Научи меня любви, профессор
Все суждения Мэй о красоте того или иного парня разбивались о скептицизм подруги. Конечно, Андреа иногда ходила на свидания, в основном её знакомила Мэй, уверяя, что ей надо развеяться и отвлечься от повседневности, ведь она желала своей подруге лишь добра.
Энди шутливо называла Мэй «свахой», но все равно иногда ходила на свидания, чтобы не обижать подругу. Некоторым она отвечала отказом на второе свидание, некоторые сами пропадали сразу после первого, видя что она не заинтересована.
После случая с опекуном, у неё были проблемы с физическим контактом: она категорически не терпела, когда к ней прикасались парни. Она еще ни разу не была с мужчиной, даже еще не целовала никого.
С началом жизни в MIT многое поменялось: Энди впервые завела себе подругу, с которой могла поделиться сокровенными девичьими тайнами, познакомилась со Стивом и Диего. Девушка надеялась, что возможно когда-нибудь она встретит того, кто действительно подходит ей, кто будет любить ее как человека и уважать как личность, с которым она сможет разделить постель.
—Ничего он не сразил.— попыталась оправдаться Энди, предательский румянец распространился теперь и на уши.
—Просто очень привлекательный и умный мужчина, учился в Стэнфорде… Ну хватит о нем, скажи, тебе нужен сейчас стол на ближайшие два-три часа, я хочу домашку сделать, мне завтра после учебы сразу на заправку ехать до ночи, в субботу я тоже работаю, и в воскресенье.
—Нет, дорогая, я буду здесь. Можешь занимать, я не буду сегодня уже учиться.
—Принести тебе что-нибудь? Аспирин? Мне немного помогло.
—Спасибо, и принеси мне воды.
Энди выполнила просьбу соседки, а после села учиться, обложившись учебниками, чтобы та не могла видеть её лица.
Мысли вновь возвращали ее к профессору: девушка воскрешала в памяти его черты. Как он смотрел на нее в коридоре и в аудитории, пытаясь припомнить, кого же он ей напоминал. Теперь ей придется видеться с ним каждый четверг, интересно, как ей удастся пережить этот семестр, Мэй была права, он действительно зацепил ее.
Андреа открыла один из ящиков стола на котором было написано: «Рей-Рей», и достала оттуда карандаш. Она почти закрыла ящик, как вдруг ее взгляд упал на небольшую черную книжку. Девушка вытащила ее из ящика. Эту книжку ей когда-то отдал Диего, он сказал, что у него уже сотни таких, поэтому ему вовсе не жалко отдать ту кому-то, тем более ей она может пригодиться записывать всякие заметки.
Черный переплет из настоящей кожи, листы приятно пахли типографией. Это был не ежедневник, не было никаких дат, только белая бумага и черная шелковая закладка. Девушка уже знала, как воспользуется этим подарком. Она еще ни разу в жизни не вела личный дневник.
Она сделала первую запись: «Профессор Гейл Фрилинг», мечтательно улыбнувшись.
510 октября, 08:15 p.m, одна из тринадцати библиотек MIT, Кембридж | Тогда
Сидя за широким библиотечным столом, Энди сладко потянулась, подавляя подступающий зевок. В последнее время она была очень уставшей. Еще бы, интенсивная учеба и работа на заправке по выходным и в будние дни по ночам. В прошлом году было примерно также, только подготовительные курсы всегда заканчивались в три часа дня, так что она успевала на дневную смену, давая себе отдых ночью. Теперь же девушка должна была думать, каждый раз посылая боссу дни, когда она может работать помимо выходных. Она чудовищно не высыпалась, это отразилось как на её облике: лицо осунулось, а под глазами залегли темные круги, так и на ее концентрации на парах и при выполнении домашнего задания.
В последние две недели она была вынуждена идти сразу после пар в библиотеку, чтобы делать всю домашнюю работу там. В общежитии же её стол стоял в опасной близости от кровати, и каждый раз та манила девушку в свои объятья. Энди и без того была частым гостем в библиотеке, так как у нее не было личного компьютера.
С домашней работой было покончено, до закрытия библиотеки оставалось сорок пять минут. Девушка решила использовать их с пользой, достав свой личный дневник, с которым не расставалась ни на минуту. Нельзя сказать, что она писала туда каждый день, это был её первый дневник, и она решила не тратить его листы на глупое описание скучного дня или что она съела на обед. Она писала в него только в те дни, когда она встречала профессора Фрилинга в различных местах помимо аудитории, в которой он вел урок по четвергам.
Студенты бессовестно пользовались тем, что он не проверял посещаемость: Энди заметила, что на последующие уроки по этике приходило лишь полкласса, а до конца пары оставалась лишь четверть студентов. Ко второму уроку на первые ряды подсаживались, разряженные в пух и прах, студентки, поближе к профессору, пытаясь обратить на себя его внимание, строя ему глазки и выставляя напоказ свои голые ноги. Но, казалось, Гейл не обращал внимание на этот факт, как и на то, что ко второму уроку аудитория заметно пустела. Энди было неловко от того факта, что студенты пренебрегают его курсом, ведь он действительно был отличным преподавателем и прекрасно знал материал. Мужчина был внимательным ко всем, терпеливо выслушивал точку зрения студентов, парировал своими комментариями, разжигая дискуссию и вовлекая в неё даже молчунов.
Практически все на его курсе читали дополнительную литературу, чтобы принять участие в обсуждении тех или иных этических вопросов. Для Энди же открылся новый мир, полный интересных и противоречивых фактов, заставляющий мозг мыслить по-иному.
У технарей все было просто: все математические дисциплины подчиняются определенным законам, которым ты следуешь будто едешь по асфальтированной дороге, не сворачивая с пути, которая может тебя привести в тупик, если ты сделал ошибку в расчете. Мир гуманитарных наук, казалось, не подчинялся никаким правилам, кроме одного: ничто не истина, все дозволено. Андреа начала догадываться, что в вопросах, которые они поднимали в классе, не существует до конца правильных ответов. Любая точка зрения была своего рода правильной. Ты словно шёл по дороге, которая в определенный момент превращается в огромный перекресток с многочисленными ответвлениями.
Обычно деятельная и активная на других курсах, Энди теряла дар речи и возможность мыслить здраво на его уроках. Она не задавала вопросов и не участвовала в дискуссии с профессором, боясь что ее голос дрогнет в неподходящий момент. Еще ее откровенно злила толпа расфуфыренных девиц, одна краше другой, из-за чего девушка чувствовала себя непривлекательной серой мышью по сравнению с ними. Но, с другой стороны, кто она ему такая, чтобы так его ревновать к привлекательным студенткам. Она не могла их судить.
Иногда профессор, увлеченный темой урока, расхаживал вдоль экрана, широко расставляя ноги и жестикулировал, засучив рукава до самых локтей. В такие моменты, следя за движением его кистей, она думала: «Как повезет же той женщине, на которой он женится». Она узнала от Мэй, которая успела выведать почти сразу после появления Фрилинга в университете, что тот холост.