Бывшие. Уже не вернуть (СИ)

— Не волнуйся, я не маньяк. Спокойно наслаждайся видом.
Машина останавливается. Нил распахивает дверь и освещает фарами пространство.
— Ты всегда такой? — удивленно осведомляюсь я, стараясь замаскировать охватившее меня напряжение.
— Какой именно?
— Не прислушиваешься к чужому мнению. И делаешь по-своему.
— Да. Всегда. Я так привык. И кроме того, — продолжает он расслабленно, — заметил, что ты хотела. А так как мне это ничего не стоит, помимо пяти минут моего драгоценного времени, то счастлив тебя порадовать. Жду в салоне, — невозмутимо заявляет.
На берегу особенный влажный воздух, я выбираюсь из салона. Кажется, время убегает без счету.
Я теряюсь, когда чувствую прикосновение к плечам чуть жестковатой прохладной ткани.
— Арина, ты забыла о пиджаке.
От раздавшегося в ночи приятного низкого тембра меня на пару секунд бросает в дрожь.
— Спасибо.
Нил занимает место справа от меня. И опустив руки в карманы, сосредотачивает внимание на таинственных бликах водной глади, но у меня складывается впечатление, что он мыслями витает далеко отсюда.
Я то и дело тайком бросаю на спутника косые взгляды. Он задумчив, собран, серьезен. Мне никак не удается отделаться от ощущения его отрешенности. Налет равнодушия отчетливо выделяется на фоне спокойствия и показной вежливости. Ничто не вызывает у моего спутника интерес. У меня создаётся впечатление, что Нил на все вокруг смотрит с прохладцей, немного свысока и с легкой долей снисхождения. Или… или такая реакция у него только на меня?
— Арина, я испачкался?
Ленивый поворот головы… скучающий тон… а взгляд сверкает, как звезды.
Я, содрогнувшись, ловлю ртом воздух и тут же смыкаю губы, перехватывая горящий взгляд. Даже в темноте видно, как блестят мужские глаза: с предупреждением и опасностью.
— Что, прости? — непонимающе переспрашиваю я.
— У меня грязь на лице?
Опешив, я стараюсь разглядеть какое-либо следы на его коже. Но… в темноте, конечно, не нахожу.
— С чего ты взял?
Я озадаченно пожимаю плечами.
— Ты во мне сейчас дыру взглядом пробьешь. Что-то не так?
— Прости, — лепечу я, отворачиваясь, смущённо опускаю голову. — Мне вдруг стало интересно, о чем ты задумался. И я неосознанно засмотрелась.
Отчего-то очень важно уверить Нила, что я уставилась на него бессознательно и непреднамеренно.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, — он растягивает слова, обволакивая меня своим удивительно глубоким голосом, — что… вот так смотреть на мужчину — опасно?
Глава 4
Я порывисто выталкиваю воздух из легких, а затем дыхание и вовсе стопорится. От неожиданности отступаю на шаг назад.
— Н-нет… — заикаясь, роняю я неуверенно, пытаясь удержать равновесие: каблуки утопают в размягченной земле, и я нервно нащупываю участки потверже и поустойчивее. Но тщетно. — А… Как «так»?
Секунды растягиваются, заставляя ужасно нервничать. Нил же мучает меня суровым молчанием.
— Вот так пристально, — объясняет он, до безумия чувственно растягивая слова. — Призывно. И многообещающе.
Он настолько меня ошарашивает неуместным предположением и остаётся при этом таким невозмутимым, что я с трудом нахожусь с ответом.
— Но я ведь ничего такого… — лепечу едва слышно, окончательно смущаясь.
— Делаешь, Арина. Делаешь, — бесстрастно заявляет он. Безразличный тон идет вразрез со словами. — Твой откровенный взгляд на мужчину может сработать как руководство к действию.
Нетерпеливая ночь молчаливо проглатывает проносящиеся мимо секунды. Напряжение зашкаливает, адреналин бьет в голову, впивается холодными щупальцами.
— Ты сейчас на что намекаешь?
Его поразительная бестактность сбивает с ног. Если он сделает хотя бы шаг вперед… что мне остаётся?
— Это не намёк, а щедрое предупреждение. На будущее, — спокойно роняет Нил.
— Тему советов мы сегодня уже поднимали. Что же касается щедрости… Возможно, стоит ее приберечь для того, кто оценит.
— Возможно, — отстраненно соглашается Нил и тонко подмечает: — Тем более что ценить старания других дано далеко не каждому.
 
И направляется в сторону машины. Распахивает дверь с моей стороны. Так и оставляет.
— Когда будешь готова, поедем дальше, — ставит он меня в известность, а сам занимает водительское сидение, намереваясь дожидаться моего возвращения.
По дороге домой в салоне царило мертвенное безмолвие.
Лишь однажды я еще раз предложила высадить меня в городе и вызвать такси, на что мой спутник лишь усмехнулся и твердо покачал головой.
Когда машина остановилась возле ворот отцовского дома, Нил заглушил мотор и, под моим ошеломленным взором обойдя авто, распахнул дверь.
Смотрю на протянутую руку и не понимаю, что именно мне кажется таким необычным.
Видимо, широкую мозолистую ладонь я разглядываю неприлично долго, потому как ловлю колючую ухмылку и слышу резкий ироничный тон:
— Ладно. Не стоило даже заморачиваться.
Я отмираю, осознавая, как невежливо и некрасиво поступила. Но мне действительно никогда раньше не приходилось прикасаться к таким огрубевшим рукам с желтоватыми утолщениями на подушечках ладоней. У Дена руки всегда ухоженные, мягкие.
Нил отворачивается, а я успеваю заметить неприятно ранящее меня разочарование в мужском взгляде.
Он отступает в сторону, открывая мне проход, заставляя почувствовать мгновенный укол совести. Нил помогал искать мои утерянные вещи, великодушно предложил отвезти домой. Отвез! Причем без лишних сожалений и принижающих меня избитых фраз в стиле: «Ну вот, из-за тебя сейчас кучу времени потеряю».
Если так уж подумать, он вел себя достаточно корректно, не считая легкого налета фамильярности. А теперь даже руку подал, несмотря на едкое замечание о моем отношении к его советам.
Мне становится ужасно неловко.
Я выбираюсь из машины и виновато останавливаюсь перед ним.
— Нил. Я не хотела тебя обидеть, — трясу головой, ощущая, как волосы падают на лицо. — Извини, если я что-то не то сказала.
— Все нормально, — возражает он, внимательным взглядом скользя по моему лицу. — Я не из обидчивых.
— Нет, правда. Я просто задумалась немного… да это неважно. Ты меня очень выручил. Спасибо тебе огромное!
Протягиваю правую руку, надеясь, что Нил ответит и не побрезгует теперь ко мне прикоснуться.
В его взгляде мелькает сомнение и озадаченность. А затем, когда он подмечает мою предложенную ладонь, и растерянность вперемешку с удивлением.
Когда я чувствую ответное уверенное прикосновение… мне отчего-то становится так хорошо и спокойно, как будто душу обволакивает нежностью и умиротворенностью.
Сама не осознавая, что делаю, я накрываю наше рукопожатие второй рукой и с осторожностью, не полностью высвобождая руку, начинаю поглаживать загрубевшую кожу, ощущая подушечками пальцев маленькие твердые бугорки. Это прикосновение удивительным образом воздействует на меня, пуская мягкий трепет по телу. А еще этот слабый мужской аромат без привычных ноток парфюма… хочется податься к Нилу еще ближе.
Территория у папы освещена прекрасно: и участок, и периметр дома, и подъезд к воротам. И теперь я могу отчетливо рассмотреть едва заметный шрам, рассекающий левую мужскую бровь, и подметить теплые мерцающие искорки в омутах темно-карих, почти чёрных глаз.
Острое мгновение невообразимо затягивается, и я вижу, как уголки чувственных губ Нила ползут вверх.
— Что ты смеешься? — Я вдруг и сама начинаю улыбаться.
— У тебя веснушки, — чувственно произносит он. У него такой голос… удивительно сильный и завораживающий. Всего одно его слово, и я лечу в пропасть. Никогда раньше такого не ощущала. — Очень мило.
— О-о бо-оже, Нил. — Я пытаюсь не рассмеяться, растягивая слова. — Давай не будем о моих веснушках.
Слегка морщась, я прикрываю глаза.
— А что такое? — обескураженно допытывается он, косясь на мой нос.
— Я их с детства дико стесняюсь, — восклицаю я и застенчиво закрываюсь ладонью от его строгого изучающего взора, размыкая наше рукопожатие.