Аморал (СИ)

Поэтому в моём понимании, лучше кости их предков послужат мне, чем просто так будут гнить в земле.
Остановился возле свежей могилы и подобрал оставленную рядом лопату. С сожалением посмотрел на рыхлую, недавно насыпанную землю, и отправился дальше. Сегодня меня не интересовал свежий труп, я искал более старые захоронения.
Лопата с остервенением вгрызалась в высушенную и твёрдую почву, а я неистово потел и матерился. Матерился на солнце, которое издевательски выглянуло из-за облаков и теперь нещадно палило мне в спину. Матерился на адамантовый браслет, который срезал мою силу вдвое.
Конечно же, первым делом я попробовал приказать скелету раскопать самого себя. Но моя магическая энергия едва смогла пробиться на пару сантиметров вглубь, и единственный, кто откликнулся на мой призыв, был полуразложившийся труп кошки, валявшийся неподалёку. Кошка инфернально мурчала и тёрлась о мои ноги, требуя тепла и ласки.
А я продолжал материться. На сраных Соболевых, которые втянули меня в свои брачные межклановые игрища. Ведь могли просто отпустить в светлое будущее, без всяких условий и без попытки меня унизить. А унижение я не прощал никогда, ни в трущобах, ни Царь-Богом и уж тем более не собирался прощать сейчас. Да и к Роману, которого почему-то воспринимал отдельно от остальных Соболевых, я относился с большим подозрением; сдаётся мне, что он меня хочет втянуть в историю, которая дурно пахнет, и использовать в своих целях. В нашу с ним крепкую дружбу я не верил ни секунды. Кошку я тоже материл, но уже так — из любви к искусству.
Очередной яростный тычок в землю и полотно лопаты пробивает трухлявую крышку гроба. Ну наконец-то!
Отбрасываю лопату в сторону и доламываю прогнившее дерево руками. Меня обдаёт запахом затхлости и застарелой смерти. Из образовавшегося пролома на меня скалится сероватый череп. Прекрасно, это именно то, что мне нужно.
Вытаскиваю на свет берцовую кость — мне повезло и она достаточно большая, отлично подойдёт для моих целей — и, немного подумав, разбираю кисти скелета на запчасти. Пястные кости и фаланги кидаю в мешочек, который взял в подвале особняка, а остальное возвращаю в раскуроченную могилу.
Надо бы отдышаться, мышцы не привыкли к такой монотонной и ограниченной нагрузке. Да и проголодался я как псина сутулая.
Перекусить решил прямо в могиле, ну а чего стесняться? Мы с этим скелетом, считай что, уже родственники почти что. Поэтому откидываюсь на стенку могилы и лениво жую пирожок с картошкой, который в дорогу мне сунула баба Маша. Нет, я ей по-прежнему не нравился, но врождённое гостеприимство пересилило.
Кошка, спрыгнувшая за мной в могилу, довольно вибрирует у меня на коленях. Пришлось поделиться с блохастой пирожком и потрепать за облезлым ухом. Кажется, этим я окончательно завоевал её недавно остановившееся сердечко.
Раздавшийся возле края могилы вопль, полный ужаса и паники, заставил нас с кошкой вздрогнуть и недовольно посмотреть вверх.
Какой-то местный глядел на нас и судорожно крестился. Впрочем, его можно было понять, выглядел я сейчас так себе. Весь в могильной земле, в одной руке кость, другой кошку сомнительного происхождения по загривку треплю. Ещё и жую что-то до кучи. Кто бы на его месте не испугался?
— О, мужик! — обрадовался я и полез наверх, — Будь другом, закопай могилку обратно, а то я спешу очень.
Мужик что-то невнятно промычал и я, приняв это за согласие, оставил ему лопату и пошёл к границе. Туда, где заканчивалась деревня и начинались владения скверны. Пора было проверить свою теорию.
Контраст был виден издалека. Природа везде играла буйными красками, но там, где скверна успела распространить своё влияние, не осталось ничего живого.
Выжженная, растрескавшаяся земля, по которой прожилками тянулись чёрные щупальца скверны, и уродливые засохшие деревья, перекрученные словно перед смертью они бились в агонии. И ни единого пятна яркой краски, ни одного живого звука. Только шорох, похожий на тихий шёпот самой смерти.
Я остановился, не спеша нарушать эту границу, и сел на ещё живую землю, облокотившись о широкий ствол раскидистого дерева. Положил руку на свежевыкопанную берцовую кость и прикрыл глаза.
 
Слабые потоки энергии потекли через подушечки пальцев, я ощупывал мельчайшие сколы и шероховатости, проникая в саму её структуру. Энергия медленно и нехотя циркулировала по костной ткани и костному мозгу. Слишком тяжело, мне приходилось буквально вдавливать магию в неподатливую кость. Это злило — некромант я или где?
Адамантовый браслет насмешливо переливался на свету, в какой-то момент начало казаться, что чем больше я стараюсь, тем сильнее он стягивает моё запястье.
Кошка, всё это время спокойно лежавшая рядом, вдруг вздыбила редкую шерсть и раздражённо зашипела. Я вздохнул и нехотя оторвался от своих экспериментов.
— Да ты присаживайся рядом, не стесняйся. Не люблю, когда над душой стоят, — говорю в пустое пространство, открывая глаза.
Юрий вышел из-за дерева и подошёл ближе. На лице явно проступало недовольство от того, что его заметили. Надо же, а я был уверен, что водитель на эмоции вообще не способен.
— Надеюсь, ты по делу пришёл, а то я тут занят немного, — лениво тяну слова. Похоже помимо кольца Бритва передал мне неуёмное желание бесить людей.
— И чем ты занят? — раздражение в голосе Юрий скрывает плохо, но старается, да. Этого у него не отнять.
— Природой любуюсь да пение птиц слушаю, — пожимаю плечами, как-будто это само собой разумеется.
Юрий молчит и вслушивается в абсолютную тишину.
— А кость тебе, чтобы слышно было лучше?
— Не, — пренебрежительно махнул рукой, — это для антуража. Должен же я соответствовать гордому званию некромага.
— Ты бы не заигрывался с магией смерти, мальчишка, — ну вот, опять непрошенные советчики нарисовались, хрен сотрёшь. — Или забыл, куда тебя это привело в прошлый раз?
— Нет, не забыл, — поднимаюсь на ноги и прямо смотрю в его блёклые, почти бесцветные, глаза. — И тебе не стоит забывать, что из Клоаки мальчишки не выходят. Только аморалы.
— Это угроза? — Юрий мгновенно напрягает мускулы. Руки и ноги по-прежнему расслаблены, но по тому, как он напряг корпус, я понимаю, что одно неверное движение и он на меня бросится.
— Нет, это констатация факта, — в какой-то степени я даже хочу, чтобы водитель напал, и плевать на последствия. Раскрошить его невыразительное лицо в кашу, распотрошить его нутро, размотать кишки и выложить из них приветственное послание для Соболевых. Интересно, это мои эмоции или влияние скверны?
К сожалению, выдержка у Юрия и впрямь была железная. Видимо, другие на службе у Романа и не задерживаются.
— Так зачем пришёл? — повторяю свой вопрос, пытаясь успокоить бешеное желание вцепиться ему в глотку зубами, чтобы почувствовать солоноватый привкус крови на губах.
— Через неделю будут отборочные экзамены в Академии. Можешь считать это формальностью, потому что тебя уже приняли, но присутствовать на них нужно обязательно, — из голоса Юрия опять пропали все эмоции. — И Роман Андреевич просил, чтобы ты приехал на день раньше, он хочет с тобой поговорить.
— Ага, спасибо. Если это всё, то ты свободен, — нагло бросаю я. По лицу Юрия пробегает судорога, но он разворачивается и молча уходит.
Кошка зевает и потягивается, рыхля лапами землю и оставляя в ней половину своих когтей.
— Ладно, пошли, животное. Теперь нам никто не помешает.
Чем ближе я подхожу к скверне, тем сильнее возбуждение, которое меня охватывает. Я как-будто падаю с высокой горы и замираю в самый последний момент в нескольких сантиметрах от земли. Адреналин в крови зашкаливает, а берцовая кость в руке раскаляется всё больше и больше.
Я стою на проклятой земле и вокруг меня струится скверна. Кошка замерла где-то позади, не рискуя пересекать границу. Чувствую, как волнуется скверна, пытаясь понять мои мысли. Она не знает, кто я и зачем пришёл, и ей это не нравится, но остановить меня она не может.