Снегурка для опера Морозова (СИ)

— Насть, — тут же подбираюсь, поймав её за руку и дёрнув на себя. Обрисовываю неровные контуры ушиба. — Это что? — чувствую, как всё внутри меня снова превращается в камень.
— Ударилась, пока бегала от охранников.
— Уверена?! — смотрю ей в глаза.
— Правда. Со мной всё хорошо. Теперь точно всё хорошо, — наклоняется и сама целует меня в колючую щеку, в губы. — Спасибо, что забрал меня оттуда.
Роняю её к себе на колено, забираюсь ладонью под майку и, спрятав полушарие груди в ладони, чувствую, как в неё упирается сосок.
— Кушать... — поёрзав, напоминает Настя.
— Пойдём, — вздыхаю, так и поднявшись с дивана с ней на руках.
Заношу на кухню, спускаю по себе на пол. Она краснеет, заметив, как очевидно я её хочу. Улыбается, лезет в холодильник и сооружает нам быстрый ужин на двоих. Яичница с колбасой, сыром и слегка поджаренный на этой же сковороде хлеб.
Я не столько ем сам, сколько смотрю, как жадно и вкусно это делает она.
— Ты смеёшься надо мной? — обижается.
— Я? Нет, ты что. Просто хорошо мне с тобой, невеста, — подмигиваю.
Бросаем посуду в раковину. Никто не умрёт, если мы помоем её утром. Идём в спальню. Ложусь на спину и не даю Насте лечь рядом. Усаживаю на себя сверху, дёрнув бёдрами и закатив глаза от удовольствия. Её жар чувствуется даже через слои одежды.
— Ляг на живот — просит Снегурка.
— На тебя хочу смотреть, — отвечаю ей.
— Пожалуйста, — рисует пальчиком по моей груди.
Слезает с меня, чтобы я смог перевернуться. Засунув руки под подушки, ложусь щекой на простыню и чувствую, как эта девочка снова забирается сверху. Её ладони скользят по моим плечам, по лопаткам, пальчики старательно продавливают мышцы, разминают спину вдоль позвоночника. Настя сползает с моей задницы и массирует поясницу. Легко, приятно. Веки тяжелеют, и глаза не желают больше открываться.
— Ты решила меня усыпить? — сонно смеюсь я.
— Сколько ты не спал? — ложится мне на спину и дышит в ухо.
— Это неважно, — кайфую от её близости.
— А мне важно, — упирается она.
— Обещай утром разбудить меня поцелуем, — требую я.
— Хорошо, — легко соглашается Настя, не ожидая подвоха.
— Не в губы, немного ниже, — подлавливаю её.
— Денис, я же... не умею, — шёпотом.
— Целоваться? Врёшь, всё ты теперь умеешь, — продолжаю дразнить.
— Но это же не тоже самое, — начинает нервничать.
— Почти, — улыбаюсь, чувствуя, как заплетается язык, и меня отключает.
За ночь несколько раз дёргает от ощущения, что я мог не успеть. Проверяю, на месте ли Настя, и снова отключаюсь. Снится несвязная херня про Коновалова, про бордель, потом все эти картинки всё же исчезают, и остаётся: уютная темнота, запах Снегурки, её тепло, и я, наконец, расслабляюсь, погружаясь в глубокий сон.
Просыпаюсь, понятия не имея, сколько сейчас времени. Стас дал всей группе по три выходных, чтобы привести себя в норму, поэтому режим, впечатавшийся в мозг, шлётся на хрен. Глаза пока не открываю. Слышу непонятное копошение и бурчание где-то в районе ширинки.
— Целоваться я умею, — бормочет Настя. — Чмокнуть просто? Или надо как при других поцелуях? С языком? Ох, божечки, — встревоженно вздыхает она.
Я всеми силами стараюсь не выдавать пробуждение, дабы не спугнуть свою Снегурку. Мой член к её перлам уже адаптировался. Его такими рассуждениями хрен уронишь. В паху приятная тяжесть от возбуждения, от Настиной близости и предвкушения. Она не съедет сегодня, пора переходить в следующую категорию взрослых постельных игр, но хотелось бы, чтобы сама перестала бояться. Чтобы захотела прикоснуться ко мне не только руками. Это про интимность, про доверие.
— Ладно, — выдыхает она. — Я же хочу, чтобы Денису было приятно.
Её пальчики тянут за резинку мои штаны вниз, цепляя за собой член. Скрипнув зубами, всё ещё делаю вид, что сплю.
— Ой, — спохватывается она и высвобождает его, осторожно обхватив ладошкой.
Чёрт, приятно как! Вжимаюсь затылком в подушку. Настя не замечает, увлечённо разговаривая со стояком.
— Сейчас я буду тебя целовать, — гладит по нему подушечками пальцев. Член дёргается навстречу, Снегурка ловит его ладонью и сжимает крепче, видимо, испугавшись, что тот убежит.
 
Прикусываю язык, чтобы не ржать.
Давай, сказочная, решайся. Я из него даже не писал ещё после душа. Всё для тебя!
Главное, чтобы зубами не хватанула. Но я всё еще «сплю», а она ласкает его ладонью. Мы рискуем так не дотянуть до самого вкусного, между прочим!
— Ффф, — выдыхает Настенька, и я ощущаю, как горячий воздух касается головки.
Оу! Да, девочка. Это уже приятно. Продолжай.
Лёгкое, почти неощутимое касание губ. Мне стоит огромных трудов не податься бёдрами вперёд, чтобы сразу попасть к ней в ротик. Чёртовы рефлексы! Собираю всю свою силу воли и «сплю»...
Ещё одно касание её губ, лёгкое скольжение и сжатая у основания ладошка до лёгкой дрожи в мышцах.
Умница моя. Ещё!
Приоткрываю глаза так, чтобы не спалиться, смотрю на Настину сосредоточенную моську. Она высовывает язык, примеряется и проводит по возбуждённой головке, как по шарику пломбира в стаканчике.
— Схх... — всё же цежу сквозь зубы от яркого ощущения, но моя Снегурка так увлечена процессом, что пока не замечает ничего вокруг себя.
Шевелит губами, словно пытаясь распробовать мой вкус.
— Интересно... — заключает она. — Ты такой горячий и... и... терпкий. Не противный совсем. И пахнешь приятно, — проводит кончиком носа по стволу, глубже втягивая в себя мой запах.
Охренеть, охренеть, охренеть! Всё сводит внутри от этих её «пыток». Ещё бы не заржать.
Не противный он! Конечно, нет, малышка. Секс со своим мужчиной обязан приносить удовольствие и никак иначе!
— Ну ладно, а если так попробовать, как в интернете видела?
Когда ты успеваешь-то?
Но уже через секунду из башки исчезают все вопросы. Член плавно погружается глубже в горячий говорливый рот, а язык касается кожи, делая её влажной и ещё более чувствительной.
Пришла пора выдавать себя и помочь девочке сделать всё правильно.
Кладу ладонь на её затылок. Вздрагивает от неожиданности, но отступить я ей не даю.
— Всё хорошо, — перебираю мягкие русые волосы, — я просто помогу. Губы сомкни чуть плотнее и постарайся не цеплять зубами головку.
Осторожно давлю ей на затылок, погружаясь глубже. Давится.
— Чч, носом дыши.
Фиксирую для себя границу, куда пока лучше не соваться, и мягко толкаю Настю в затылок. Её губы скользят по стволу. Мои бёдра дрожат от слишком медленных ласк. Адски хочется быстрее и резче. Даю Снегурке подышать и показываю новый ритм. Учить лучше сразу правильно, чтобы потом не было проблем.
Вынимаю член из её рта.
— Поласкай его язычком. Открыто, по всей длине, — тяжело сглатываю, утопая в её затуманенных глазах. — Смелее. Ты прекрасна, а мне очень хорошо.
— Правда-правда? Ты не обманываешь? — беспокоится Настя.
— Тебя? Никогда, — подталкиваю её к члену. Она послушно ласкает его, очерчивая все рельефы, помогает себе ладонью, снова берёт его в рот, а я регулирую ритм и глубину. — Моя девочка, — со стоном закатываю глаза, чувствуя приближающийся оргазм. — Оуч! — получаю зубами по головке.
— Мамочки, — отстранившись, пищит Настенька.
— Наместо вернись, — провожу пальцем по припухшим губам и возвращаю ладонь ей на затылок.
— Тебе не больно? — беспокоится она, горячо дыша на влажную кожу.
— Детка, мне будет больно, если я не кончу.
Она распахивает глаза, видимо, только сейчас догадавшись о закономерном исходе минета. Испуганно сглатывает.
Нет, можно не в рот, но мы же тут про взрослый секс, да?
Помогаю ей решиться на продолжение. Затылок теснее вжимается в подушку. Тело наполняется приятной, горячей тяжестью, мышцы наливаются, напрягаются, в эпицентре удовольствия вот-вот случится взрыв.
Рука сама давит на затылок Настеньки чаще и сильнее. От пошлых, откровенных всхлипов сносит крышу. Ещё один рывок, и меня разряжает во влажную плоть её рта. Её язычок ещё дёргается, дожимая меня до звёзд перед глазами. Все мышцы сокращаются, тело вздрагивает, зубы сжимаются, а из горла вырывается тихий, хриплый стон.