Крепостной (СИ)

Герцог Веллингтон был как обычно монументален. Данька даже слегка оробел, когда тот подошёл к столу и, скупо кивнув, опустился на соседний стул. Да и поздоровался он с бывшим трубочистом поначалу весьма сухо. Так что Даниил уже начал прикидывать как бы ему побыстрее сорваться с этого мероприятия… Но, когда они «уговорили» первый бокальчик вина… которое бывшему майору не слишком понравилось — он всю жизнь предпочитал либо водочку, либо наливочки на собственноручно выгнанном самогоне, англичанин немного расслабился и вполне себе благосклонно перекинулся с Данькой несколькими фразами. А когда число бокалов превысило три, и вообще развернулся к нему, окидывая своего визави этаким отеческим взглядом.
— Daniel, — начал он на английском, — я рад, что у вас всё устроилось… Мне рассказали, что вы приняли значительное участие в строительстве этой удивительной железной дороги.
— Мм-м-м… не такое уж и значительное, — вежливо отозвался Данька, прикидывая, кто и что мог рассказать англичанину. И что можно и, главное, стоит рассказывать ему самому.- Я просто следовал указаниям господина инженера Тревитика.
— А вот он мне рассказывал, что постройка самой дороги — в основном ваша заслуга. Он же был, по большей части, занят строительством паровоза.
Бывший майор мгновенно напрягся. «Он мне рассказывал» означало, что Веллингтон лично беседовал с Тревитиком. Но тот ни словом об этом не обмолвился. Почему? И чем закончился разговор? Оценил ли Веллингтон открывающиеся перспективы и решил ли обратить своё высокое внимание на соплеменника-неудачника… который в «дикой» России внезапно показал себя талантливым инженером и блестящим организатором, благодаря которому эта варварская страна сумела обскакать «светоч прогресса» — Великобританию как минимум на одном направлении? И если оценил — что он ему предложил? И чем это грозит самому Даниилу? Ну и России…
— Это не совсем так, Ваше Сиятельство — первые несколько вёрст мы строили вместе. Господин инженер меня учил. И только после того, как дорога была построена до Лиговского канала, и господин Тревитик убедился, что я осознал все допущенные мной ошибки и более не буду их допускать — он позволил мне работать самостоятельно…- это было не совсем так, а, вернее, совсем не так — ошибки и ляпы чаще допускал именно Тревитик, но зачем это было знать Веллингтону? Тем более, что сам Тревитик ему точно об этом не рассказал. Слишком самолюбив, — Но и далее он регулярно меня контролировал и заставлять исправлять то, что я сделал неправильно.
Веллингтон задумчиво кивнул.
— А ещё он мне рассказал, что ты дал несколько весьма ценных советов по поводу конструкции паровоза.
Данька едва ли не со скрипом заставил себя хоть немного покраснеть. После чего продолжил крайне смущённым тоном:
— Я очень благодарен господину инженеру за столь высокую оценку моих весьма скромных усилий. Хотя я сам бы их настолько высоко не оценивал. Если уж по правде… то тот же Ефим Черепанов куда более ценные советы дал.
— Yefim Cherepanov?- чуть коверкая удивлённо произнёс Веллингтон.
— Ну да — крепостной мастер с уральских заводов, на которых нам рельсы ката… лили, — с лёту поправился Даниил. О том, что рельсы на уральских заводах уже не лили из чугуна, как во всех остальных странах, а катали из пудлингового железа здесь пока ещё не было широко известно. И Даниил желал, чтобы это оставалось так как можно дольше… Хотя если Веллингтон пообещал Тревитику покровительство и решение вопроса с кредиторами в обмен на возвращение в Англию — эта тайна останется тайной не слишком долго. Уж отличить чугун от железа англичан был вполне способен, так что в этом случае речь могла идти только о технологии рельсопрокатки. Но и её сохранить в тайне сколь-нибудь надолго было проблематично — прокат и станки для его производства известны в Европе со времён Леонардо да Винчи.
— Крепостной?- слегка удивился английский герцог, а затем кивнул и о чём-то задумался. После чего до конца обеда Даньку уже не беспокоил. А бывший майор едва досидел до этого самого конца. Чёрт! Если над Тревитиком более не будет висеть «дамоклов меч» заключения в долговую тюрьму, что при покровительстве Веллингтона практически неизбежно, он вполне может в ближайшее время вернуться обратно… со всем тем пулом технических знаний и умений, которые приобрёл здесь. И мгновенно стать для Даниила самым главным конкурентом! К тому же у него уже есть опыт патентования паровоза — да он первый в мире, кто это сделал… и если он запатентует «Tsar», обойти некоторые технические решения, использованные в нём, при нынешнем уровне развития технологий будет о-о-очень проблематично. Особенно в России.
 
Так что Данька едва досидел до конца обеда… Слава Богу Артур Уэлсли лично ему никаких предложений так и не сделал — похоже решил, что этот молодой бывший лакей Великого Князя на самом деле ничего особенного из себя не представляет, и все слова Тревитика о нём были всего лишь данью уважения в сторону его прошлого хозяина — Николая. Так что едва присутствующие начали подниматься из-за стола и выдвигаться кто в залу для танцев, а кто в курительную комнату — бывший трубочист подорвался и побежал искать «счастливого новобрачного». Потому что без него сделать хоть что-то не представлялось возможным…
Новобрачного он нашёл. Но когда попытался ему рассказать о появившихся проблемах и своих опасениях — был мгновенно послан. Не до тебя сейчас… Более того, Николай был изумлён, что «в такой день» тот пристал к нему с какими-то «бредовыми задумками». После чего Даниила едва ли не за шиворот выволокли за, так сказать, «линию оцепления», состоящую из куда более родовитых аристократов и чуть ли не дали пинка под зад. Мол знай свой место, холоп… Так что Зимний он покидал в раздрае.
Но зато пока добирался до вокза… то есть «отправной станции», успел немного успокоиться. И решить, что ничего катастрофического пока не случилось. Здесь ведь не XX и уж тем более не XXI век с их мгновенной связью и скоростными передвижениями. Здесь даже до Москвы ехать дни и дни. А уж до остальных столиц… Так что день-два ничего не решат… наверное. А вот мысли насчёт того, что делать, дабы не влететь на непременные суды с англичанами, как в России, так и по всей Европе — немного оформились. Но даже с ними следовало сначала переспать, после чего ещё раз всё обдумать на свежую голову.
До Сусар он добрался на паровозе. Таковых на дороге имелось уже три. Причём два из них в настоящий момент находились здесь, на «отправной станции» в Питере. Ну, на случай какой-то поломки на локомотиве, тянущем «свадебный поезд». И ещё три строились. Данька на сегодняшнем мероприятии подстраховывался как мог… Вот на «резервном» он и отправился.
Дома всё было в порядке. Народ, которому по случаю свадьбы Николая, как главного «покровителя» всего дела, был представлен выходной, гулял, отмечая знаменательное событие. И только Карл, по своему обыкновению, торчал в химической лаборатории. Потому как её окна были освещены ярким светом керосиновых ламп… нет, не «Летучих мышей», хотя их они так же начали понемногу производить. Пока исключительно для собственных нужд. Но ставить обычные керосиновые лампы в лабораторию, в которой вовсю шли эксперименты с инициирующим составом для капсюлей и попытки получить красный фосфор для производства привычных спичек, Даньке показалось опасным. Так что он, с помощью парочки особенно смышлёных пацанов из числа учащихся железнодорожного училища, разобрал ту самую «безопасную рудничную лампу», которую подарил Николаю Стефенсон и, повозившись недели три — сделал на его основе нечто вроде «Света шахтёра», которых во времена своей молодости в Ворошиловграде повидал достаточно. И, даже, ковырялся в сломанных. Их в их шахтёрском крае немало валялось по сараям… В основном пришлось повозиться с горелкой, потому как лампа Стефенсона была масляной. Внешне же главное отличие было в том, что для лаборатории лампы были сделаны без подвеса. Ну а заводские цеха и мастерская по производству валенок стояли тёмными.