Урок биологии (СИ)

***********************************************************************************************
Урок биологии
http://ficbook.net/readfic/2618918
***********************************************************************************************
Автор:Marbius (http://ficbook.net/authors/164216)
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Флафф, Повседневность, ER (Established Relationship)
Размер: Мини, 11 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Глеб и Макар готовятся к Новому году
Посвящение:
Всех с первым Адвентом!
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора
Примечания автора:
Маленький новогодний сиквел к “Я учился жить…” http://ficbook.net/readfic/840609
Осень неожиданно пришла и не менее неожиданно уступила место зиме. Макар постоянно шмыгал носом, но упрямо таскал кеды – до последнего, убеждая себя, что они особенные, хитровымудренные, утепленные. Пока в один прекрасный день не пришел, не зашвырнул кеды в самый дальний угол прихожей и не пошлепал к компьютеру, оставляя после себя мокрые следы, чтобы заказать себе наконец пару ботинок понадежней. Дома было уютно, тепло, а за окном – холодно, сыро и снова шел снег. Погода установилась премерзкая, и невольно вспомнилось, как ему с матерью приходилось спать под двумя, а то и тремя одеялами, каждое раза в два старше Макара, чтобы согреться.
Нынче Макар был избавлен от необходимости думать дважды, а то и трижды, прежде чем отстегивать приличную сумму за ту же пару обуви, а если сунуть нос в холодильник, он увидит там немало всяких радостей, о которых знать не знал и слышать не слышал. Наверное, он должен был быть доволен. Но вместо того, чтобы безыскусно радоваться жизни, как этим летом, да по ранней осени еще, Макар предпочитал дуться. Он пошевелил пальцами ног, поморщился от неприятных ощущений, подумал, заставить себя пойти к себе, надеть сухие носки, или лучше посидеть на теплой кухне в уютной темноте, пострадать и пожалеть себя?
Подумав основательно, он решил, что жалеть себя лучше с сухими ногами, и сорвался с места, пошлепал по коридору, оставляя за собой мокрые следы, перед тем как бежать наверх, остановился и прислушался. Ему показалось, что за дверью кто-то звенел ключами, но нет – показалось. Глеба снова приходилось ждать бесконечно долго времени.
И еще эта его новая игрушка. Этот новый смартфон, который Глеб себе заимел, и который запирался не просто паролем, а еще и подпись требовал, хорошо хоть не отпечатка пальцев, как у Ясинского – прекрасный Адонис купить себе новую игрушку купил, функций в ней наактивировал к вящей радости Макара, а подумать, что он время от времени бывает уставшим, выпившим, обкурившимся или еще что, не подумал. И время от времени Макар попискивал от удовольствия, наблюдая за тихо чертыхавшимся Ясинским, снова расхлебывавшим последствия своего смартфонного безумия. Ах, что за прелесть эти избалованные жизнью юноши, которые устраивают классическую драму из обыденной незаурядицы. Макар оттопырил губу, думая, что лучше бы он влюбился в этого ветреника Стасиньку, чем с периодичностью в две недели обламывал зубы о закаленного жизнью Глеба.
С ним было хорошо, просто замечательно: он с невероятным искусством сочетал отношение к Макару как к равному, пусть и значительно более юному человеку – и домашнему питомцу, маленькому и несмышленному. Возможно, сам Глеб мог не осознавать этого; вот он приходит домой, осматривает Макара, улыбается в ответ на его приветствие и рассеянно кивает головой в ответ на потоки слов, которые тот с неистощимым энтузиазмом выплескивал на него. Затем, сволочь такая, треплет по голове или хлопает по плечу, как только за конфеткой в качестве поощрения в карман не лезет, и идет в спальню, чтобы переодеться. А спускается он уже домашний, уютный, на негодующее фырканье Макара и требование наконец приступать к ужину отвечает мягкой улыбкой, притягивает к себе, и Макар, зараза такая, неизбалованный простыми ласками и радовавшийся им, как в первый раз, забывал сердиться, начинал прыгать вокруг него, радуясь, рассказывать, что с ним стряслось за день и что к сожалению или счастью не стряслось, и вспоминал о том, что хотел демонстративно подуться, только устраиваясь рядом с Глебом в кровати.
 
И вот тогда начинались эти игры с этим смартфоном. Макар-то свою штучку держал на виду, совал Глебу под нос с требованием заценить фотографии одноклассников, и вот эту смешную видюху, и вот этот офигенный сайт, сообщения – и те читал, и все с расчетом, что и к нему будут относиться похожим образом. Он, конечно, понимал, что для Глеба телефон – это не просто штука такая, по которой на расстоянии поговорить можно, он для него важный и все такое, но неужели нужно читать сообщения, держа этот проклятый кусок пластика так, чтобы Макар не мог сунуть туда нос, а когда он задавал вопросы или приставал с любыми, даже самыми дурацкими идеями, то отвечать, держа его близко к себе?
Ясинский не видел проблемы. Но он вообще ни в чем проблем не видел. Отрастил себе кудри, Самсон хренов, откормился на Айхенбаховых харчах и жил сытой, ленивой и безмятежной жизнью. На негодования Макара, что у Глеба завелась тайна, даже не так, Тайна – с прописной буквы, а может даже капслоком, он попятился назад и произнес, подозрительно оглядывая сурового Макара:
– Ну так взял бы и поговорил с ним.
Возможно, для кого-то это и было вариантом. Но Макар решил, что ему нужно, просто необходимо мнение третейского судьи, и направил свои стопы в парикмахерскую.
И ух как его припекло, когда он увидел, что в парикмахерской народу слишком много даже для предпраздничного дня. Макар прибрался в подсобке, выглядывая из нее каждые три минуты в надежде, что Илья наконец освободился, но убеждаясь каждый раз, что надежда того, тщетная. Он попил чаю, сделал его и Илье, поставил кружку рядом с ним на стол и поплелся к столику, на котором россыпью лежали всякие разные журналы. Он надеялся, что его согбенная спина и свешенная в унынии голова воззовут к совести Ильи, но нет – этот гад вдохновенно творил свой очередной шедевр на голове очередной клиентки.
Журналы были так себе, ничего интересного, Макар заставил себя пролистать один, увлекся вторым; Илья застал его стоящим у зеркала и в тусклом сероватом свете лампы изучающим свою щеку. Илья поставил кружку в мойку, сел на стул и забросил ноги на стол.
– Ну, мой жаждущий «Оскара» друг, и что заставило тебя изображать на своем лице такие невероятные душевные терзания? – снисходительно спросил он, созерцая Макара.
Тот, застигнутый врасплох, обиженно надулся и оттопырил губу.
– Что бы ты понимал, цирюльник хренов, – огрызнулся он, опустился на неказистый табурет, спрятал руки между колен и тяжело вздохнул.
– Ну, судя по тому, что это ты ко мне приковылял, явно рассчитывая обрести мудрость и ответ на самый главный вопрос жизни, я кое что да понимаю. Ита-ак, мой конопатый друг, какого лешего ты отказываешься жить спокойно? – вальяжно говорил Илья.
Макар засопел, повернулся к нему спиной, переложил зачем-то журналы и снова повернулся к Илье. Поколебавшись немного, он все-таки рассказал о своих обидах.
– И самое главное, я не понимаю, я совершенно не понимаю, как, просто как ты можешь жить с этим чурбаном Ясинским? Это же просто ужас и катастрофа! – гневно шипел он, сотрясая руками. – Ты представляешь, нет, ты представляешь, я ему рассказал о моей травме, о терзаниях и мучениях и всем таком, а этот гад такой – ну и что? Поговори с ним! Это просто… просто…
– Бесчеловечно, – закончил за него Илья и зевнул. – И вполне в духе Ясинского. Этому дубу такт неизвестен. А от меня ты чего хочешь?
– И что мне делать? Говорить? – обиженно посмотрел на него Макар.
– Скажи-ка мне, друг мой ситный, – с важным видом скрещивая руки на груди, начал Илья. – Если я тебе скажу: говорить, требовать ответа на все вопросы вот прям как на духу, ты рысью понесешься к своему папику и таки будешь задавать ему вопросы?