Дом в тысячу этажей. Сборник фантастических произведений

Он открыл дверь, но ничего не увидел.
 
XXVIII.
Белая тьма. — Запахи и воспоминания. — Снова огонек лампочки. — «Это мое прошлое!»
Молочно— белый, с опаловым отливом туман преградил ему дорогу. Брок в нерешительности остановился, протер глаза и начал ощупывать руками пространство вокруг себя.
В трех шагах от него растворились две фигуры — черная и белая, Ачорген и принцесса. Брок прыгнул в туман, вытянув вперед руки, но поймал пустоту. Белая тьма ослепила его. Опаловая тишина оглушила.
Он ринулся в ту сторону, где исчезла принцесса. Он кричал и размахивал руками, как птица сломанными крыльями. Туман начал душить его, звенел в ушах странным напевом. Нет, это не туман! Это клокочет кровь в его жилах!
С каждым шагом страх все сильнее овладевал им. Ноги подгибались, отказываясь идти; кругом, везде и всюду, ему чудились жуткие опасности. А он все шел вперед, долго-долго, и конца не было его дороге…
Внезапно Брок остановился. И вперед шагнуть боязно, и назад повернуть — тоже! Он тонул, тонул в трясине белой тьмы, один, покинутый всеми, растворялся в беспредельности тумана. Он уже погиб, белая тьма пожирает его, пропитывает, заполняет. Его труп будет лежать здесь долго-долго, пока не исчезнет наконец это белое ничто и сюда не явятся люди, которые, не видя его, пройдут по его останкам.
Мочи нет идти дальше. Ноги увязли в тяжелой густой мгле. Брок упал наземь и заплакал.
И вдруг — что это? Странный запах щекочет ноздри. Запах так силен, что дурманит Броку сознание, действует на мозг, как алкоголь. Навевает дремоту и будит воспоминания, рисуя удивительные картины. Но откуда такой аромат — еле слышный и сладкий? Это скошенная трава на лесной опушке. Запах от копен поднимается к солнцу, как дым из жертвенников.
Я тоже лежу на этой опушке, под головой сено, в волосах сено, и весь я усыпан сохнущими горными травами, тимьяном, шалфеем, ромашкой.
Но стоит открыть глаза, и я вижу туман, густой, как сметана. Вспоминаю… Принцесса убежала, и музыка играет где-то в центре вселенной… Но этот запах, откуда он и что означает? Дивная мелодия запаха, которая дразнит и мучает еще сильнее, чем далекие, грустные звуки виолончели и скрипки…
В лицо веет лесными испарениями — мхом и хвоей, ягодами и древесной смолой. Я вижу родник в зеленом кружеве папоротника. Лесные птицы да олени пьют здесь воду…
Но вот и лесные запахи растворились в белом тумане. И откуда-то уже пахнуло другим запахом. Словно подул ветер, захлопал парусами. Свежее дыханье моря. Запах соли, рыбьей чешуи, тающего в теплых водах ледника. Загадочный аромат неведомого острова, мимо которого плывет корабль. Остров обитаем, ибо до меня доносится запах пота и дыма очагов. Но и это ощущение исчезает.
Теперь я вдыхаю совершенно иной запах, который будит странные, давно забытые грезы. Жар кухонной печи, душистый пар, поднимающийся от горшков и возвещающий близость обеда… И вдруг — сквозняк из распахнутой двери. Чей-то голос кричит: «Война!» И опять все исчезает, без возврата.
А вот сейчас — цветут ландыши… нет, это не ландыши, это духи любимой, которыми она окропила грудь. Она склоняется ко мне, и я зарываюсь лицом в ее волосы, чтоб ощутить новые запахи…
Ну а это — аромат ночи. Аромат луны, боже мой, ведь это — расставание… это зеленый аромат озера, нет, слез! Это плачет любимая…
Запахи быстро сменяют друг друга.
Дымный смрад пыхтящего паровоза.
Тяжелый дух из теплушек — шесть лошадей, тридцать человек…
Убийственное зловоние — грязь, водка, пот, отхожие ямы.
Даль.
Свежеразрытая земля.
Порох.
Пожарища.
Кровь.
Гнилостный дух отбросов, консервных банок, гноящихся ран, карболки, вонь раздавленных клопов, запах тлена, черные пятна обморожений, гниющие под грязными повязками.
Под потолком смердит желтая керосиновая лампа…
Брок вскочил. Это… это же мое прошлое! Воспоминания, которые я утратил. Скорее! Скорее! Он взмахнул руками. Ничего! Белый туман. Черная принцесса…
 
Нет иного прошлого, кроме Муллер-дома…
Брок воспрянул духом и устремился вперед, вперед… и вдруг — вытянутая рука натыкается на мягкую шелковую ткань. Резкий взмах — и Петр Брок замирает в изумлении.
 
XXIX.
О звезде Аюргенетеррамолистерген. — Принцесса Тамара готова полюбить принца Ачоргена. — «…наше ложе ждет…» — Петр Брок снова пользуется своей невидимостью
Он стоял на пороге голубого будуара принцессы. Круглое око Муллера, глядящее с потолка, снова подернуто сизой пеленой. Но светильник на столе давно угас. На синем диване сидит принцесса. Она переоделась в голубое платье, под цвет штор на стенах. В руке у нее сигарета, к губам, раскрытым в дерзкой, вызывающей улыбке, она подносит высокий бокал с вином. Огонек сигареты описывает широкую дугу. Хрустальный бокал и горло принцессы — теперь это один прекрасный сосуд.
Но самое ужасное, что ее тонкую талию обнимает длинная рука принца Ачоргена! А принцесса смеется! Хохочет над чемто, запрокинув голову. Рука Ачоргена обвивает стан принцессы, точно удав, который душит свою жертву. Он целует ее волосы и шепчет:
— Моя звездочка, мой серебряный колокольчик, выпей еще, это напиток из хмельного ледника моей родной планеты. Ты все это уже знаешь… Я родился на звезде Ачоргенетеррамолистерген, запомни хорошенько, ты должна это помнить, такова моя воля! Может быть, ты не веришь?
— Нет, верю…
— Теперь ты веришь в звезды?
— Я верю всему что ты говоришь!
— На дне бокала — образ моей звезды. Ты будешь видеть ее каждый раз, как допьешь до дна. Пей!
Принцесса послушно выпила и снова засмеялась.
— Хватит, хватит смеяться! Уйми свой звонкий смех! Дорогая моя? я буду любить тебя так, как любят на звезде Ачоргенетеррамолистерген. Я научу тебя любви, и ты явишь мне свою любовь…
Рука— удав ползет по груди принцессы вверх, к шее.
— Хочешь?
— Хочу!
— Дай мне свою ручку, я покрою ее поцелуями… может статься, ты будешь из-за меня страдать, но твоя любовь излечит тебя. Самочка моя земная, ты любишь меня, в самом деле любишь?
Принцесса, ласкаясь, кладет голову ему на плечо.
— Целуй меня, Тамара! Прикоснись к моим губам, ведь так начинается любовь на этой звездочке!
Она страстно обвила руками шею Ачоргена.
Брок закрыл ладонями лицо и в ужасе отвернулся. Возможно ли это? Принцесса Тамара, его принцесса, томящаяся в этой вавилонской башне, ждущая освобождения, бесстыдно целует это чудовище своими чистыми, невинными устами!
— Смотри, милая, наше ложе ждет нас!
Принцесса встает…
Еще бы, он принц, а кто такой я? Ничто, незримое ничто! Но ведь я для того и проник в Муллер-дом, для того и согласился на эту метаморфозу, чтобы найти, защитить и вызволить ее! Разве я не обещал, что буду ее охранять? Ведь она чувствовала мое прикосновение! А ее загадочная улыбка — разве это не был ответ на мои слова?
О бесстыжая предательница!
Единственный мой светлый луч в Муллер-доме погас! Ах! Как я мог мечтать о ее любви?… Кого, кого ей любить, я же невидим!!
Прочь! Прочь отсюда!
Еще один, прощальный взгляд на принцессу. Закинув тонкие руки за голову, она стоит перед зеркалом и смеется…
Господи, по что же случилось с глазами принцессы? Они прикрыты тяжелыми веками! Принцесса смеется, закрыв глаза! Губы звонко хохочут, а глаза — спят…
Теперь только Брок понял, в чем дело!
Гипноз!
Он увидел в зеркале, как жгучий взгляд Ачоргена сверлит принцессу.
Тут уж Брок не стерпел, в ярости бросился к Ачоргену и со всей силы двинул прямо по длинной верхней губе. Кулак сам собой выбрал для удара наиболее чувствительное место. Чудище беззвучно рухнуло на пол. Брок разорвал ближайшую занавесь и связал Ачоргена по рукам и ногам. Потом куском той же занавеси заткнул ему рот, запихнул безвольное тело под кровать и только после этого повернулся к принцессе.