Кодекс Инквизитора. Книга II (СИ)

— Стой, дура! Железу похеришь, её надобно извлечь, пока Контролёр живой, иначе мигом испортится! — Графиня, а за ней и Шорохов, подбежали ко мне вплотную.
Отбросив камень в сторону, с интересом обозрела девицу. Отмывшись от въедливой грязи, бывшая чухонка преобразилась. Любо-дорого глянуть. Шорох и взглянул, да так, что липкий взгляд пристал к заднице графини, словно банный лист. Понимаю и всецело поддерживаю полковника — тело у женщины на зависть. Ни крохи жира, сплошные мышцы, но не безобразное макраме из жил, а вполне себе гармоничное, с округлостями в нужных местах. Невольно втянув живот, приосанилась. На меня Шорохов так не глядел, даже досадно!
«Вась! Заканчивай! Или я велю Скорпу лишить тебя либидо!»
«Не нуди, Оля, я всё-таки женщина, у меня есть свои потребности! В том числе и в мужском внимании. Реакция была бессознательной. Не виноватая я, это всё гормоны».
«Скорп, сделай ей прививку от бешенства и выведи, в конце концов, излишек эстрогена! Здесь игры в салочки на осевой, а не девичник озабоченок!»
«Рыжая права, порой она дело говорит, но гормональный фон искусственно занижать не буду. Желание спаривания — инстинкт самки. Частое вмешательство может привести к бесплодию, а мне охота на старости лет понянчить мелких рыжих приматов. Закаляйте волю, дорогие мои, хорошие, и не забывайте, что рано или поздно придётся идти на компромисс».
«Лучше поздно, чем рано. Я не готова к отношениям, а ты, Василиса, на всякого встречного-поперечного пялишься. Прекращай действовать на нервы. Займись полезным делом, могу дать телом порулить. В следующий раз, когда припечёт, так и поступлю, а то, я смотрю, у тебя энергии много, вот и направим в нужное русло. Снимешь напряжение в бою, а я взгляну со стороны».
«Да поняла я! Я пацифист и драться не желаю!»
«С каких это пор ты стала пацифистом, а кто эскулапа просил кончить?»
«Ольга, не путай инстинкт выживания с инстинктом убийцы. Я жить хочу, а ты жаждешь крови! Вижу, как маешься последнее время. Будто шило в зад вогнали — на одном месте не сидится. Ваше Высочество сильно изменились, после того как инквизитор растворился в нас. Меня процесс не коснулся, а вот на тебе сказалось, и ещё как!»
«Не пори чушь, я превосходно контролирую себя!»
«Заблуждаешься, Ольга, это я контролирую нас. Источник силы едва не вытянул душу из графини. Именно я его остановила и залечила раны Лопухиной, а ты намеревалась её выпить. Так-то, Оленька! И кто из нас озабоченный?»
Я не нашлась что ответить. Угрызений совести не чуяла. Да, мне приходила в голову подобная мысль, когда девица перхала кровью. Не вижу в этом ничего предосудительного. На ту пору она была врагом, а враг для меня — потенциальная пища. Кровь, аура, душа. Что с боя взято, то свято. Так и впишу в кодекс инквизитора. Тоже мне, моралистка сыскалась! Укорять волка за то, что он народился волком.
Замарашка за снарягу убить готова, и ничего, душа сияет, как сверхновая. Любопытно — почему? Высшие не спрашивают за убийство себе подобных ради выживания? А может, они вообще в наших судьбах не принимают участия?
В голове раздался едва слышимый смешок — знакомые ледяные нотки. Кто бы это мог быть? Набралась-таки силушки Морана, раз в разломе отыскала. «Выдернуть меня отсюда не хочешь?» — адресовалась мысленно к богине. В ответ — тишина. Понятно: сама влезла в мышеловку, сама и выкручивайся.
Графиня обратилась ко мне с вопросом, но я, занятая мыслями, не расслышала. Шорох же, внимая каждому слову красавицы, вынув один из своих многочисленных тактических ножей, протянул графине вместе с ножнами. И кого я там собиралась нанизать на кукан? Эту старую, прожжённую интриганку, которая своими вострыми сиськами полковнику глаза на раз проткнула? М-да. Дела. Чему мне стоит поучиться у Лопухиной — так это тому, как мужиков за хобот брать. Сорок с гаком лет солдафону, а весь свой суровый вид растерял, стоило токмо графине аппетитным задом перед носом вильнуть.
Тем временем наша новая знакомая, присев на корточки перед многоножкой, без затей отрезала голову твари, а затем, что-то ковырнув, выдрала небольшой пузырь, наполненный бесцветной жидкостью. Размяв железу в пальцах, натёрла зловонной субстанцией лицо, шею, грудь и руки, а затем, ловко схватив тельце ментата, принялась высасывать из него полупрозрачную жижу. С удовольствием отметила, как покоробило Шороха. Взоры теляти тут же посуровели. Не сдержавшись, прыснула в кулак.
 
Без малого три десятка лет в самой опасной аномалии империи оставили печать на душе графини. Лопухину можно вытащить из разлома, но разлом из Евдокии Николаевны не вытащить никогда. Наш человек! Надо брать! Ратнику минус в репу, повёлся на медовую ловушку, тоже мне — разведчик!
— Чего ржёшь, рыжая? Без фермента тут не выжить. В это время у Контролёров брачный сезон и железа наиболее эффективна. По меньшей мере неделю я под защитой. Ментальные атаки не страшны. Тебе опять-таки свезло. Крупного самца раздобыла, эдакие редко попадаются, и охотиться на них нелегко. Надобно верное время выбрать, когда паразит сыт. Не понимаю, как вышло голодного живьём взять? Какая-нибудь магия? — Графиня, отшвырнув трупик многоножки, поправила соскользнувшее с груди полотенце.
— Ловкость рук, и никакого мошенства. Не бери в голову. На вот, прими это, новая разработка научников, даёт защиту на месяц от ментального влияния и нивелирует последствия мощного пси-удара. Бери, не отравлю. — Протянув Лопухиной шприц-дозатор с жидким артефактом, развернулась на пятках и направилась в лагерь, бросив через плечо: — Не тормози, памятка на обороте, надеюсь, читать не разучилась за два десятка лет? Воды канистру выделю, смой эту дрянь фекальную, от тебя смердит парашей!
Время и в самом деле в Императорском разломе ощущалось иначе, а вернее, вообще никак. Не имелось смены дня и ночи. Оно, конечно же, шло, но как будто на одном месте. Часы встали. Эфир молчал. КПК не ловил локальную сеть, зато мессаги о смерти Семецкого приходили регулярно, а это значит — добру быть. Начинаю мало-помалу воспринимать сталкерский фольклор как часть жизни.
Так странно, я вдали от родового поместья, кругом опасности, смерть караулит на каждом шагу, а чувствую себя в своей тарелке, будто дом здесь, а не там, за ленточкой.
Не поскупившись, выдала графине полный комплект снаряжения, включая кое-какое оружие да пару плазменных гранат. Отчего такая щедрость? После долгих препирательств, отчасти ради проформы и набивания цены, Лопухина таки согласилась проводить нас до границы третьего сектора, где она многократно бывала. Соваться в четвёртый наотрез отказалась, я и не возражала, у меня свои методы, Шорох не даст соврать, он тоже не хотел идти, а сейчас топает рядышком и в ус не дует.
Кислую мину сменил на напряжённо-сосредоточенную, ведь ныне под его опекой две родовитые персоны. Защитник наш и опора, куда ж мы без него? Понемногу начинаю познавать мужскую психологию и своевременно подыгрывать. А как иначе, не всё ж мне быть прямодушной. Беру пример с графини: захромала чуть — и вот её стрёмный сидор с травами, который она наотрез отказалась бросать, тащит Шорох. Мелочь, а приятно.
Путь был неблизким, но особливой опасностью не отличался. Полковник, нацепив на дуло винтовки глушитель, метко отстреливал редких Контролёров, время от времени пытавшихся атаковать наш куцый отряд. Лопухина, несмотря на показное безразличие, жадно глотала любые сведения о внешке. Информационный голод жрал девицу изнутри, а я всё рассказывала и рассказывала.
Популярные новости и сплетни, которые успела узнать. Декламировала по памяти сюжеты нескольких прочитанных за короткое время книг. Не погнушалась и мультиками. Этого хватило, чтобы глаза девушки заблистали от навернувшихся слёз. Медленно и бережно, слой за слоем снимала стылую корку с сердца графини, не забывая подкармливать конфетами, что у меня имелись в большом количестве.
Да, я манипулировала сознанием дикарки, как совсем недавно это делала с полковником сама Лопухина, но орудовала не так топорно — перед дамочкой жопой не повертишь. Несколько часов ментальной обработки — и вот уже волчий оскал сменился на милую улыбку, а из взора улетучился холодный убийственный расчёт. Спустя полчаса я была названа Ольгой, а затем и Оленькой.