Пылающая для Древнего. Пламя (СИ)

Ее блёклые глаза гневно сверкнули, а сухие тонкие губы плотно сжались. В этих глазах отразилось темно-синее небо, где застыли голодные стервятники, нависая над золотыми крышами этого города черными прогнутыми линиями. Жрица недовольно отдернула руку от моего лица, кивнув самой себе, стала собирать свои склянки с пола в свою тряпичную черную сумку, а затем просто вышла из спальни.
Тонкие золотые нити легли на мою голову тяжелой вуалью, слегка подрагивая от каждого движения тела. Ударялись друг о друга. Звенели. Ярко переливались от свечи, мерцая золотыми вспышками. За окном продолжал шелестеть песок, срываясь с песчаных барханов багровыми волнами от мощного ветра, отливая кровавыми реками от заходящего солнца. Сердце гулко отстукивало тревогу в груди.
Служанки бегали взад-вперед, суетились, не замечая происходящего за окном, не прислушивались к обеспокоенным пескам и непрекращающемуся зову беспощадной пустыни. Шепот ветров набирал свою силу, вибрации песков пробирались под каменные полы этого дворца, из самих недр земли, сотрясая их.
Царица стихий бушевала, раздраженно сдирала свои декорации ветром, заметала высокие стены песком, обращая на земли свой гнев. Ее сила сметала города, грабила земли, раскалывая своей мощью толстые стены. Она отбирала, рушила и стирала с земли все, что ей не по нраву, своим гнетом изящной руки.
Эрны продолжали твердить одно и тоже, час за часом, перебирая очередные побрякушки на металлических подносах.
Пустая станет наложницей мэрна.
Злобно перешептывались, усмехались, думали, что я не слышу то, что срывалось с их ядовитых языков, и не вижу их завистливые и брезгливые взгляды на меня. Сам мэрн нарушил традиции и соединил священный день подношений с обрядом наложницы.
Вскинула брови, отвернувшись к окну, не сказав им ни слова. Они все говорили и говорили, раздраженно отдергивая мои руки от моего лица и непослушного платья, затягивая очередную золотую нить на моей талии. Я их больше не слушала, утопая в себе, в своих чувствах, ощущая неправильность всего происходящего здесь, всем своим телом.
Мои глаза цеплялись за едва видимые полуразрушенные ветхие врата и невысокие дома Старого города, смазанные расстоянием и песчаной бурей, что виднелись из моего окна. Колючий ветер продолжал врываться в окно, расстилаясь мягким покрывалом на светлом полу перед моими ногами.
Чей-то неразборчивый шепот ворвался в мои мысли. Давящая сила врезалась в тело, подчиняя себе, пробираясь под самую кожу. Схватилась за голову от резкой нарастающей боли, сильнее сжала ладонями свои виски. Мучительный стон вырвался из груди. Казалось, что кто-то пробрался в мою голову. Не могла противиться этой силе.
Звуки, доносящиеся с улиц, стали громче. Пугали своим скрипом. Треском. Хрустом. Разъяренным скрежетом. Словно что-то страшное подбиралось ко мне ближе. Рассерженной песчаной лапой ветер стал срывать большие бутоны цветов с мраморных колонн, заметать песком молочные камни выложенных дорог, опрокидывая и разбивая пустые вазы о них, пронося их осколки через все улицы. Выжженные солнцем деревья склонялись к золотому песку от его безжалостного напора. Пыль на дороге извивалась ползучими змеями, бесшумно вползая в мои окна, закручиваясь яркими спиралями под моими ногами. — Уйдите, — шепнула я говорливым служанкам, зашипев от очередной вспышки боли. Никто не услышал меня.
— Вон отсюда! — не выдержав боли, крикнула я, поворачиваясь к ним. Они затихли, испуганно посмотрев на меня, переглянувшись, вышли одна за другой, закрыв тяжелую дверь. Пылкий ветер продолжал заполнять собой спальню песком, небрежно разбрасывая его на глянец полов, застилая кровать песчаным покрывалом.
Перед глазами на золотой горке из песка стали извиваться тела трэптов. Песчаные образы медленно увеличивались в размерах, касались потолка, а затем резко осыпались золотой крошкой под силой неподвижного камня. Боль в голове стала затихать, как и разбушевавшиеся стихия за окном, оставляя меня наедине с легким затихающим ветром.
 
Шипящие звуки, неразборчивый шепот, в самое ухо. Меня касались губами, легкими порывами ветра, ласкали мое тело, словно чьи-то ненасытные руки заставляли двигаться.
Комната медленно застилалась золотистым песком, как руины мертвого города, покрытые плотной песчаной вуалью. Плавные движения тела сплетались с доносящимися звуками диких песков.
Неспешно вытягиваю руки над головой, прислушиваюсь к шуршащему, едва подрагивающему песку под ногами. Играю с затихающим потоком воздуха кончиками пальцев. Перед глазами как наяву всплывает образ трэптов, их чешуя цвета мокрой стали под ярким диском серебряной луны.
Металлический блеск их тел отражался в моих глазах, танцующими серебряными спиралями. Скользнула рукой от кончиков пальцев к запястью, медленно спускаясь к груди, поднимая рой мурашек на теле от каждого своего прикосновения по ставшей столь чувствительной коже.
Выдыхаю. Чувства обострились. Накалились. Двигали моим телом. Сплетались со зноем пустынного ветра и сбившемся дыханием в груди. Гулкий животный рокот прокатился по раскаленной пустыне за окном, заставляя дрожать массивные стены, поднимая волоски на моем теле. Каждый стук бешеного горячего сердца сильного зверя в ночной пустыне отдавал вибрациями в моем теле.
Где-то там, на границе диких земель, мощь гибкого тела зверя набирала скорость. Обгоняя ветер. Снося все на своем пути в бескрайней пустоши, превращая в невесомую пыль. Врезался в рыхлый песок своей мордой, в самые недра пустыни, чтобы снова вспороть ровную гладь своим телом. Вздымая своим напором мелкий колючий песок, вырывался на поверхность с неистовым ревом, заставляя отлетать от мощного тела, мелкие крошки песка. Они застывали ровно на миг. Переливались, будто мерцающая пыль при свете луны, и резко падали, словно тяжелые желтые камни. Мы были с ним одним целым.
Его чувства — мои движения. Прикосновение колючего песка к его чешуе. Плавно качнула бедром. Жар его вырывающегося пламени в самое сердце темного неба. Вскинула руки над головой. Безграничная свобода и разрушительная сила. Откинула голову назад, медленно скользнув рукой вниз. Нерушимая любовь к рассыпчатому золоту под его гибким телом. Выгибаюсь назад, выдыхая. Ликующий рык. Мой учащенный пульс и дрожь тела. Нарастающее рычание зверя. Вибрация в груди. Мягко опускаюсь на пол, прикрывая глаза. Легкий порыв ветра. Учащенно дышу. Густой и тягучий запах костра опустился на кожу. Сбилось дыхание. Горячее, влажное прикосновение губ к моей шее. Шумно втягиваю воздух. Невесомые скольжение по открытым плечам, грубой ладонью. Удар сердца.
— Тебя нет, — шепчу я.
Оглушающий рокот из окна. Перехватило дыхание.
— Ты моя… — бархатный голос врывается в самое сердце раскаленным металлом, обжигая своим дыханием у самого уха, унося меня снова в тот день.
На арену, где я сгорала, подчиняясь ему, медленно тлела, пылая с ним в танце. За границей диких песков тянул на свет своим голосом, рассеяв мрак передо мной, не дав захлебнуться в леденящей пучине. Хочу открыть глаза, но он не позволяет, подчиняет своей силой. Тихий всхлип вырвался из груди от осознания того, что все это время было скрыто тьмой, стерто ее лапой.
Мои воспоминания. Они возвращались ко мне. Ногти судорожно впились в мертвые камни полов. Слезы стекали по щекам. Шершавая ладонь прикоснулась к лицу, аккуратно вытирая мои слезы. Бережно. Не спеша. Испуганно накрыла его руку своей холодной ладонью. Не могла поверить в происходящее, сильнее вжалась в огромную ладонь, втягивая тающий в воздухе аромат дыма и обугленных деревяшек.
Этот запах уносил в пустыню, где правят ветра, ползучие пески и могучие трэпты, где солнце нещадно жалит своими обжигающими укусами тело, где ты можешь ощутить дыхание свободы, облокачиваясь на красные скалы, всматриваясь в подрагивающее пламя на самом краю дикой пустоши. Трусь щекой о его руку, втягивая аромат его кожи.
— Я тебя чувствую, — все еще не веря в происходящее, произношу в его раскрытую ладонь.