Они руководили ГРУ

А через две недели грянула Февральская революция. Семен Иванович ринулся в самую гущу событий и оказался весьма популярным агитатором в войсковых организациях, «обнаруживая симпатии к интернационалист, течению в РСДРП», но к меньшевикам примыкал недолго — «всего 2–3 месяца». В мае его избрали председателем Комитета 174-й пехотной дивизии, в июне он возглавил фракцию социал-демократов в Комитете 3-й армии. Как ее делегат, он участвовал в заседаниях Государственного совета в августе, Предпарламента в октябре, избирался членом ЦИК второго созыва. «Вскоре, однако, разочаровался в бесплодной работе демократических совещаний, оставил их и вернулся вновь в полк». Служил помощником командира в 114-м Новоторжском пехотном полку, с которым был переброшен в Гельсингфорс. В январе 1918 года его демобилизовали как старослужащего и учителя и отправили в Москву в распоряжение московского уездного воинского начальника.
Аралов собирался покинуть армию и вернуться к профессии учителя, но его старый знакомый комиссар Московского военного округа Емельян Ярославский рассудил иначе. Семену Ивановичу, как военному специалисту, предложили организовать и возглавить фронтовой (оперативный) отдел Московского областного военного комиссариата, чтобы руководить формированием отрядов Красной гвардии.
Необходимо сделать небольшое отступление. Октябрьская революция практически полностью разрушила государственную систему Российской империи. Не избежала этой участи и военная разведка. «После октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том числе и разведывательная служба. После подписания Брестского мира, благодаря ликвидации всех штабов, разведывательная служба прекратилась совершенно, и хотя всевозможные партизанские отряды и вели разведку, но ее никто не объединял, и сведения пропадали», — писал очевидец тех событий В. Цейтлин, консультант Региструпра РВСР, один из первых преподавателей Курсов разведки и военного контроля и Военной академии РККА, руководивший после революции Разведотделом штаба Московского военного округа. В ноябре — декабре 1917-го при Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве был сформирован Революционный полевой штаб (РПШ). За три месяца своего существования РПШ способствовал (оперативное руководство и формирование отрядов) успеху ряда операций революционных войск в Белоруссии и на Украине. Начальником Отдела агитации и разведки РПШ был В. Фейе-рабенд. «Некоторое время продолжалась еще, по инерции, агентурная разведка, — добавляет Цейтлин, — получались сведения от русского отделения междусоюзнического бюро в Париже и от иностранных военных миссий, особенно французской». Согласно архивным документам, разведывательные сводки от французской военной миссии в Москве поступали вплоть до конца июля 1918 года.
Для руководства боевыми действиями в марте 1918 года создается Высший военный совет, который, как отмечал Цейтлин, «объединял действия всех отдельных отрядов, затем постепенно выросли западная и северная завесы, составлявшие как бы подвижный партизанский фронт мелких отрядов, оборонявших важнейшие направления, железнодорожные и другие пути сообщения, узлы железных дорог и т. д. Появились штабы западной и северной завесы, штабы отдельных отрядов и районов. В штабах появились разведывательные отделения, начали поступать сведения, появляются первые схемы и сводки». Помощником начальника Оперативного управления Высшего военного совета по разведке был А. Ковалевский (апрель — май), а затем будущий начальник Генштаба Красной армии Б. Шапошников (май — сентябрь), одновременно бывший и начальником Разведотделения. Появляются разведывательные отделы при штабах военных округов. В мае создается Всероссийский Главный штаб, ведающий формированием и обучением частей Красной Армии, разработкой всех вопросов, связанных с обороной Республики. В составе Оперативного управления ВГШ также действует разведывательный орган — военно-статистический отдел, занимающийся в основном информационно-аналитической работой. Для полноценной агентурной работы у них нет ни средств, ни людей. Во главе отдела стояли бывшие полковники Генерального штаба А. Станиславский и Н. Шварц.
 
В мае же к руководству операциями на фронтах подключается оперативный отдел Народного Комиссариата по военным делам (Оперод Наркомвоена) во главе с Семеном Араловым, преобразованный в апреле из оперативного отдела штаба Московского областного военного комиссариата. «Я в то время заведовал оперативным отделом Наркомвоена, — писал через несколько лет Аралов. — В сферу моей деятельности входила разведывательная работа, организация особых групп для переотправки за рубеж, собирание сведений о состоянии враждебных нам сил, организация подрывных отрядов и проч.». В первое время отдел объединял всю агентурную и войсковую разведку на территории Советской России, а также выполнял специальные задания Совнаркома. «Организационное и разведывательное отделение оперода, — вспоминал Семен Иванович, — возглавлял молодой генштабист Б. Кузнецов, окончивший Николаевскую военную академию в 1916 или 1917 году. Когда отделение разрослось и его функции расширились, Кузнецов занялся исключительно вопросами военной разведки».
Семен Иванович рассказал и об одном из разведывательных отрядов, который возглавлял левый эсер А. Ковригин. «Ко мне обратилась весной 1918 года группа левых эсеров во главе с Ковригиным, Шишко и др., с предложением своих услуг в области разведки в районе Минской, Смоленской, Витебской губерний (так называемый “район западной завесы”) и отчасти Украины. Эта группа работала до конца лета и лево-эсеровский мятеж на ней особенно не отразился… После восстания Ковригин продолжал принимать деятельное участие в нашей разведывательной работе, давал серьезные сведения о расположении частей противника, организовывал подрывные группы…» Ковригин по поручению Аралова сформировал партизанскую школу. «В их распоряжении имелись два полевых орудия, винтовки, пистолеты. Занятия велись в помещении школы, а для практических действий выезжали за город».
17 июля Б. Кузнецов подготовил доклад, где рассказал о положении дел в своем подразделении: «Деньги дали, началась работа, главным образом агентурная, и в результате мы знаем с достаточной достоверностью расположение частей иностранных войск в пограничной полосе с ближайшим тылом, условия жизни в оккупированных местностях и заглядываем в такие центры, как: Рига, Митава, Либава, Минск, Берлин, Киев, Одесса и т. п…» На докладе стоит резолюция Аралова: «Тов. Механошину. Вполне присоединяюсь к докладу консультанта Кузнецова…» Как пишет М. Алексеев в своей работе «Военная разведка России», «разведывательные отделения Оперода Наркомвоена к 1 сентября 1918 года имели 34 агента-резидента, одну агентурную группу, состоящую из шести агентов, и двух агентов-маршрутников. Большая их часть работала на территории, оккупированной германскими войсками, и в основном в городах».
Чтобы скоординировать работу нескольких независимых органов военной разведки, была создана специальная Комиссия по организации разведывательного и контрразведывательного дела, которую возглавил начальник Оперативного управления ВГШ Б. Кузнецов. Оперод в Комиссии представляли: начальник Отдела военного контроля (контрразведки) М. Тракман и консультанты Б. Кузнецов и И. Чинтулов. В результате недельных заседаний (с 1 по 6 июля) было разработано «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе», которое в конце месяца утвердил наркомвоен Л. Троцкий.
Статья 4 главы 1 «О разведывательной службе» этого документа гласит:
«Оперативный Отдел Народного Комиссариата по военным делам:
а) исполняет задания Коллегии Народных Комиссаров по военным делам,
б) ведет учет и организует разведку, согласно особых указаний Коллегии Народных Комиссаров по военным делам, против всех сил, которые в данный момент грозят Российской Республике,
в) организует и ведет разведку в оккупированных областях, в Украине, Польше, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии и Закавказье,