Призрак (СИ)

— Но я действительно ничего не знаю! — прокричал пленный. — Мне просто сказали приготовить место для людей. Они приехали, загрузились в два «летуна». Улетели, потом вернулись. Потом началась стрельба, взрывы, зазвучала сирена. Мне нельзя было попасться, поэтому я приказал приготовить для себя машину.
— Давай, — кивнул Глеб.
Безопасник приложил второй электрод к груди пиджака. Тот закричал, задергался, но не пытаясь стряхнуть контакты со своей кожи, а просто потому что его мышцы сокращались под действием разрядов тока.
Для нас, кстати, электрический ток в принципе очень страшен. Все из-за кучи электронной начинки в наших мозгах и телах. Если раньше обычный удар током из-за неосторожности при замене розетки мог человека просто хорошо встряхнуть, то теперь он же способен и прожарить насмерть, спалив, скажем, биомонитор.
Секунд через десять безопасник оторвал электрод от груди парня и сделал шаг назад.
Раздался звук льющейся воды, а на трусах пленного появилось мокрое пятно. Черт, да он обмочился. Но с другой стороны, кто не обоссался бы после такого?
— А теперь давай серьезно, — сказал Глеб. — Ты уже сам признался, что занимался в команде у Егора подбором персонала. Те, кто напал на нас в ресторане — не левые наемники, это такие же наши бывшие сотрудники. Ты продолжишь говорить, что ничего не знаешь? Если ты, конечно хочешь…
— Хорошо, я скажу, только не надо больше тока! — крикнул пленный, перебив начальника службы безопасности. — Егор позвонил, сообщил, что наш план не сработал, и что ему нужны будут еще люди. Я, естественно, спросил, зачем. Он ответил, что Разумовского нужно убирать, потому что добровольно он уходить не хочет.
Стоп. Что значит, уходить добровольно? У директора «ИнвестТеха» потребовали отойти от дел в обмен на жизнь дочери? Но они ведь говорили о том, что похитители не выставили никаких требований? И что же это тогда получается?
Разумовский сам никому ничего не сказал? Или тот же самый Глеб в очередной раз посоветовал ему не раскрывать всех карт, и никому об этом не говорить? Черт его знает.
— Он сказал мне приготовить людей, из тех, кому я доверяю, — продолжал тем временем пленный. — Ну и из тех, кому все равно, кого и зачем валить. Их накачали препаратами под завязку, так что большинство их них уже не соображали ничего. А дальше я и не знаю ничего.
И снова все контакты завязаны лично на организаторе. А ведь он талант, из цепочки его никак не убрать. Связующее звено, стоит только его ликвидировать, и все тут же развалится. Да уж.
— Они прилетели, и началась резня. Никаких инструкций на этот повод у меня не было. Я испугался и попытался сбежать. Пожалуйста, можно меня вернуть в камеру? Я рассказал вам все, что знаю!
Запись оборвалась. Похоже, что допрос на этом закончили. Каким бы пыткам не подвергали этого парня в камере это, очевидно, было лучше, чем поливание водой и удары током.
Я закрыл окошко с видео, вытащил чип из своей головы, и с сомнением посмотрел на него. Да, это серьезная инфа, если слить ее в сеть, то по репутации корпы это ударит очень сильно. Но с другой стороны, надо ли оно мне? Мы, вроде бы, сотрудничаем.
Чтобы хорошенько подумать, я положил чип на столик перед собой. Вскрыл вторую банку энергетика и выпил ее крупными глотками, продолжая глядеть на носитель информации.
Не, в жопу на самом деле. Гарантии безопасности гарантиями безопасности, но я слово дал. Не нужно мне такого счастья. Могут, конечно, кинуть, но это им же боком выйдет.
Я сжал чип в кулаке, как крошил в детстве печенье. Впрочем, тогда у меня и руки были не чета нынешним.
Встав с диванчика, я подхватил банки, вышел из вип-ложи. Спустился вниз, открыл дверь туалета, вошел, стряхнул в урну осколки чипа и выбросил туда обе банки.
Перед глазами появилось окошко входящего вызова. Фанат. Я тут же принял звонок.
— Молодой, ты еще в клубе? — спросил решала.
— Ну да, — ответил я.
— Подожди меня у входа, нужно кое-куда съездить. Это касается нашего пивного барона.
Пивной барон — это он про Лагера что ли? Это что получается, Шелка уже сломали? Надо съездить, лишние деньги точно лишними не окажутся.
 
— Да, хорошо, дождусь, — ответил я.
  
Глава 18
 
Место, где работали мозголомщики, оказалось самой обычной подпольной клиникой, каких в Новой Москве было немало. Эта, правда, в отличие от клиники Ника находилась не на одном из этажей жилого дома, а в подвале с виду абсолютно заброшенного здания.
Когда-то это определенно был кинотеатр, об этом гласила неоновая вывеска, сейчас, естественно, не работающая. Стекла были заколочены листами из композита, стены изрисованы самыми разными надписями, от вездесущего «Саня любит Маню», до граффити-тегов разных городских банд.
Они вообще на удивление любят такие вещи. Стоит нескольким парням собраться в какое-то подобие банды, они тут же придумывают себе тег. А потом изрисовывают ими все доступное пространство, покрывают чужие теги, а в конечном итоге платят за это кровью.
Видеофона здесь не было, и пропустили нас внутрь просто посмотрев через раздвижное окошко в двери. И когда мы шли через клинику, я понял, что у Ника все еще очень цивильно: отдельные операционные, палаты, звукоизоляция, глушилки.
Нет, глушилки тут тоже стояли, как только мы спустились в подвал, сигнал сразу же пропал.
Однако никаких отдельных комнат тут не было. Оперировали прямо в большом помещении, причем по нескольку человек сразу. Например, у нас на глазах двое рвачей в медицинских халатах, заляпанных кровью, ковырялись во вскрытом животе какого-то молодого парня, а еще один, которому на вид было едва ли восемнадцать, возился между ног какой-то малолетки.
Похоже, что он делал ей аборт. В стране запрещены аборты до пятнадцати лет, если, конечно, причиной беременность не было изнасилование, Но во многих нелегальных клиниках их делают в любом возрасте по пять соток за процедуру. Что там будет с маткой после этих чудо-докторов, хрен его знает, но если ты умудрилась нежелательно залететь при всем многообразии современных методов контрацепции, то ты сама себе злобная дура.
И ведь помимо этого тут было еще как минимум четыре операционных стола, сейчас свободных. Похоже, что они тут на конвейере работают, чисто как на заводах до всеобщей автоматизации. Ну или как в некоторых странах, где человеческий труд стоит до сих пор дешевле, чем работа машин. С учетом амортизации, конечно.
Здесь было сыро, воняло кровью и дезсредством. И честно говоря, как мне показалось, даже у мясников из «Резаков» в операционной было почище. Не удивлюсь, если и тут людей на импланты и органы режут.
Мы прошли через «операционную» и двинулись дальше по коридору, сопровождаемые одним крепким парнем в хирургическом костюме, который, судя по всему, был тут за санитара и охранника одновременно.
Одна из дверей оказалась открыта, я заглянул внутрь и понял, что это здесь такие «палаты». Они больше напоминали мне слипбоксы, но если владельцы капсульных отелей в большинстве своем пытались придать этим «коробкам для сна» хоть какую-то видимость уюта и комфорта, за исключением, конечно, тех, кому не было совсем похуй, то тут это больше напоминало ячейки для трупов в морге.
Коридор заканчивался еще одной металлической дверью. «Санитар» вышел вперед, постучал. Открылось очередное окошко, в нем появились чьи-то глаза, и мгновение спустя кто-то отпер уже и саму дверь.
— Давайте, внутрь, — прохрипел санитар.
А я ведь знаю от чего голос таким хриплым становится. Как раз от «клея», если употреблять его в совсем уж неимоверных количествах. Впрочем, на такой работе хочешь — не хочешь, а начнешь торчать. Просто чтобы забыть о том, что вокруг происходит.
— Даже пушки не заберут? — спросил я у Фаната.
— Меня они знают, поэтому и не заберут, — ответил решала. — Если бы ты сюда один пришёл, то тебя и не впустили бы просто. Все, идём, они не любят, когда тут кто-то стоит и пялится.