Серые тени (СИ)

Капитан неопределенно дернул правым плечом и прошел к окну в бокс, в котором, накрытая белым полотном, лежала на столе… жертва. Таше сложно было заставить себя относиться к кому-то, кто еще прошлым вечером дышал и строил планы, как к чему-то неодушевленному, но думать о том, что перед тобой — жестоко убитая девушка, еще труднее. И она с удовольствием осталась бы стоять в дверях, но невозможный капитан нетерпеливо поманил ее к себе.
— Я так полагаю, прежде тебе трупы видеть не доводилось?
Сглотнув, Таша замотала головой. Ведь не назовешь же трупом лежавшую в гробу бабушку, умершую, когда маленькой видящей было всего пять лет? Она и не помнит-то уже ничего. И не горит желанием ни вспоминать, ни знакомиться заново.
Капитан Ирлин, отлично видя судорожное отрицание Таши, не торопился считать его ответом, взглядом требуя от нее не быть рохлей и желая услышать ее голос. Дрожащий, сипло-хриплый и полный ненависти к нему:
— Не доводилось, капитан.
— Отлично. Лаура, будьте любезны, выдайте инари Ллоривель одноразовый халат и все остальное, что необходимо для посещения бокса. Я хочу, чтобы она еще раз изучила убитую, теперь уже, извините за каламбур, «вживую».
Таша воззрилась на Рика как на главного злодея, которого их управление по какой-то ошибке еще не упрятало за самую толстую и мелкую решетку. Откровенный ужас в ее глазах должен был бы вызвать у капитана хоть каплю жалости и сомнения в собственном решении, но Ирлин был неумолим. С каменным лицом он наблюдал за тем, как бледная видящая трясущимися руками надевает полупрозрачную хламиду, как Лаура с вполне отчетливым сочувствием помогает ей завязать халат сзади, как стыдливо отводят глаза успешно притворяющиеся мебелью следователи.
На негнущихся ногах Таша прошла мимо Деррика к воздушной камере-переходу в бокс, одарив его таким жгучим взглядом, что в первую секунду Рик едва заметно вздрогнул, а потом удовлетворенно улыбнулся про себя. Пусть лучше ненавидит, чем будет даже просто дружелюбной. От огня следует держаться подальше и максимально отстранять его от себя, потому что любое проявление чувств губительно для их объекта. Когда огонь ненавидит и находится на расстоянии — это хорошо. Это безопасно. А искорка — это спящее, в любую секунду готовое разгореться пламя…
Отгоняя воспоминания и мрачные мысли, Рик сосредоточил внимание на Таше: двумя руками она осторожно снимала простыню с тела убитой девушки.
— Как звали убитую? — спросил он, не оборачиваясь, у второго следователя, доставившего тело в управление. Калиен Лиер, даже не заглядывая в свои бумаги, в мрачной удрученности буркнул:
— Инари Иссия Вирден.
— Инари… не замужем… Контакты начали проверять? — голос Рика оставался холодным и безучастным. Казалось, куда больше его занимает помощница, зажимавшая рот ладонью, но все равно осматривавшая то, что осталось от когда-то живой и улыбчивой девушки.
— Хитэр этим занимается.
Калиен, в отличие от капитана, оставаться таким же спокойным не мог. Как и большая часть управления, в жизни он повидал немало, и с трудом можно было найти хоть что-то, что действительно бы затронуло его. Но хладнокровное спланированное убийство только зародившейся в теле молодой девушки крохотной жизни он пропустить мимо себя не мог. Довольно часто в нем шевелилось нечто похожее на жалость, когда он ездил по вызовам и сталкивался с разными людскими — и нелюдскими — горестями, однако именно эта трагедия вызвала в нем живейший и болезненный отклик. Он сам бы взялся расследовать это дело, если бы ему позволили, чтобы найти психа, способного на такую немыслимую жестокость.
— Слишком много людей задействовано. Разброс, — недовольно поморщился Деррик. — Хитэр — талантливый мальчик, но слишком молодой пока. Возьми дело под свой контроль, в помощники рекомендую Лэра — он в подобных делах носом землю рыть готов, чтобы найти убийцу, — а Хитэра можешь привлекать как ассистента. Обо всех подвижках докладывать лично мне или, если это невозможно, передавать информацию через инари Ллоривель. Малек, протокол вскрытия?
 
Следователь подскочил со стула, громко скрипнув металлическими ножками по плиткам пола, и в один большой шаг, больше похожий на прыжок, оказался возле Рика, вкладывая в протянутую ладонь записанный под диктовку целительницы протокол. Капитан Ирлин скользнул по нему взглядом и чуть повернулся к стоявшей у левого плеча женщине:
— Есть что-то такое, что ты посчитала важным и что мне стоит знать прямо сейчас?
Лаура кивнула. Она тоже не отрывала взгляда от Таши, гадая, найдет ли видящая маленькую, интересную, хотя пока и непонятную деталь.
— Две вещи. Во-первых, отцом ребенка был оборотень. И вряд ли полукровка — очень плотная образовывалась связь между матерью и маленьким волчонком. Так к жизни женщины цепляются только дети от чистокровных оборотней: природная защита, когда материнский организм слабее даже плода. — Деррик кивнул, показывая, что понял объяснение. — Во-вторых — и я очень надеюсь, что ты не зря мучаешь девочку и она это найдет, — свежий порез, стилизованный под неизвестный мне пока символ, на внутренней стороне бедра. Копия на второй странице. Похоже на знак какой-то письменности или вроде того. Я раньше с таким не сталкивалась.
Как раз после этой фразы Таша замерла, склонившись ниже над телом и внимательно вглядываясь во что-то, чего Рик со своего места рассмотреть не мог. Но уже предполагал, что видящая оправдала надежды Лауры, заметив тот самый сивол.
— Казнь, — пробормотала девушка, и Рик с жадным настороженным вниманием подался вперед, почти прижавшись лицом к стеклу:
— Что?
— Казнь, — громче повторила Таша, подняв на него пустой взгляд.
— Какой язык? — требовательно, повысив голос, спросил Рик, но Таша, опустив прижимаемую до этого ко рту руку и нечаянно коснувшись кончиками пальцев ледяной мертвой кожи, очнулась и с визгом отскочила от стола. Она остервенело затрясла рукой. Тот факт, что ее собственную кожу закрывали перчатки, ее нисколько не успокаивал.
Деррик же тихо ругнулся сквозь зубы. Если бы не ее брезгливость, они уже могли бы получить новую зацепку! Он торопливо перелистал страницы протокола, постоянно проскакивая мимо необходимой ему копии знака, и вперился взглядом в переплетение резких, ломаных линий, которые казались смутно знакомыми, но, тем не менее, абсолютно чуждыми, словно давно забытое эхо чего-то древнего и опасного.
Как же не вовремя Таша пришла в себя! Подобное состояние у видящих бывало крайне редко, даже у Селии, с которой он общался много лет и которая в течение долгих пятнадцати месяцев набиралась опыта в его управлении, подобное он наблюдал всего дважды. Способность читать незнакомые языки не была мифом, но просыпалась не так часто, как многим бы хотелось. Видящие, которые хотя бы периодически демонстрировали подобный талант, высоко ценились среди шпионов и политиков. Рик был, в какой-то степени, зол на Ташу за то, что она, обладая таким дополнением к своему дару, собиралась похоронить себя в какой-то конторке, занимающейся перепродажей картин и древних ваз. Или, что было бы просто преступлением, обосновалась подавальщицей в мелкой низкопробной забегаловке. Он мог ругаться на нее — и делал это не без удовольствия, — обвинять в бесполезности и чрезмерном жизнелюбии, но видящая его управлению нужна. А такая, что способна на несколько приятных дополнительных фокусов — тем более.
И пусть сейчас она очень некстати проявила свою боязнь трупов, перевод даже одного неизвестного символа может дать немало. Потому что не во всех языках есть слово, обозначающее подобное явление. Информации у них немного, но она все же есть. Не просто убитая девушка, а будущая мать оборотня, казненная за то, что осквернила себя. Такой расклад предполагал, что убийства повторятся. Перспектива мрачная, но тем сильнее будет стимул у стражи работать на опережение.
— Таша, мы закончили, можете вернуться в кабинет.
Вопреки ожиданию, видящая не кинулась вприпрыжку к воздушному шлюзу, сдирая на ходу перчатки и халат. Она снова подарила ему полный сильнейших отрицательных эмоций взгляд, накрыла убитую простыней и не торопливой — деловитой, скорее, — походкой прошла к переходу. Там самостоятельно справилась с выданной одноразовой формой, с видимым наслаждением утопив их в той же емкости с едко пахнущим раствором, в которой отмачивалась одежда Лауры, и только после этого ступила на каменные квадратные плитки предбоксника.