Любовь и ветер

Улыбка сошла с лица Рэчел.
— Наверное, стоит попытаться. Может быть, хотя бы на этот раз она меня выслушает…
Рэчел не стала ждать, когда Джесси отзовется на ее стук. Она решительно открыла дверь и вошла. Взглянув на холодное лицо дочери, она чуть отступила назад, не зная, как начать.
— Ах… Кейт готовит ужин, жарит мясо. Ты придешь, Джессика?
— Нет!
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришла, — ровным голосом сказала Рэчел. — Это будет последний семейный ужин. Завтра утром мы с Билли уезжаем.
Наступила пауза, после которой Джессика произнесла:
— Я никогда не воспринимала нас единой семьей, Рэчел. И не могу сказать, что мне жаль, что ты уезжаешь. Надеюсь, ты не будешь против, если я не приду. У меня слишком много работы.
Эти слова больно ужалили Рэчел. Ей хотелось развернуться и уйти. И все-таки она не могла, она знала, что никогда не простит себе, если последний раз не попробует объясниться с дочерью.
— Почему ты никогда не хочешь узнать от меня о том, что произошло между мной и твоим отцом? — резко бросила Рэчел.
Джесси отвернулась и уставилась в окно.
— Почему? Слушать, как ты будешь обвинять Томаса и говорить, что он лгал? Да, он был слишком тяжелым человеком, чтобы его любить, но больше у меня Никого не было. И если бы я узнала, что ад, в который он превратил мое детство, был беспричинным, я бы вырыла его из могилы и всадила в него еще несколько пуль. Но когда человек рассказывает одно и то же — и пьяный, и трезвый, это всегда оказывается правдой.
— Правдой для него. Но что, если правда не такая, какой он ее видел?
Джесси медленно повернулась. Глаза ее стали похожи на бирюзу.
— Хорошо. Тебе до смерти хочется объясниться со Мной с первого дня, как ты здесь появилась. Рассказывай. А потом уходи.
— Я никогда не изменяла твоему отцу.
— Ну конечно! А теперь ты скажешь, что Билли — сын Томаса Блэра.
— Да, он действительно сын Томаса Блэра. Слова были произнесены еле слышно, но Джесси услышала.
— Черт побери! Если это правда, почему ты не сказала ему об этом? Ты же знала, как он хотел сына. Это единственное, чего он хотел.
— Было слишком поздно говорить ему что-то, даже если бы я могла.
— Для начала звучит хорошо, — хмыкнула Джесси. — Но я на это не куплюсь. Томас видел тебя собственными глазами с Уиллом Фенглом в вашей постели. До этого его месяц не было дома. Месяц, которым ты воспользовалась, чтобы развлечься со своим любовником. И если уж Билли чей сын, то, конечно, Фенгла.
— Бог мой! — Рэчел побледнела и села на кровать Джесси. — В тот вечер… Томас упоминал Уилла. Но он никогда открыто не сказал, что привело его в такую ярость. В моей кровати!
Джесси сухо сказала:
— Прекрасно, Рэчел. Действительно, замечательно! Твое место на сцене. Ты настоящая актриса! Сарказм Джесси взорвал Рэчел.
— Если твой отец видел Уилла Фенгла, занимающегося любовью с женщиной в моей постели, то этой женщиной могла быть только Кейт! Это была не я, Джесси. Меня вообще весь день не было на ранчо.
Один поселенец пришел за мной в то утро — его жена рожала. И жена, и ребенок умерли. В тот вечер я вернулась домой совершенно разбитая от усталости и волнений. Ты мне при родах тяжело досталась, ты знаешь это, а тогда я снова была беременна. Доктора поблизости не было.
Это чудо, что Томас не убил Билли. Он зверски избил меня, едва я вошла в дом. Он не дал мне сказать ни слова в свое оправдание, Джесси. Ни единого слова! А после того, как он перестал меня бить, я уже не могла говорить. У меня была сломана челюсть, и я была почти без сознания. Спроси Кейт. Она была на ранчо единственной женщиной, кроме меня. Она была с Уилли, спроси ее!
Джесси молчала. Выражение ее лица не изменилось. Она заговорила мрачным тоном:
— У тебя было десять лет, чтобы изложить эту версию. Кто теперь может опровергнуть ее? Фенгла нет, Томаса нет. Кейт, естественно, будет отказываться. Потом, Кейт индианка, кто ей поверит, что она была с Фенглом.
— Спроси ее, Джессика, — умоляла Рэчел.
— Я не буду унижать ее такими вопросами. Бог мой, разве ты не понимаешь, в чем ты ее обвиняешь? Ты хочешь сказать, что все эти годы Кейт держала язык за зубами? Она не сделала ни малейшей попытки исправить эту ужасную ошибку? Почему она хранила молчание все эти годы? Ради чего? Служить Томасу при его нраве — не подарок. Так зачем ей это было надо?
— Я не знаю. Джессика, почему, но она так поступила.
— Нет! — Джесси снова отвернулась. Рэчел сидела, окаменев.
— Джессика, а что, если я говорю правду, — шепотом сказала она, прежде чем встать и выйти. — Так кто же я — преступница или жертва? Подумай об этом…
 
Глава 38
— Мама, я не, могу найти индейские перья, которые Джеб подарил мне вчера вечером!
Рэчел угрюмо покачала головой. Она искоса взглянула на Чейза, а затем на забитый вещами сундук на кровати. И вздохнула.
Утро оказалось суматошнее, чем она предполагала.
— Не сможешь ли ты закрыть его и вынести на крыльцо? Я думаю, сын опять обнаружит что-то недостающее, пока мы не закроем сундук. Если мы сейчас не тронемся, придется провести ночь в Шайенне. А мне не хотелось бы.
Чейз молча кивнул. Он знал, что Рэчел тяжело дался разговор с Джесси. Она рассказала ему. И он поднимал, как она страдает.
А сама Джесси? Или она действительно такая бессердечная, или она искренне уверена, что Рэчел лжет? Он отправился было сам спросить обо всем Кейт, но не нашел ее. И завтрака в это утро не было. Может, Кейт сбежала? В таком случает разве это не доказательство?
Чейз вздохнул и принялся за сундук. Придет ли Джесси попрощаться с матерью? Билли боготворит сестру. И если она не покажется, он будет очень страдать.
Сундук не закрылся и после третьей попытки. Чейз выругался, открыл его, желая посмотреть, что мешает. Выпала толстая тетрадка, застрявшая между крышкой и стенкой сундука. Она и мешала. Чейз положил ее сверху и снова попытался закрыть. Почему это, путешествуя, женщины таскают с собой столько бесполезных вещей?
Но сундучок не поддавался. Опять эта тетрадка! Он передвинул ее ближе к центру. Но уголок все время высовывался. Потом он попытался засунуть ее поглубже, но вещи лежали плотно. И тогда он, раздосадованный, вынул ее вообще.
Чейз оглянулся, желая убедиться, что никто его не видит, бросил тетрадь на пол и хотел ногой задвинуть под кровать. Глаза выхватили слово “Дневник”. Он подумал — нет, только не дневник. Это то, чего Рэчел не могла бы потерять. Смешно, но он не предполагал, что Рэчел способна вести дневник. Кто угодно, только не она.
Чейз наконец закрыл сундучок и вынес его на крыльцо, где уже ожидал Джеб с повозкой.
— Еще будет что? — проворчал Джеб, пристраивая сундук на повозку. Чейз ухмыльнулся.
— Я не думаю, что у Билли сундук будет легче. В городе попросите кого-нибудь, чтобы вам помогли разгрузиться.
— А ты думаешь, я сам это потащу? Если женщина не тронется сейчас, мы только к ночи попадем в Шайенн.
— Ты, случайно, не видел Джесси? — спросил его Чейз.
— Ты что, парень, слепой? Ты только что прошел мимо нее в гостиной.
Чейз никогда бы не подумал, что ради Рэчел и Билли Джесси захочет принарядиться. Можно ли было узнать Джесси в красотке возле камина? Да, это была она. В платье из розового бархата, украшенного кружевами. Ее волосы были собраны на затылке в пучок и перевязаны белыми лентами. Он потерял дал речи — самая красивая женщина, какую ему когда-либо доводилось видеть!
В комнату вошли Рэчел и Билли и встали как вкопанные.
— О Боже!
Билли расплылся в улыбке:
— В Чикаго ты бы затмила всех девушек! — Он подбежал к ней и обнял за талию. Ей хотелось прижать к себе мальчика и стиснуть его в объятиях. Но она смотрела поверх его головы на Рэчел и руки ее не двигались. Спазм перехватил горло: ей не следовало приходить, ей надо было запереться у себя в комнате и сидеть, пока они не уедут!