Меня не изгнать

Наконец в тишине снова раздались шаги. А затем появилась Розетта, держа мужика на руках. Всего слюнявого, бледного, трясущегося. Словно призрака увидал.
Она переступила через ряды острых клыков и встала на землю. Мужика она продолжала держать на руках, как младенца.
— Моя ж ты умница, — обратилась она к Чакки, который неведомым образом уже обернулся обратно в милого карликового пуделя и сидел возле ног Роналда. — Роналд, будь милым, угости нашего малыша вырезкой. В холодильнике есть. Я ему обещала.
Огр спокойно кивнул, хлопнул себя ладонью по бедру и пошлепал в таверну. Пудель семенил и вился рядом с ним между ног. Одному богу известно, как он на него не наступал.
— Скажи мне на милость, — обратилась Розетта к мужику. В ее голосе исчезла та беззаботность и ламповость, с которой она обращалась к домашнему питомцу, охраннику таверны. — Сколько раз…
— Мн… мн-ного, Р-розетта.
— ЗАКРОЙ, СУКА, РОТ, И ПОСЛУШАЙ МЕНЯ. ХРОК! ИНАЧЕ УХО ОТКУШУ, — рявкнула она ему на это самое ухо. Опасно близко. Я поверил, что она может воплотить в жизнь то, что сказала. — Сколько раз я говорила не подходить к Чакки близко и уж тем более не беспокоить его по пустякам?
— М… М-м… мн-ного…
— Сколько раз я тебе говорила, что НЕ ЛЕЗЬ БЛЯДЬ ДЕБИЛ ЕБАНЫЙ ОНО ТЕБЯ СОЖРЕТ???
— Д… Дос-дост… Дост-таточно, — заикался.
— А я д… д-деб деб-бил с-сука е-е… е-еб-б еб-банный, — наконец закончил он длинное предложение. Ощущение, что он заикаться теперь будет всю жизнь — явно витало в воздухе.
Розетта поставила его на землю.
— Дойдешь сам?
— Д-да.
— Ну так и пиздуй тогда отсюда, хрок, — сказала она, отвесила ему подзатыльник и поставила руки в боки.
Алконавт, пошатываясь, быстро побрел прочь. Глядя на его движения, мне, почему-то в голову вспомнилась песня «земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна». Почему? Да хуй его знает. Возможно потому, что в космосе по моему мнению шатает даже похлеще.
— На ужин зайдете? — обратилась свинолюдка к нам.
— Нет, спасибо, — сказали мы одновременно. Розетта кивнула и побрела к себе в таверну. Когда у большинства людей рабочий день подходил к концу — у нее только начинался.
— Бред. Ебаный бред, — наконец сказал я, описывая все, что увидел, что пережил, что осознал.
— Привыкнешь, — сказала некромантша, вытряхивая табак и размазывая его по земле. — Я хочу вина, ванну и выспаться на хорошей кровати. Идем.
«А жаренных гвоздей ты не хочешь?» — всплыло у меня в голове. Озвучивать эту мыслю, конечно же, я не стал. Вместо нее озвучил другую. Логичную. Здравую.
— А тела?
— К коронеру раньше завтра мы не попадем. И завтра это удастся только потому, что я знаю его, он знает меня, и я знаю, сколько стоит, чтобы он держал рот на замке.
— Ты хоть кого-нибудь НЕ знаешь в этом городе? — спросил я, примерно понимая, какой получу ответ.
Она хохотнула. Негромко. Почему-то отрадно было слышать ее смех после того утреннего случая.
— Если мы говорим о местных, то мой ответ: нет.
    
Интерлюдия 4
Вильгельм Аскании шагал по пепелищу своего родного имения. Ну, как шагал… парил над землей. Левитировал, если угодно. Он смотрел на сгоревший дотла трехэтажный дом, выгоревший палисад, обугленную веранду и все труды его семейства, в которые было вложено много сил, пота и денег.
И, как бы это не звучало, в душе у него горело огнем. Бестелесная форма барда ощущала злобу, отчаяние и жажду мести. Обычно, в таких случаях духи обретали силу влиять на вещи физического мира. Но Вильгельму нужно было не это. Банальным сбрасыванием цветочных горшков с подоконников многого не добьешься.
Он взлетел ввысь над город и осмотрелся в поисках той души, что была ему близка. К которой он испытывал при жизни самые нежные чувства. И нашел ее. Она шла с каким-то мужчиной. Что это? Укол ревности? Прости, дорогой Вильгельм, придется выбирать: либо месть, либо ревность. Множеству чувств призракам обладать не дано. Что же ты выберешь?
Вот так, да? Ты уверен? Хорошо.
Он двинулся в их сторону, планируя в воздухе, словно птица по ветру. Вильгельм видел, как они пришли к ее дому, и все это время, пока он наблюдал, что-то в мужчине рядом с ним ему казалось знакомым, пока он не приблизился достаточно близко. Если бы он мог — сто процентов бы побелел, а волосы на затылке встал дыбом.
Вот так вот бывает, ты умер, а тело шастает по городу, общается, жестикулирует и живет своей обычной жизнью. Верить в то, что Мия просто воскресила его тело и наделила бессмысленной крупицей жизни — не хотелось. Как минимум было бы глупо с ее стороны. А по факту… Вильгельм никогда не знал ее до конца. Всегда витала небольшая завеса тайны. Ее прошлое, ее родословная. Мия отшучивалась тем, что в женщина должна была быть изюминка, но сколько он не искал во время вечерних мероприятий — никаких фруктов на ней не находил.
Он видел, как Мия и его тело прошли через железный забор, притворили его и, поднявшись по лестнице, вошли в ее дом. Вильгельму стало интересно: а может ли он проникать сквозь стены? Несколько минут он стоял напротив стены и гипнотизировал ее. Зачем? Спросите у него, я не знаю. А затем разогнался, открыв рот в немом крике, и промчался сквозь нее.
Велико было его удивление. Оказывается, когда у тебя нет тела, ты можешь беспрепятственно проникать через физические преграды. И никакого гипноза или концентрации тебе не нужно. Достаточно умереть. Вот так просто.
Окончательно убедившись, что тело, расхаживающее рядом с Мией — его собственное, Вильгельм задумался. А затем затаился и стал ждать. Ждать прихода ночи, когда мир живых и мир сновидений окажутся предельно близко друг к другу.
***
— ЧТО ДУМАЕШЬ, ОВЕЧКА? — обратился один голос в пустоте.
— я думаю, что шоу должно продолжаться, милый волк.
    
Глава 10
Домина у нее была, конечно, здоровенная. Не то, что моя однушка со старым ремонтом. В целом, мне много-то и не надо было: кухня, ванная с туалетом и комната с кроватью да столом. А тут… дворец целый! Огромные люстры с кучей подсвечников, ковры у главного входа, широкие каменные лестницы с мудреными балюстрадами по обе стороны. Ну не дом, а дворец.
— И как ты его только убирать умудряешься? — спросил я ее. В ответ донеслось лишь неоднозначное «хм». Как это расценить я так и не понял.
Хотелось крикнуть «Ау», и послушать как долго это будет блуждать по этим длинным бесконечным коридорам. Но, что удивительно, мне казалось, что мы сейчас придет в мрачный дворец, где на входе меня будет ждать зомби-паж или скелет-дворецкий. Я бы не удивился, честное слово. Но тут было абсолютно пустынно, пусто. Мертвецки пусто.