Кольцо огня

Соскользнув со стола, я неверяще смеюсь.
– Дальше вы скажете, что перстень с печатью Александра Великого – это Кольцо огня. Кольцо Соломона.
На его лице расцветает довольное выражение.
– Как вы умны. Так и есть. Я подумал, что вас это заинтересует. Разве ангел смерти не хотел, чтобы вы нашли и эту регалию?
– Нет, такой заказ я не получала.
Гарольд возвращается с кофе. Сначала убеждается, что я еще в целости и сохранности, потом несет поднос Платону и наконец направляется ко мне.
– Я добавил два кубика сахара.
– Спасибо.
Во мне нарастает возбуждение. Не то чтобы я и в самом деле собиралась искать кольцо, но эта история меня до сих пор интригует. Обуревающие меня грусть и отчаяние не способны этого изменить. Малакай пришел бы в восторг от нашего разговора.
Пригубив черный напиток, Платон прикрывает веки от удовольствия.
– Восхитительно, – хвалит он, снова открыв глаза. – Почти так же восхитительно, как в арабской кофейне. Мне рассказывать дальше? Хотите знать, что тогда произошло?
Я смотрю на Гарольда, который в ожидании стоит рядом со мной.
– Сейчас не самый подходящий момент. Только что умер мой брат, – поколебавшись, говорю я. Услышав такое оправдание, Малакай покачал бы головой. Он бы жаждал узнать все в мельчайших подробностях.
– «При приближении смерти к человеку его смертное начало умирает, бессмертное же, ускользнув от смерти, остается целым и невредимым и отходит».[6]
– Кто бы говорил. Вы-то не умерли.
Я определенно попросила о помощи не того бессмертного. Бог или богиня, наверное, тоже спасли бы моего брата. Несмотря на возраст, тело Платона кажется неуязвимым. Но Малакай бы не пожелал такой судьбы. Он бы не захотел прятаться и пережить всех, кого любил.
– Приношу извинения, это было неуместно. Я продолжаю раздавать советы, которые редко кому нужны. – Платон ставит чашку на столик возле дивана и вытаскивает из-под накидки простой конверт. – Полагаю, вы знаете, что племянник Аристотеля, Каллисфен, сопровождал Александра в завоевательных походах. Его задачей было убедиться в том, что всем известно о божественном происхождении Александра.
– В благодарность за службу Александр позже приказал его казнить, – сухо бросаю я.
– Так и было. В процессе поисков царь становился все более непредсказуемым и все менее управляемым, – подтверждает философ.
– Кто знал, что Александр искал регалии?
– Только Аристотель, Каллисфен и я, само собой. Думаю, Геката что-то подозревала, но, как я уже говорил, мы больше не виделись. Увы, отныне я не мог вмешиваться, поскольку официально уже считался мертвым, когда Александр отправился в путь. Мы проявляли крайнюю осторожность. Ни один бессмертный не должен был узнать о поисках.
– Что вы планировали делать с регалиями, если бы Александр их нашел?
На некоторое время Платон замолкает, видимо, размышляя, точно ли можно доверить мне эту информацию. Впрочем, он слишком далеко зашел, чтобы сейчас пойти на попятную.
– Что тебе известно о том, как создавались регалии власти? – переходит он на «ты».
– Не много. Они возникли вместе с сотворением бессмертных. Из света, огня и пепла при зарождении мира и времени.
Тру виски. Не помешала бы пара дней тишины и спокойствия, но, судя по всему, мне это не грозит.
Я колеблюсь между потребностью узнать больше и желанием оставить все это позади. Но Платон продолжает.
– Все так, но есть одна важная деталь, о которой тебе не известно. Все три регалии состоят из первоматерии.
– Первоматерии не существует, – возражаю я. – Это просто идея, конструкт. Аристотель выдвинул эту теорию.
– Это не просто теория, – отрицательно качает головой вампир. – Хотя я желал бы обратного. Тогда я бы никогда не начал искать регалии, а в результате стал ими одержим. Регалии состояли из всего и из ничего, что когда-либо существовало и когда-либо будет существовать. Владеющий ими сможет создавать что угодно и становиться чем угодно.
На краткий миг время замирает, когда до меня наконец доходит, зачем Платон стремился заполучить регалии.
 
– Мы говорим о трансмутации? Вы полагали, что с их помощью сможете создать Lapis philosophorum? Философский камень?
Вампиру хватает приличия принять сокрушенный вид.
– Для меня было уже слишком поздно, однако Александр сделал бы все, чтобы стать бессмертным, да и Аристотель тоже. Я же надеялся обратить вспять процесс своего превращения. К сожалению, никто из нас не получил желаемого.
– Как тебе пришло в голову, что регалии в принципе способны сотворить философский камень? – Мне почти жаль Платона, пускай он и сам навлек на себя неприятности.
– Это не моя идея. Гермес Трисмегист записал процесс создания камня в «Изумрудной скрижали», чтобы это знание не было утеряно.
Я презрительно хмыкаю.
– Эти скрижали, во-первых, выдумка, а во-вторых – эзотерический бред.
Да, я верю в многое, но чтобы Тот в обличье Гермеса Трисмегиста тридцать шесть тысяч лет назад выгравировал мистическое знание на пластине из изумруда? Я вас умоляю! Сторонники данной теории считают, что он принес эти скрижали из Атлантиды, а позже спрятал в пирамиде Хеопса. Я внутренне замираю. В той же пирамиде находился и ковчег с регалиями.
Платон ждет, пока я сама приду к следующему умозаключению.
– Ты своими глазами видел скрижали?
Тот факт, что я вообще задаю вопросы, многое говорит о моем подавленном эмоциональном состоянии. Я не способна мыслить трезво. Малакай умер всего три дня назад, и чем я занимаюсь? Обсуждаю с вампиром зеленые таблички.
– Только копии. Ведь оригиналы находятся в ковчеге.
– И снова скрижали в ковчеге. А что насчет тех скрижалей, которые якобы получил Моисей? С десятью заповедями? Этот ящик наверняка просто трещит по швам.
Ко мне вернулась злость. На мужчину напротив, на себя и на бессмертных. Зачем они впутывают меня сюда? Я не хочу все это знать, но все равно не выгоняю его.
– Две таблички с наставлениями о богоугодной жизни в действительности легенда, – лукаво улыбается он. – Давай честно, кто бы смог их придерживаться?
– И какой же конкретно запрет для тебя настолько сложен? Не укради?
Улыбка гаснет.
В процессе поиска я снова и снова натыкаюсь на Тота, бога магии, знаний и письменности. Будь я проклята, если не он стоит за исчезновением регалий. Однако все остальные бессмертные продолжают верить, будто это Сет, а я не обязана заниматься этим вопросом.
– Где Александр нашел кольцо, когда и что случилось с ним после смерти царя?
– Это главный вопрос, на который я с тех самых пор пытаюсь себе ответить. – Он протягивает мне конверт. – Внутри лежит последнее письмо, которое Каллисфен написал Аристотелю. Они поссорились, и Аристотель долгие годы не получал от племянника ни слова. Своим посланием тот, вероятно, хотел облегчить совесть и передать нам кое-какие сведения.
Я подхожу ближе и дотрагиваюсь кончиками пальцев до конверта. Разумнее всего было бы прогнать Платона.
– И почему я должна прочесть это письмо?
Ученый вздыхает.
– Оно находится у меня вот уже две тысячи лет. Я долго надеялся с его помощью отыскать кольцо. У меня ничего не вышло, и тогда я подумал, что пришло время позволить взглянуть на него кому-нибудь еще. По-моему, ты прекрасно подходишь.
– Как ты узнал, что я нашла Скипетр света?
– О, это было легко. Я хоть и живу, скрываясь, но у меня имеются свои источники. Стараюсь всегда оказываться на шаг впереди своих преследователей.
– Как поступят аристои, если поймают тебя?
– Убьют? – равнодушно предлагает он вариант. – Но, честно говоря, смерть меня уже не пугает. Я достаточно пожил.
– Если они тебя убьют, ты не попадешь в поля праведников. Умрешь окончательно. Разве ты об этом не думал?
– Думал, конечно. Как уже говорил, я был молод, и цена меня не волновала.
– Тебе был восемьдесят один год.
Я грустно улыбаюсь. Прямо сейчас, в двадцать четыре, я чувствую себя уже древней.