Бесстыдница

—Ты моя,— гневно прошептал он, а затем принялся чуть ли не сдирать с неё одежду.— Ты моя.— Он подхватил её ослабленное тело и посадил на стол, где она делала уроки.
Её трясла крупная дрожь, а перед глазами все плыло, будто она была под кайфом. Каждая клеточка её тела будто скрутилась ожиданием, и она не смела помешать ему, да и не хотела.
—Ты нарушила договор,— продолжал шипеть мужчина, расстегивая молнию её джинсов.— Но я прощу тебе это. Знаешь, почему?— Он взял её за подбородок, заставляя смотреть на себя.
—Почему?— слабо вымолвила она, чувствуя биение сердца где-то в желудке.
—Потому что люблю тебя.— Он впился в её губы на короткий миг, а затем продолжил сдирать с нее штаны.
Кира осталась в нижнем белье и в одних носках, и её затрясло, но уже не от предвкушения, а от холода. Разведя её ноги в стороны, он встал между ними и завозился с ширинкой.
—Что ты делаешь со мной?— без конца повторял он дрожащим голосом.
—Уже трахни меня.— Кира прижалась к нему, обнимая, не обращая внимание на то, как раскрытые учебники впиваются ей в ягодицы.
Он грубо схватил её за волосы, отчего она вскрикнула.
—Трахнуть тебя. О, я так трахну тебя, что ты сидеть не сможешь.— Его речь сочилась печалью и ядом.
Кира ощутила, как его горячий член выпрыгнул из штанов, и в тот же момент он силой дернул её трусики в бок, а затем вошел, грубо, раздирая её изнутри, она ведь была сухая. Но Кира, закусив губу, не издавала ни звука.
—Черт,— тяжело дыша, Дэвид сделал несколько резких и коротких толчков, прошибая себе путь, как какой-то сраный ледокол, а затем вновь поцеловал.— Дрянь такая,— выругался он ей в рот.— Маленькая сучка.
Он подхватил и развел её колени еще шире, а затем начал двигаться, задав карательный темп. Стол заходил ходуном, и с него стали падать предметы. Кира отпустила мужчину, вцепившись в края стола, громко и часто дыша от его быстрых толчков. Она не сводила глаз с его напряженного и мокрого от пота лица. Несмотря на всю грубость она чувствовала, что начинает намокать и пульсировать там внизу.
—Ты — моя,— отчеканил он между движениями, глубоко входя в неё, и его подбородок чуть дернулся от удовольствия.— Больше чтобы такого не повторилось, поняла? Больше чтобы я не видел тебя с кем либо, ты поняла меня?
Осоловелая Кира лишь кивнула и запрокинула голову, чувствуя приближающуюся разрядку; он в свою очередь задвигался еще быстрее, больно вцепившись ей в поясницу.
—Ах, черт, сейчас кончу,— жалобно вырвалось у него.
—Давай, кончи,— простонала девушка, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она взорвется.
—А-а, блять…— Его слова прервались громким протяжным стоном.
Кира ощутила его пульсацию и то, как он извергает в неё семя. Она запоздало поняла, что мужчина не надел презерватив и сейчас кончил в неё. В тот же миг её мысли смешались, и она, завизжав, последовала за ним.
    
16
Дэвид стоял под горячими струями, вытянув руки и упершись в кафельную стену. От напряжения подбородок мужчины дергался, и, несмотря на высокую температуру в душевой кабине, его трясло. Что он натворил? Неужели ревность может настолько лишить рассудка, что в итоге мы можем причинить вред любимым? Как он мог так поступить с ней? Он ведь буквально взял её силой. А тот факт, что она не сопротивлялась, делал только хуже. Лучше бы она кричала и отбрыкивалась. Это привело бы его в чувство, и ничего бы не произошло, а так… От мысли, что своими действиями он заставил её, хотелось выть в голос. Дэвид сильно ударил кулаком по кафелю, чувствуя, как сковывающая боль растекается от костяшек по сухожилиям. Он ударил еще раз, а затем, инстинктивно схватившись за больную кисть, осел на пол и заплакал. Мужчина чувствовал, что начинает потихоньку терять рассудок. Это чувство… Эта маленькая женщина лишила его остатков разума. Это было какое-то помешательство.
Взгляд затянуло багровым маревом, а в сердце неприятно кололо при каждом вздохе. Член стоял как каменный, будто вся кровь ушла туда. Он потерял контроль. Он не помнил, что говорил ей, хотя четко слышал свой голос и их общие стоны. Он пришел в себя лишь когда кончил. Это был один из его самых мощных оргазмов. Он был готов поклясться в этом. Ужас охватил его, когда красное марево наконец рассеялось, и он обнаружил совершенно голую Киру перед собой на столе. И хоть было видно, что она все еще переживает отголоски оргазма, он не мог не ужаснуться её видом и ситуацией. Ему стоило огромных усилий, чтобы оставаться относительно спокойным, когда внутри он буквально разрывался на части. Хотелось самому себе набить морду. Он и представить не мог, что любовь может причинять такие страдания.
Ему нужно срочно поговорить с ней. Нужно было убедиться, что с ней все в порядке. Что она простила его, и что у них всё хорошо. Ему нужно было знать, что она верит в то, что он искренне раскаивается, и что это никогда не повторится. Ему было необходимо как воздух услышать её голос. Выбравшись из душа и перевязав окровавленную кисть полотенцем, он тут же набрал её номер. Но долгие гудки сменились автоответчиком голосовой почты.
***
«Прости, Мигель, но произошедшее вчера было ошибкой. Нам нельзя встречаться. Не пойми меня неправильно, ты классный парень, с тобой весело, но я бывшая Фрэнка. Это бы не сработало. Я не хочу, чтобы из-за меня ты потерял друга. Пожалуйста, давай забудем о вчерашнем дне, будто его вовсе не было. Прости еще раз».
Кира стояла в очереди к фармацевту в аптеке и печатала это сообщение Тауэрсу. Он и вправду позвонил вчера вечером, после того дикого секса, что произошел между ней и Дэвидом Коулманом. В тот момент она как раз сидела, закусив ладонь, на закрытой крышке унитаза, отходя от произошедшего: Дейв, сволочь, кончил прямо в неё, а она не на таблетках.
Из-за её состояния разговор с Мигелем вышел коротким, и он обещал позвонить сегодня. Но Кира решила опередить его и сейчас писала ему это сообщение. Дэвид ушел лишь спустя час после произошедшего. И то она еле его выпроводила, потому что мать могла вернуться в любую минуту, а она была слишком вымотанной и разбитой, чтобы что-то придумывать, если та застанет их. Тот, выпустив излишки скопившегося в нём тестостерона мощной струёй прямо в её лоно, вновь стал обычным нежным Дэвидом. Будто дьявол ревности, что вселился в него, вышел вместе с его семенем, и тот вновь стал самим собой. С раскаянием на лице он отнес её в душ и хотел даже лезть под струи вместе с ней, чтобы вымыть её, если бы она в грубой форме не высказала ему, куда идти. Эта игра в заботу выбесила её окончательно, а ей было необходимо побыть одной.
Он был груб. Поистине груб. И все его действия были направленны на то, чтобы причинить боль. Отомстить. Это уже её проблема, что она получила от этого удовольствие, ведь здравый смысл кричал о ненормальности произошедшего, но у тела было своё мнение. Выйдя из душа, она увидела синяки на пояснице, что оставили его руки, и следы на попе от уголков учебников и ручек, впившихся в кожу. Где тот заботливый любовник, что не начинал акта без прелюдии? Этот Дэвид, он был не Дэвид. В тот момент он был даже хуже других её парней, с которыми она спала. Хотя те тоже стремились только брать и тоже оставляли на её теле свои следы в виде засосов и синяков от слишком сильных прикосновений. Но те не стремились причинить ей боль — вот в чём разница с её предыдущим опытом. Противный внутренний голосок жужжал в самом центре мозга, что она сама нарвалась, что ей не нужно было впускать его в дом, а уж если и впустила, то точно не рассказывать ему о том поцелуе. Кира была уверена, то это стало триггером. И своими действиями Дэвид пытался доказать ей и самому себе, что она принадлежит ему. Как какой-то пещерный человек.