Огонь, Вода и Медные Порталы (СИ)

— Здравствуй, коли не шутишь. Свои, Снежок! — осадила вздыбившегося волка. — Давненько не виделись, Витязь мой! Знать, важные дела привели тебя, раз сам явился. Али по мне заскучал? — усмехнулась легко, без кокетства.
— Заскучал, — так же легко признался Олег, сдерживая рвущуюся наружу, так не шедшую воину, какую-то щенячью радость, и вперился горячим взглядом в такое желанное женское лицо. Она почти не изменилась, лишь взгляд стал глубже, да четче линия подбородка и скул, без округлой, девичей припухлости щек.
Василиса окинула его беглым взглядом с головы до ног, моментально отмечая и вбирая в себя загорелое, обветренное лицо, широкую грудь с богатырским разворотом плеч, руку, снятую с рукояти меча, и не нашедшую себе места, пыльные растоптанные сапоги на сильных ногах.
— Проходи в терем, чай устал с дороги, — кивнула на крыльцо хозяйка. — Где конь твой?
— Оставил за чащей. Вели Снежку приглядеть, Василисушка. Кабы, волки не задрали.
— Твоего-то коня, да волки? — хмыкнула с сомнением Василиса, провожая гостя.
— Мне бы сначала умыться с дороги, — отстегнув плащ, Олег закинул его на перила крыльца. — Разрешишь, хозяюшка? — спросил шутливо. — Три дня с дружиной в пути, ни реки, ни озерца, — прошел к ключу, бьющему из каменной горки, и, отстегнув пояс, скинул рубаху, обнажив сильный, в старых шрамах, торс. С удовольствием, шумно отфыркиваясь, стал умываться.
— Где же вы так кружили-то? — удивилась искренне Василиса. — У нас здесь на каждом шагу речушки, да озёра!
Олег кивнул в сторону реки:
— Сегодня вышли к реке. Ребята по пути немного поохотились в вашем лесу, кабана завалили, лагерь разбили на берегу. А я вот, сразу к тебе…
— Может, баню истопить? — подавая Олегу чистое полотенце, Василиса с пронзительной, щемящей бабьей жалостью еще раз оглядела мужчину несколько дней проведшего в седле.
Олег, вытирая лицо, взглянул на Василису поверх полотенца и понял, почему, радуясь, в душе так боялся этой встречи. Сам себе не признавался, что боится. Всю жизнь в каждой женщине он искал эти черты. И не находил. Что же она тогда с ним сделала, ведьма? Приворожила? Как сумела за одну ночь стать необходимой, как воздух, так запасть в сердце и в душу? Отрывал от себя тогда по живому, вместе с кожей. И понимал, что сейчас снова будет то же самое.
— Баню, — кивнул Олег, отчего-то смутившись, — это — доброе дело, — одернул себя: «Как мальчишка, ей-Богу! Что она с ним делает, эта женщина? При желании, могла бы верёвки вить».
Сноровисто собирая на стол, постоянно чувствуя на себе его пристальный взгляд, Василиса почти не смотрела на Олега, лишь изредка бросая короткие взгляды, чтобы не выдать той бури, что творилась в её душе. Хотя, смотреть хотелось очень. Смотреть хотелось не украдкой, а прямо и искренне, не стесняясь своих чувств, не скрывая потока любви, что струился из глаз. Хотелось съесть глазами каждую черточку, каждую морщинку, каждый шрам. Соскучилась! Как же она по нему соскучилась! Давно его не видела.
Последний раз летала к нему голубкой, когда он был серьезно ранен. Тогда защемило в груди, заныла душа, и она сварила зеркальное зелье и посмотрела, где он, чем занят. Боялась увидеть другую женщину, а увидев, как Олег лежит на поле боя с глубокой раной, обернулась голубкой и, прихватив травы, полетела к нему. Неделю выхаживала, борясь за его жизнь и, когда рана затянулась, и Олег пошел на поправку и стал приходить в сознание, вернулась домой, к сыну. К их сыну.
О десятилетнем Светозаре она ему не сказала. Ушла раньше, чем Олег понял, кто его выхаживал, оставив выздоравливающего мужчину заботам пожилой женщины в одиноко стоящей на опушке леса, избушке, недалеко от деревни. Испугалась, что Олег отнимет сына, не простит её молчания. А потом рассказать и случая не представилось.
Василиса жила каждодневными заботами о лесе и его обитателях, о людях, ближних и дальних и лишь изредка позволяла себе слабость подсмотреть за жизнью Олега через чан с исходящим паром, зеркальным зельем. Любовалась своим витязем со стороны и всё ждала, когда же он соберется жениться, и волхвы сообщат ему, что он уже женат, ибо купальская ночь накрепко связала их узами брака.
 
«Вот тогда он меня разыщет и приедет, недовольный и возмущенный таким поворотом», — думала Василиса. А Олег всё не ехал и не ехал. — «Тридцать лет уж прошло, как один день. Что же теперь привело его? Зачем-то она ему понадобилась? Должно быть, дело государственной важности, не меньше. Знал ли он, что едет именно к ней? Или узнал, только увидев?», — думала Василиса, растапливая баню. Пустила воду из ключа по желобку из выдолбленного дерева, прямиком в отверстие в стене бани, чтобы наполнить бочки живой водой. Всю дорожную усталость Олега как рукой снимет.
Щи и каша с мясом были съедены Олегом довольно быстро. Сказывалась привычка есть в походных условиях. Вытащив из сундука в комнате Светозара новые рубаху и штаны, Василиса подала их Олегу вместе с полотенцем.
— Должна подойти, — ответила на вопросительный взгляд Олега, когда он, развернув рубашку, задумчиво оценил её размер. Помрачнел. Странно, почему ему раньше даже в голову не пришло, что Василиса может быть замужем? Потому, что он ехал к ведьме, а такие женщины, как правило, одиноки?
«Ну, и чья это рубашка?» — Олег задумчиво почесал бороду. — «А размер-то, и впрямь, мой». Снова взглянул на Василису, ища ответы на свои вопросы. От досады готов был по лбу себя треснуть! «Вот ведь, старый дурень! От радости из ума выжил! Вокруг погляди! По всему видна мужская рука доброго хозяина! Но постой-ка, люди в соседней деревне говорили, что в лесу живёт старая и страшная карга! Ни о каком мужике не упоминали».
— На продажу шила, — Василиса отвернулась к буфету, скрывая смешинки в глазах. Догадалась о его терзаниях. — Я веники берёзовые запарила, — повернулась к Олегу, протирая полотенцем и без того чистую посуду. — Не робей, Витязь! Калечить не стану, поживёшь еще! — глаза смеялись.
Отшвырнув белье на лавку, Олег в два шага решительно шагнул к ней и наконец-то сгрёб в охапку эту совершенно невозможную женщину.
* * *
— На что же ты меня толкаешь, Олег? На преступление против людей? — Василиса отхлебнула сбитень из любимой резной берестяной кружки. Задумчиво покрутила кружку в руках.
Утреннее солнце из открытого настежь окна ровной дорожкой ложилось на белую вышитую скатерть. Олег, сидя за столом напротив Василисы, завтракал блинами с творогом и сметаной.
— Я живу не по людским законам, Василисушка. По княжеским. Спасти малолетнего князя — дело достойное и доблестное.
— Но какой ценой, Олег? Какой ценой?! — ровный глубокий взгляд женщины проникал Олегу в самую душу, отчего становилось ему неуютно и хотелось оправдываться, как нашкодившему подростку.
— За ценой я никогда не стоял, когда речь шла о служении Отечеству, жизни князя и его семьи, — твердо сказал Олег. На Василису же от его слов дохнуло полынной горечью. Все верно. Между ней и Отчизной он выбрал Отчизну. И сколько бы раз ему ни пришлось выбирать, для него выбор всегда очевиден.
— Похитить человека… Разрушить его налаженную жизнь… — сокрушенно качала головой Василиса.
— Милая моя, не станем мы ничего разрушать, — Олег вытер руки полотенцем. — Давай поглядим, может, там и разрушать-то нечего. Он еще благодарить нас станет, какую жизнь я ему здесь устрою! — в который уже раз соловьем заливался Олег. Понятно ведь, не уедет он, не получив того, зачем проделал этот путь. Не мытьем так катаньем добьется нужного ему результата.
— Вот ведь! — досадливо махнула рукой сама на себя и на собеседника Василиса. Не умеет она ему отказать, хоть что тут говори! — Кого другого ведь и слушать бы не стала! А с тобой в похитители записалась!
Василиса поднялась, и пошла во двор. Олег хвостом последовал за ней.
— Бери ведро, наливай воду в этот чан, — скомандовала Олегу. Тот живо принялся исполнять поручения. — Смотреть будем, где твой потомок.