Тень. Позволь тебя любить (СИ)

Издав хриплый стон, Милтон опустился ниже, касаясь твёрдого бугорка языком, отчего тот вмиг затвердел. Он водил языком вверх и вниз, размазывая по ореолу соска свою слюну, отчего хлюпающий звук коснулся слуха.
— Милтон…
И не знает боли, в груди осколок льда
Рейн застонала и выгнулась навстречу ему, а Милтон зарычал, продолжая терзать её грудь.
Оторвался от одной груди и примкнул губами к другой, а рука опустилась на её ногу, пробираясь пальцами по бархатной коже вверх, задерживаясь на секунды лишь для того, что бы сжать каждый миллиметр нежного тела.
Пальцы коснулись внутренней стороны её бедра и лишь на миг замешкались, словно раздумывая, стоит ли переходить эту тонкую грань.
Пусть, каждый сам находит дорогу, мой путь, будет в сотни раз длинней
Пальцы коснулись влажной ткани, и от понимания того, что это ради него она так сильно намокла, в паху напряжение достигло своего пика, грозясь прорваться сквозь ширинку на брюках.
Возьми моё сердце, возьми мою душу, я так счастлив в этот час, что хочу умереть
Отодвинув ткань трусов, он медленно провел пальцем от влагалища, подхватывая влагу и промазывая её между половых губ к клитору, а пальцы тонули в её желании. Рейн вцепилась ему в голову, царапая ногтями кожу, тело приподнималось навстречу, словно умоляя его не останавливаться, только продолжать.
Продолжать
В твоих глазах застыла боль, я разделю её с тобой, а в зеркалах качнётся призрак...призрак любви
Он надавил на пульсирующую упругую точку.
Вот так
Продолжать
Жаркие волны окутывали горячим одеялом и дурманили сознание.
Милтон начал выводить плавные круги пальцем, а ртом продолжал лизать твёрдый, набухший сосок.
Я слышу утренний колокол, он бесов дразнит, и звоном небо расколото, на земле я любил лишь тебя
Рейн застонала в полный голос, а её руки до боли царапали кожу на голове, но боль смешивалась с безумным желанием и его накрывало.
Вновь примирит все тьма, даже алмазы и пепел
Уносило в даль и разбивало о камни.
Но ему было бесконечно мало.
Друг равен врагу в итоге, а итог один..
Он ускорил темп, продолжая нежно двигать пальцем и почувствовал, как она напряглась всем телом.
Хорошая девочка
Не сбавляя темп он оторвался от соска и нежно коснулся губами оголённого участка кожи на шее.
Возьми меня с собой, пурпурная река
Рейн вытянулась, как струна и застонала так сладко, а тело содрогнулось.
И он понял, что больше просто не может терпеть.
Прочь унеси меня с собой, закат
Волны дрожи прошли по её телу и она глубоко задышала, а между ног стало настолько мокро, что невыносимо заболело в паху.
— Ты не остановила меня, и теперь уже поздно, — прошептал ей в ухо Милтон, расстёгивая ремень на брюках, и звук открывающейся застёжки пронёсся по кабинету, разгоняя стоны и тяжёлое дыхание двух умирающих от страсти человек.
Тоска о том, что было, рвется через край
Милтон аккуратным движением раздвинул ей ноги, совершенно не почувствовав сопротивления, она поддалась легко, словно ждала этого момента.
Желала этого момента.
Мечтала впустить его в себя.
Под крики серых птичьих стай
Он взял в руки пульсирующий член и мягко направил в неё.
Ты сменишь лицо, как наряд, Ты войдешь в чье-то тело неслышно, как змея
Вошёл легко, медленно, количество влаги просто зашкаливало, отчего из его груди вырвался глухой стон.
Твой вирус любви ядовит,
Он разрушит меня, но напрасны все слова
Заглушая её вскрик от проникновения, он накрыл её губы своими. Словно успокаивая, обещая, что всё будет хорошо. Ведь он рядом. Он с ней.
В ней.
Сгорю, как сухая трава,
Может, это мне послано свыше?
Хлопок, взрыв, ураган.
Это слаще самого сладкого фрукта, находиться внутри неё. Вдыхать её кожу, ласкать языком её губы, сжимать небольшую, но самую желанную в мире грудь.
Толчок вперёд.
Какая же она узкая.
И ещё
Любовь не может быть тихой игрой.
 
Достаточно искры одной.
Рейн стонала с каждым толчком всё громче, раззадоривая, разгоняя кровь в венах, оголяя нервы, и двигаться медленнее было выше его сил.
Да, вот так
Она обхватила ногами его бёдра, отчего он вошёл ещё глубже.
Как не сойти с ума, как же хорошо…
— Милтон…
Захочешь — мы всё повторим
От заката и до рассвета
Движения участились, а сердце грозилось выпрыгнуть из грудной клетки и броситься в камин, сгорая до тла.
— Милтон…
Вот так
Рейн застонала ещё громче, а между тел, когда он выходил из неё почти полностью, чувствовался холодок из-за огромного количества влаги между ними.
Милтон застонал ей в рот, и почувствовал, как судороги захватывают над ней власть, а у самого сознание накрыло яркой вспышкой, волны наслаждения проткнули тело острыми иголками, смазанными чистейшим кайфом, отчего он на миг потерял связь с реальностью.
Я буду с тобой до конца,
Проклиная, бледнея от страха и любя
Он наполнил её до краёв, чувствуя, как семя протекает на её юбку и заливает горячую, набухшую девичью промежность.
Он навалился на неё, тяжело дыша, а член с периодичностью дёргался внутри её влагалища, отходя от шока.
Рейн тяжело дышала и руки обмякли, спустившись ему на спину.
Оба дышали так тяжело, будто пробежали многокилометровый забег на спор, от чего дыхание ни в какую не соглашалось успокоиться и прийти в себя.
Они дышали в унисон, разгоняя тишину.
А Милтон подумал о том, что теперь просто не сможет по-другому.
Не сможет без неё, и не захочет больше никого и никогда.
Что нет на свете большего счастья, чем быть с ней. Обнимать её, ласкать нежную кожу, целовать эти губы, грудь, да он облизал бы её с ног до головы, лишь бы просто чувствовать её рядом.
Они лежали молча, слушая стук своих сердец.
Пусть это будет зваться любовью —
Самой нелепой, самой земною,
Он ещё был в ней, и не хотелось покидать её тело. Сладкая истома ещё не отпустила и хотелось продлить этот момент настолько, насколько это вообще было возможным.
Или остаться в нём навсегда.
Пусть это будет дьявольским зноем, зноем, сжигающим всё…
***
Дико не хотелось выходить из неё, но расслабленный член выскользнул, стоило ей шевельнуть бёдрами.
Сколько они лежали, не проронив ни слова?
Не хотелось тревожить реальность, не хотелось, что бы всё, что они сотворили сейчас, рухнуло, ударяясь об каменный пол, разлетаясь на куски.
— Милтон, мне тяжело, — тихий голос Рейн прорезал слух, сколько вообще прошло времени?
Милтон отстранился, давая ей возможность сесть на диван.
Она выглядела восхитительно. Кудрявые волосы возле лица были влажными от пота и несколько прядок прилипли ко лбу и алым щекам, а глаза лихорадочно блестели. Она смотрела куда угодно, только не на него.
Боялась?
Полумрак кабинета освещали пару парящих свечей, отбрасывая тень на её оголенный живот. Словно почувствовав на себе его изучающий взгляд, она быстро встала и начала застёгивать пуговицы на довольно помятой рубашке.
Он наблюдал за действиями её рук, пока она застёгивала одну пуговицу за другой.
Подошла к столу, взяла в руки палочку и направила себе на юбку, растворяя в пространстве результаты их совместного времяпрепровождения.
Она избегала его взгляда, а лицо пылало.
А он думал о том, что пора бы уже самому натянуть штаны.
Абсолютно её не стесняясь, он встал перед ней со спущенными штанами и отдыхающий член колыхнулся, а она уставилась ему в пах, будто первый раз в своей жизни увидела настоящий мужской половой орган.
Ну хоть его удостоила своим вниманием.
Милтон уже застёгивал ширинку, а она словно приросла к полу и продолжала пялиться ему в то место, где недавно болтался его пенис.