Я вернусь?!

   
Мы уже третий день гостили в столице, но пока не приблизились к цели нашей здесь остановки. Даян был оставлен в пригородной гостинице со строгим наказом вести себя тихо и ни во что не влипать. Он должен был изображать из себя провинциального абитуриента, желающего поступить в столичный вуз. По возрасту он вполне подходил, и легенда объясняла, что молодой человек делает один в столице. Сайнур даже пожертвовал для него свой блондинистый парик и усы, парню несказанно шел новый имидж, я очень переживала, что когда мы закончим с делами и вернемся за ним, он уже окажется женат на какой-нибудь девице. Именно переживала, а не ревновала, я желала Даяну счастья, но боялась, что как только девушка разглядит его шрам на шее, то сразу побежит докладывать магам.
Мы же с Сайнуром поселились поближе к центру, рядом с каким-то музеем, изображая из себя молодоженов. Наемник этим безнаказанно пользовался, тиская меня на людях, целуя или хлопая по попе, я была в тихом ужасе от таких порядков. Оказывается, у них не возбраняются проявления чувств между супругами, понятно, что женатые долгое время так себя на улице не ведут, это прерогатива молодоженов.
Днем Сайнур меня "выгуливал". Мы посетили столичный театр, ничего особого, какая-то история о любви, не сказать, что бы актеры плохо играли, но я была избалована нашими технологиями, и после 3D фильмов их театр смотрелся скромно. Окружающие же нас люди сопереживали героям, большинство женщин плакало. Сайнур, заметив мой слегка ироничный взгляд на эту почти комедию (актеры все-таки переигрывали, да и некоторые фразы для меня звучали двусмысленно), ущипнул меня за бок, прижав мое лицо к своей груди, чтобы заглушить мои шипения пополам с нехорошими словами, которыми я поминала этого гада.
- Тише, тише, золотце мое, это всего лишь спектакль, не надо так расстраиваться, - поглаживал меня этот садист по голове, играя на публику. Мне же он на ухо прошептал: - Спятила, улыбаться над трагедией, ну-ка выдавила из себя пару слезинок, а то опять ущипну.
- Попробуй, - подняла я на него мокрые глаза, плакать я по заказу не могу, но догадаться их намочить слюнями - вполне. - Тогда ты будешь заливаться горючими слезами. Я тоже щипаться умею.
Чтобы он понял меня правильно, опустила свою руку рядом с его мужским достоинством. Сайнур вздрогнул и посмотрел мне в глаза, как бы говоря: "Ты этого не сделаешь". Я же ответила ему уверенным взглядом, чтобы он не сомневался.
В целом же наши прогулки по выставкам, паркам, скверам и лавкам проходили мирно, с долей положенного молодоженам восторга и энтузиазма.
Сама столица напоминала мне дореволюционный Петербург. Меня, конечно, тогда еще и на свете не было, да и моих родителей тоже, но по фотографиям, по сохранившимся зданиям я создала для себя определенный образ этого города. Невысокие дома различной архитектурной направленности (каждый по-своему привлекателен), перемежаются с тенистыми скверами и чисто вымытыми мостовыми. Каналы, аккуратные лодочки с сидящими разодетыми дамами в шляпках и их кавалерами, мосты, набережные. Самодвижущиеся экипажи, которых в этом городе было достаточно, видимо, небедные люди живут не только в нашей столице. Единственное, что выбивалось из общего антуража - это рикши, молодые крепкие парни, перевозящие людей за определенную плату на двухколесных повозках. Их транспорт очень походил на традиционную японскую конструкцию, только колеса были обиты то ли резиной, то ли каучуком. Не знаю, до какого уровня у них развилась химическая промышленность, а моих знаний определить это на глаз не хватало.
Как я уже говорила, днем мы гуляли, производя впечатление счастливой молодой пары. В первый день я еще дергалась от навязчивых прикосновений или поцелуев Сайнура, потом решила расслабиться и не заморачиваться, то есть просто получать удовольствие. Возможно, если бы мужчина проявил больше настойчивости, когда мы оставались одни в номере гостиницы, я бы согласилась бы на большее, нежели объятия и поцелуи. Но он не настаивал, и даже не намекал, как будто с закрытием двери комнаты у него разом пропадал романтический настрой. А поднимались мы к себе сразу после ужина в ресторане гостиницы. Сайнур всегда делал такой вид, будто ему не терпится остаться со мной наедине.
Почти сразу он оставлял меня в номере одну с наказом пошуметь. В его понимании это значило поскрипывать кроватью, постанывать что-то неопределяемое, в общем, делать вид, что мы очень заняты. Сам же он выскальзывал через окно и куда-то уходил, возвращался тем же путем под утро, усталый и не сказать, что бы довольный. Быстро раздевался, залезал ко мне под одеяло, обнимал, целовал куда придется и вырубался до обеда. Я же с его приходом не могла уснуть, после более чем месячного воздержания, голый (он так и не внял моим мольбам ложиться спать в трусах), привлекательный мужчина рядом вызывал у меня вполне естественные желания.
После первой ночи, проведенной где-то на стороне, я подумала, исходя из женской логики, что он пошел в бордель, но, посмотрев на него утром, поняла, что ходит он не к женщине. Похоже, его ночные отлучки связаны с тем делом, ради которого мы, собственно, здесь. Сегодня он точно также ввалился в окно, разделся, лег ко мне, обнял, но не уснул сразу, а, заметив мои открытые глаза, сказал:
- Сегодня все решится, - чмокнул в нос, улыбнулся и уснул.
А у меня от этой мимолетной ласки зашлось сердце в бешеном ритме. Кошмар, поскорее бы домой, что ли, того и гляди, скоро стану нервной и раздражительной. Вот что стоило дедушке-магу вызвать для миссии невинную девушку, как во всех книгах о попаданках. Им же всяко проще, как можно хотеть то, чего не пробовал? И шла бы она себе, не маясь чувством неудовлетворенности, переживала бы о том, любит ли её Сайнур или нет, а может, она бы запала на Даяна.
Я же спокойно грелась бы на берегу райского острова в компании мужа, представляя, что у нас опять медовый месяц, или, как в нашем случае, две недели. Но нет, я тут, и ничего с этим сделать нельзя. Покрутившись в объятиях Сайнура, вспомнила, что он хоть и фиктивный, но муж, представила, что мы лет десять женаты, и он меня уже нисколечко не возбуждает, помогло мало, но зато я смогла уснуть. Вдруг нам сегодня опять придется убегать, тогда надо выспаться.
- Солнышко, зачем на тебе так много одежды? - мурчал над ухом голос Сайнура, вырывая меня из дремы.
Его руки пытались добраться до моего тела сквозь несколько слоев одежды. Местное нижнее белье, весьма закрытое, плюс ночная рубашка. Мне же опять снился дом, дети, что я не могу к ним пробиться сквозь призрачную стену, что они меня не слышат, не видят, а я вот она, рядом. Почему-то во сне мне казалось, что как только у меня получится до них достучаться, то стена рухнет, и я наконец-то смогу их обнять, поговорить, хотя бы во сне. Но и в этот раз этого не случилось. Я плакала, стучалась, звала и снова заливалась слезами, понимая, что ничего не могу сделать или изменить. А они проходили мимо, я слышала их разговор, они говорили обо мне, как они скучают, что мама обязательно к ним вернется.
После такого сна, ни о каких игрищах с Сайнуром не могло быть и речи, на душе было муторно и тоскливо. Единственное, на что меня хватило - это молча откинуть его руку и уйти в ванну, чтобы там успокоиться и привести мысли в порядок.
- Извини, Сайнур, - первое, что сказала я, выйдя из ванны. - Сон тяжелый снился.
Он сидел хмурый и полностью одетый, но, посмотрев мне в глаза, что-то там увидел и его взгляд немного потеплел.
- Бывает, - как ни в чем не бывало откликнулся он. - Завтракать идем, мы сегодня рано встали.
Я выглянула в окно, действительно, до полудня еще часа три, как быстро, оказывается, учишься определять время по положению солнца, когда нет часов под рукой.
- Просто ты рано сегодня проснулся, - согласилась с ним.