбивы?
Внушаемы?
Откуда она взяла эту пакость? Голова переключилась моментально.
Медипред. Год после регистрации… новое средство.
Новое — всегда дорогое.
И не в цене дело, хотя с деньгами у девочки было туговато. Его вряд ли можно приобрести в обычной аптеке. А в той, в которой продадут, стребуют рецепт… если вообще эти треклятые пилюли по рецепту продают, а не распределяют в рамках какой-нибудь экспериментальной программы.