Комплект книг: Мышление. Системное исследование / Законы мозга. Универсальные правила / Психософичес
Теперь мне нужно, образно говоря, зачистить поле своего мышления – стереть все эти «рисунки», сделанные словно мелом на доске, – и продолжить свое размышление как бы с чистого листа. Теперь я смотрю на получившийся у меня интеллектуальный объект «температура» (интеллектуальный объект № 1) и соотношу его с интеллектуальный объектом, который я представляю себе как треснувшую бутылку, поскольку замерзшая в ней вода, превратившись в лед, расширилась (интеллектуальный объект № 2). Попытавшись соотнести эти объекты («температуру» и «расширение воды при замерзании»), я потерплю фиаско – интеллектуальный объект № 3 не складывается. Мне необходимо провести какое-то усложнение.
Я снова зачищаю «поле» своего «мышления» (вытираю, образно говоря, классную доску) и рассматриваю теперь «замерзшую воду». Я представляю себе некое специфическое состояние молекул воды (интеллектуальный объект № 1), которые связаны друг с другом некими специфическими связями (интеллектуальный объект № 2), характеризующими, как считается, кристаллическую решетку (интеллектуальный объект № 3). Из этого, осознавая одновременно все эти три объекта в поле своего мышления, я ухватываю, что эти связи обладают определенной жесткостью, создающей структуру кристалла, и когда все молекулы воды собираются в эту структуру, ее как бы распирает. Теперь я «понимаю», почему треснула бутылка с замерзшей водой (по существу, интеллектуальный объект № 4).
Теперь «поле мышления» снова необходимо зачистить, и я смогу разместить в нем два получившихся у меня интеллектуальных объекта – «температуру» и «замерзание воды». «Температура» – сложный интеллектуальный объект № 1 (частицы, двигающиеся с определенной скоростью в определенном объеме и сталкивающиеся друг с другом и с какими-то поверхностями), «замерзание воды» – сложный интеллектуальный объект № 2 (специфическая кристаллическая решетка, где молекулы воды находятся в каких-то жестких отношениях друг с другом и занимают из-за этой своей условной жесткости какой-то объем).
Оба объекта как бы повисают в поле моего мышления, а я как бы рассматриваю их друг относительно друга и сосредотачиваюсь – мне необходимо установить некое новое для меня отношение между этими множествами (сложными интеллектуальными объектами № 1 и № 2). Теперь я могу представить интеллектуальный объект № 3 – процесс плавления, когда, например, под воздействием движения частиц нагреваемой бутылки (скорость частиц бутылки от нагревания увеличивается), частицы воды в кристаллической решетке расталкиваются (в этот момент я временно зачищаю поле своего мышления и проделываю эту, дополнительную операцию с новыми интеллектуальными объектами – «температура», «молекулы бутылки», «молекулы воды» – и возвращаюсь обратно).
Теперь я могу представить себе молекулы воды (интеллектуальный объект № 1), которые в результате плавления (интеллектуальный объект № 3) начинаются двигаться быстрее и, хотя они занимают теперь большее пространство, освобожденные от жестких связей, возникающих при замерзании (интеллектуальный объект № 2), они способны свободно смещаться относительно друг друга и заполнять теперь весь объем бутылки, включая и ее горлышко (это мне тоже придется отдельно себе представить, освободив для этого временно поле своего мышления), что позволит при увеличении скорости (температура) их движения удерживаться в заданном объеме бутылки. Во мне возникает момент переживания ага-стимула – ага-переживание, все как бы складывается, причем в один интеллектуальный объект – этого моего понимания.
«Мысленный эксперимент»
Итак, мы наблюдаем своего рода матрешку из различных комбинаций интеллектуальных объектов в поле мышления. Впрочем, сама эта матрешка, скорее, напоминает способ выявления глубинной структуры в генеративной лингвистике [Н. Хомский]. Это та же самая фигура последовательностей, только, быть может, перевернутая, поскольку результирующий интеллектуальный объект в данном случае не изыскивается в уже существующем, а, по существу, создается, конструируется в процессе самого «мысленного эксперимента» (рис. 17 на обороте).
Речь, по существу, действительно идет о примере «мысленного эксперимента», составляющего основу всякого фактического мышления, когда интеллектуальная функция формирует новый интеллектуальный объект как результат отношения других интеллектуальных объектов. Всякое наше мышление может быть понято такой, выражаясь словами Бенедикта Спинозы, «методой мышления» (собственно «геометрический метод» использовался им лишь для демонстрации своих размышлений, а не для размышлений как таковых).
Рис. 17 Бесцветные зеленые идеи спят яростно – пример Н. Хомского из книги «Синтаксические структуры»
В действительности, «геометрия» здесь понятие условное, но и вправду удобное – мы действительно имеем здесь некое поле мышления (даже «внимания», можно сказать), в котором у нас располагаются и находятся в отношении некие интеллектуальные объекты. Последние, опять же, поскольку они представляют собой множества, подобны своего рода сложным фигурам, которые мы и пытаемся интеллектуальной функцией подстроить друг под друга, чтобы они сошлись в новый интеллектуальный объект, являющийся целью нашего «мысленного эксперимента».
Хотя, по существу, было бы, наверное, правильнее говорить не об отношениях интеллектуальных объектов (поскольку сами отношения, как мы уже говорили, не могут быть нами схвачены), а о своего рода превращении одной «интеллектуальной массы» через последовательность некоторых операций в другую «интеллектуальную массу» (что-то наподобие преобразований, необходимых для понимания сути «гипотезы Пуанкаре»). Но таким образом процесс мышления было бы сложно (если вообще возможно) изъяснить, и потому приходится прибегать к подобной «механике» – «геометрической методе».
Вместе с тем, практикуя подобного рода «мысленные эксперименты» – то есть продумывая в таком виде уже понятые нами когда-то вещи (как бы собирая и разбирая заново уже созданные нами когда-то интеллектуальные объекты), мы, по существу, тренируем свою способность использовать интеллектуальные универсалии (массы, объема, силы, интенсивности, длительности, протяженности, сложности и т. д.) целенаправленно.
То, что мы привычно думаем этими универсалиями (совершенно, впрочем, того не осознавая), еще не является инструментом мышления, а лишь только такой его спецификой. Если же мы хотим пользоваться своим мышлением как инструментом, которым мы намеренно и целенаправленно («осознанно», «осмысленно») решаем те или иные задачи, мы должны осмыслить указанные универсалии именно в качестве таковых – как способ представления мышления – и научиться ими в таком их качестве целенаправленно пользоваться.
Существование интеллектуальных объектов
Попробуем это продумать на примере – в мысленном эксперименте (а заодно покажем обещанное соотношение «сущности» и «интеллектуального объекта»).
Допустим, мы имеем в себе некий интеллектуальный объект, который является, по существу, нашей религиозной верой. Этот интеллектуальный объект обладает вполне определенной сущностью – конечно, сконструированной, но воспринимаемой нами предельно «реально». На эту сущность, возникшую когда-то как некое переживание (ага-стимул), как бы наслаиваются наши представления о «Боге», религиозные концепции, некие нравственные императивы и т. д.
Этот интеллектуальный объект подкрепляется (растет и усложняется) в процессе каких-то наших новых «религиозных переживаний», «опытов», «знаний», встреч и общения с верующими людьми и т. д. Этот интеллектуальный объект дополнительно разрастается, когда мы интерпретируем происходящие с нами события (или какую другую информацию) в отношениях (интеллектуальная функция) с этим объектом – через него, в орбите, так сказать, его влияния.
