Стрелы Сехмет

— Мы останемся у тебя, — тоном, не терпящим возражений, проговорила Мила.
— Мой гараж — ваш гараж, — развёл руками Карл. — А теперь давайте обработаем вас, — добавил он, глядя на меня.
Мне пришлось забыть про боль на то время, что Карл делал операцию, но теперь я вдруг вспомнил, что весь побит, а правая рука ноет вот уже несколько часов, не переставая. Боль была тупая, но весьма ощутимая.
— Было бы неплохо, — кивнул я. — Морду мне Мила подправила, но вот остальное…
— Идите сюда, — проговорил Карл. Он сдёрнул брезент с узкого металлического стола вроде прозекторского, над которым был установлен большой сканер. — Ложитесь.
Я забрался на стол, чувствуя ладонями холод хромированной стали. Вытянулся, положив руки по швам. Карл включил прибор и медленно протащил его над моим телом, насвистывая уже успевшую набить оскомину мелодию.
— Ну, как? — спросил я.
— Треснула лучевая кость на правой руке, — ответил он. — И одно ребро. Куча гематом по всему телу, особенно на локтях, плечах, спине и коленях.
— Я упал с лестницы.
— Тогда всё понятно. У вас ещё здоровенный синяк на затылке.
— Но череп не треснул?
— Слава Богу, нет.
Карл ввёл мне что-то при помощи инъектора. Затем сразу — ещё две ампулы.
— Это снимет боль, — проговорил он. — И укрепит вас.
Он обработал мои синяки и ссадины, уверил, что ребро срастётся само, а вот на руку наложил фиксирующий раствор, который почти сразу застыл.
Пальцами я мог шевелить вполне сносно. Карл объяснил, что это благодаря снимающему опухоль составу, который он мне вколол. Старую шину он срезал и выбросил в мусорное ведро.
— Надо бы перекусить, — проговорил он, закончив со мной.
— Я схожу, — вызвалась Марина. — У меня есть с собой кредитка.
— Давай лучше я, — сказал Карл. — После операции мне обычно хочется пройтись.
— Ладно, — согласилась Мила. — Только давай быстро.
— О чём речь, подруга! — хирург уже натягивал куртку.
Набросив на голову капюшон, он вышел из гаража, махнув нам на прощание рукой.
— Ты ему доверяешь? — спросил я Милу.
— Как себе.
— Он нас не сдаст?
— Кому? — Мила издала смешок. — Он сам по лезвию ходит, разве не заметно?
— Я имею в виду не полицию.
— А кого?
— Обычно подпольных костоправов заводят себе банды.
Мила отрицательно покачала головой.
— Карл не связан ни с какой группировкой. Он вольный художник.
— Мне показалось, он привык выступать перед аудиторией.
— От тебя ничего не скроется. Да, он преподаёт. Ну, и что?
— Да ничего.
— По сути, он не делает ничего предосудительного. Спасет жизни, только и всего.
— Преступникам.
— Не всегда.
— Не пудри мне мозги. Ты отлично понимаешь, чем занимается Карл, — проговорил я. — Он штопает тех, кто не может поехать в больницу. Потому что тогда у них возникнут проблемы с законом.
— Как и у тебя, — парировала Мила.
— Это совсем другое дело.
— Да неужели? Думаешь, те, кто приезжают сюда, считают себя в чём-то виноватыми? Слушай, к чему ты завёл этот разговор, а? — Мила внимательно посмотрела мне в глаза. — Может, это тебе мне не стоило доверять?
— Расслабься, — ответил я. — Сдавать твоего Карла я не собираюсь в любом случае. Я не сыщик. Кроме того, полезно иметь под рукой такого парня.
— Вот и я о том же.
— Вас что-то связывает? — спросил я после паузы.
— Ничего личного. Мы не были любовниками, если ты об этом.
— Друзья, значит?
— Типа того.
— Что за долг, о котором говорил Карл?
Мила отмахнулась.
— Неважно. Это наши с ним дела.
— Были ваши до того, как я задолжал тебе.
— Глупости! — проговорила Мила уверенно. — Не бери в голову. Мы должны были помочь этой девчонке, и мы это сделали.
— Но ты расплатилась с Карлом, — продолжал я настаивать. — Я хочу вернуть тебе долг.
— А каким образом? — заинтересованно спросила Мила. — Что у тебя есть?
Я не нашёл слов, чтобы ответить ей. Как объяснить, что у меня есть всё?
— Что ты хочешь? — спросил я.
В ответ она усмехнулась.
— Говоришь так, словно владеешь целым миром!
— Представь, что да.
— Давно разбогател?
— Не очень.
— Ладно, я подумаю. Если в голову что-нибудь придёт, скажу. Договорились?
— Ок, — ответил я, вынужденный пока удовольствоваться этим.
Через четверть часа вернулся Карл с целлофановым пакетом в руке. На нём был огромный цветной логотип супермаркета.
— Вот, налетайте! — проговорил хирург, ставя его на ящики.
Оказалось, он принёс гамбургеры, различные салаты в прозрачных контейнерах, полбатона и несколько упаковок нарезки: ветчину, шейку и салями.
— До утра хватит? — спросил он.
— Нормально, — ответила Мила.
— Сейчас поставлю чайник, — кивнул Карл.
Мила умудрилась сотворить из того, что он притащил, более-менее сносную еду, и я с удовольствием уплетал сочные гамбургеры, бутерброды и салат. Через час, когда скромный ужин подходил к концу, Карл снял с аппаратуры показания. Затем достал из маленькой холодильной камеры банки с лимонадом и раздал нам.
— За успешную операцию, — проговорил он. — Показатели в норме, так что, я думаю, кризиса не будет. Утром сможете её забрать. Или вы не торопитесь?
— Торопимся, — ответил я, открывая газировку.
— У меня сегодня удачный день, — проговорил Карл, глядя на Милу. — Долг висел на моей шее мёртвым грузом. А теперь я чувствую себя свободным.
— Что за долг? — тут же спросил я.
— Никакой! — резко сказала, сверкнув на меня глазами, Мила. — Мне казалось, мы договорились.
Карл пожал плечами, а я сделал глоток из банки и отвернулся. Ненавижу быть в долгу — так же, как хирург.
— Как, вообще, идут дела? — спросила Карла Мила после небольшой паузы.
— Потихоньку.
— Клиентов много?
— Как обычно. Сейчас, правда, затишье. А у тебя? Всё ловите свихнувшихся киборгов?
— Куда ж деваться?
Слушая их болтовню, я думал о том, что всего за несколько недель моя жизнь полностью переменилась. Это было здорово, я ни о чём не жалел — кроме того, что Марина получила предназначавшийся мне выстрел. Я вспоминал Божану — сначала такую, какой она была в Болгарии, а затем — её другую ипостась, встретившую меня в Долине Смертной Тени. Один человек, одна личность. Я думал о ней с теплотой, но не любовью. Теперь, когда боль потери исчезла, я мог вспоминать о ней спокойно, как о той, с кем был когда-то счастлив. Но прошлое не возвращается — оно просто существует параллельно с настоящим. Божана останется со мной навсегда — в моём сердце — но сейчас моя жизнь была связана с Мариной. И не только потому, что мне было её жаль, но и потому, что я должен был спасти её — не только тело, но и душу.