Веспасиан. Фальшивый бог Рима

Магн презрительно фыркнул, но ничего не сказал.
Они быстро достигли конца второго квартала и свернули налево на широкую улицу. Веспасиан замедлил шаг. Улица была усеяна телами, в том числе обугленными. По обеим сторонам дороги полыхали пожары; в воздухе стоял резкий запах горелой плоти. Впереди, на расстоянии пятидесяти шагов, улицу заполонила огромная толпа, из гущи которой доносились истошные вопли и стоны. Чуть дальше Веспасиан различил очертания еврейского храма. Как и другие здания на улице, он был объят пламенем.
— Мы опоздали, — простонал Нафанаил. — Греки заживо сдирают кожу с пленников.
Веспасиан остановил свой небольшой отряд.
— Гортензий, построй своих солдат квадратом, лицом в каждую из четырёх сторон.
— Неужели мы вклинимся в них? — недоверчиво спросил Магн, занимая позицию справа от Веспасиана, пока легионеры перестраивались.
— Посмотрим на их поведение. Обнажить мечи, вперёд шагом марш!
Плотно сомкнув щиты и выставив между ними острые клинки, зловеще поблескивающие в зареве пожаров, небольшой отряд двинулся вперёд. Часть легионеров шагала, пятясь, другие — боком, словно крабы.
Из гущи погромщиков всё ещё слышались крики. Однако вскоре до греков дошло, что на улице они не одни. Когда легионеров от них отделяло два десятка шагов, сотни лиц уже были повёрнуты в сторону наступающих римлян.
— Стой! — приказал Веспасиан.
Громко топнув подошвами сандалий, отряд остановился.
Толпа тотчас притихла. Тишину нарушали лишь крики несчастных жертв где-то в её глубине.
— Кто тут у вас главный? — крикнул Веспасиан.
На пару секунд воцарилось молчание, после чего вперёд шагнули четверо.
— Что тебе нужно, римлянин? — спросил главарь, высокий, мускулистый грек, с короткими курчавыми волосами и пышной бородой. В руках у него была дубинка с торчащим из неё длинным гвоздём.
— Не хотелось бы убивать никого из вас. Как твоё имя?
— Изодор, и я не делаю из него секрета. Флакк меня знает.
— И он разрешил вам убивать людей и поджигать дома?
Изодор холодно улыбнулся.
— Префект нам ничего не обещал. Но и не стал нам препятствовать. Мы всего лишь очищаем наш город от заразы, которая отказывается признавать божественность великого Цезаря и при этом требует для себя статус, равный нам, его законопослушным подданным.
— Это понятно. Но я не Флакк, и его власть не распространяется на меня. Я прибыл в эту провинцию по приказу самого императора и в своих действиях подотчётен только ему. По возвращении в Рим я доложу ему обо всём. Поэтому, Изодор, ставлю тебя перед выбором; подойди и убей меня, и тогда мы посмотрим, сколько твоих людей падут от наших мечей, прежде чем вы сумеете одолеть нас вашими ножами и дубинками. Или же добровольно передайте нам ваших пленников, которых вы захватили в храме, прежде чем мы первыми отнимем их у вас.
— Вам это не удастся.
Веспасиан холодно посмотрел на своего противника.
— Давай, Изодор, осмелься поднять на нас руку, и мы за каждого легионера запросто убьём десяток твоих приспешников, то есть более трёхсот, а первым делом тебя самого.
Он окинул взглядом толпу.
— Кто из вас, лавочников, корчмарей и воров, желает стать одним из трёхсот, которые умрут вместе с Изодором, отказавшись отпустить пленённых евреев?
С этими словами он указал остриём меча на толстого лысеющего мужчину с окровавленными руками и в заляпанной кровью тунике.
— Может, ты?
Грек поспешил раствориться в толпе.
— Или ты? — крикнул Веспасиан, указывая на его соседа, который тотчас отпрянул назад. — Похоже, у тебя возникли сложности, Изодор. Твои храбрые горожане предпочитают остаться в живых, а не удерживать бедных евреев, чтобы ты мог заживо содрать с них кожу. Итак, Изодор, решение за тобой.
Грек окинул взглядом своё разношёрстное воинство. Оно явно не было готово противостоять хорошо вооружённым легионерам. Изодор нехотя отступил в сторону.
— Мудрое решение, — съязвил Веспасиан. — Легионеры, вперёд шагом марш!
Отряд медленно двинулся вперёд. Это требовалось для того, чтобы те, кто были вынуждены пятиться, не отставали и весь отряд был спрятан за сплошной стеной щитов. Толпа как по команде расступилась и отпрянула в стороны, напуганная видом зловеще торчащих между ними мечей.
 
— Не знаю даже, что нам светит, если они вдруг разом отрастят себе яйца, — пробормотал Магн, когда они вклинились в толпу погромщиков.
Крики пленников стихли. Гробовую тишину нарушал лишь стук солдатских сандалий по мостовой.
В следующий миг их взору предстало омерзительное зрелище. На грубо сколоченной деревянной раме за запястья были подвешены трое мужчин и одна женщина. Их ноги едва касались земли; головы безвольно свисали на грудь. Несчастные едва дышали, превозмогая боль мучительных ран. Все трое в разной степени были жертвами зверства греков. Ближайшему к Веспасиану мужчине повезло больше других. С его спины сняли всего одну полоску кожи, шириной в ладонь, оставив её болтаться на талии наподобие окровавленного ремня. Двоим другим не повезло. Кожа свисала с их талии отвратительной кровавой бахромой. Когда бедные жертвы извивались от боли, она слегка колыхалась. В середине деревянной рамы, растерянно глядя то на римлян, то на нечастных соплеменников, в ожидании жуткой участи застыла группа еврейских мужчин. Среди них Веспасиан увидел и Алабарха Александра. Тот, присев на корточки, обнимал за плечи своего младшего сына, Марка.
— Оцепить это место! — приказал Веспасиан.
Легионеры разошлись, чтобы образовать вокруг рамы кольцо. Погромщики даже не пытались им помешать. Более того, они с мрачным видом отпрянули от своих жертв, как будто появление римлян разогнало злые чары их ненависти, и теперь они устыдились содеянного.
— Я даже не надеялся, что Нафанаил доберётся до вас, — сказал Александр и указал на мужчину, пострадавшего менее других жертв. — Поскорей снимите его!
Одним взмахом меча Веспасиан разрубил верёвки, и несчастный упал в распростёртые руки Александра.
— О, мой сын, мой сын! — зарыдал Алабарх. — Что они с тобой сделали!
Опустившись на колени, он положил на них голову сына. Только тогда Веспасиан понял, что перед ним был юный Тиберий, старший сын Александра. Он негромко стонал.
— С ним всё будет в порядке, — успокоил алабарха Магн. — Я видел подобные вещи в Германии, когда мы спасали наших товарищей от местных племён. Если снят лишь один кусок, как у него, человек будет жить. — Магн посмотрел на других жертв, двоих мужчин и женщину. Их тела напоминали куски сырого мяса. — Боюсь, эти трое — не жильцы. Лучше их прикончить, чтобы не мучились, и поскорее убираться отсюда.
— Хорошо, я это сделаю сам, — сказал Александр. — Марк, помоги брату. — С этими словами он приподнял голову сына и поднялся на ноги. — Веспасиан, друг мой, дай мне твой меч.
— Удар должен быть быстрым, — произнёс Веспасиан, вручая ему оружие.
Александр кивнул и шагнул к женщине. Та была без сознания. Кожи на груди не было, как не было и одной молочной железы. Что-то прошептав ей на ухо, Александр вонзил ей в сердце остриё меча. С её губ сорвался лишь лёгкий вздох.
— Филон, — обратился он к седобородому мужчине лет за шестьдесят. — Мы с тобой понесём её.
— У нас нет времени забирать с собой тела, — возразил Веспасиан.
Александр одарил его гневным взглядом.
— Она была моей женой. Я не оставлю её здесь. Мы с братом вместе понесём её тело.
Двое других мужчин так же быстро отправились в мир иной. Их тела забрали другие пленники.
— Как ты понимаешь, он был здесь, — сказал Александр, возвращая Веспасиану меч. — Именно он и его сторонники подстрекали греков к этим зверствам.
— Павел? Да, я знаю. Но почему, он ведь сам еврей.
— Нет, он больше не еврей. Не забывай, он проповедует собственную религию, которая ненавидит евреев.
— Но где же он?
— Он и его прихвостни улизнули, как только заметили вас.
— Звери они, а не люди. — Филон с презрением сплюнул. — Они секли нас кнутами, как будто мы простые египетские земледельцы. Они отказали нам даже в праве на розги, как то подобает нашему рангу. При этом греки, что махали кнутами, были самого низкого происхождения. Какой позор!