Образы России

Вечевое било, а позднее — медный вечевой колокол, скликало горожан для разных надобностей по-разному. Скажем, одно дело — князя встречать и кричать, люб ли; или посадника, или тысяцкого о ратной заботе послушать, а то и к ответу потребовать. Другое же дело бывает попроще, к примеру — распределить повинности по концам, рассудить торговый спор между общинами. По наиважнейшим нуждам течет народ к детинцу, на гору, а обычное вече правится на Торговище, против детинца, на той стороне Волхова.
Вокруг кремля-детинца и напротив, за рекой, разросся новгородский посад. На левом берегу городские концы названы были Неревским и Людиным, а на той, Торговой стороне, концы зовутся Славенским и Плотницким. Потом еще прибавился на левой стороне Загородский конец, а соседний с ним Людин стали именовать Гончарским. Давно это было, еще до церквей.
Почему же столь древний город прозван Новым, Новгородом?
Потому что задолго до Рюрика было «городище древяно» близ Малого Волховца, рубленное в незапамятные времена. Когда стало в нем тесно, а может, и по другой причине, перенесли люди свое поселение на холм у берега Волхова и прозвали новое городище Новгородом. А когда пришел Рюрик с дружиной, то стоял он, по преданию, сперва в Ладоге, потом в прежнем городище на Волховце, отчего с тех пор именуется оно Рюриковым. Много позднее, в XII веке, стало оно опять княжеской резиденцией.
Собирались люди на вече по концам, а не сбивались в одну шумную, бестолковую толпу. Как на улице двор примыкает ко двору, так и на вече становилось людство улицами, каждая за своим уличанским старшиной. Бывали вечевые сборища и кончанские — когда не весь город грудился, а только один из концов.
Для большого веча построена на Торговище степень — высокий помост, куда поднимается посадник, тысяцкий и ораторы. Кончанские старосты становятся внизу, рядом со степенью, — они знают законы, подскажут вечу решение, а людство согласится или отвергнет. Если спор разгорится не на шутку — доходит дело иногда и до потасовки. Уже в конце X века оба берега новгородских соединились «великим мостом» о семнадцати устоях, и случалось, что вечевой спор кончался на мосту, и кое-кому приходилось отведать холодной и быстрой волховской воды.
Иногда споры на вече затягивались до сумерек. Но вот, после пересудов и уговоров, дело сладилось, несогласные смирились. Расходится людство по домам!
Уходят по своим гостиным дворам и чужестранцы, те, что полюбопытствовали прийти, побывали на вече. Переговариваются между собою иноземные гости, и больше прочих дивятся новички, впервые попавшие в город: как же чисто он содержится! На Западе так и не слыхано.
Площадь-торговище сплошь замощена деревянными настилами. В любую погоду, в любую темень пройдешь — ногу не сломишь. Лаптей новгородцы не носят, все в кожаной обувке — и стар и млад. Улицы новгородские впадают в Торговую площадь, как речки в Ильмень-озеро: иные улицы ширину имеют почти до трех сажен, другие — в две сажени или полторы, как и в городах свейских, нурманских и немецких. Но хоть и не широки улицы, зато мощены так же, как и площадь, а где поизносится мостовая — повинен хозяин двора немедля участок улицы исправить.
Многолетние раскопки в Новгороде показали, что был он замощен сплошь, включая дворы, причем на некоторых участках археологи сосчитали по двадцати пяти слоев мостового покрытия — старшие его слои восходят к X веку! Средневековый Париж приступил к мощению своих улиц на полтысячи лет позже…
Древнее Торговище, то есть вечевая и торговая площадь, примыкало с юга к Ярославову дворищу. Будто на этом месте Торговой стороны соорудил себе вопреки обычаю предков княжий терем Ярослав Мудрый (до него князья, видимо, жили в детинце). От этого терема на дворище следов не найдено, но, по древним легендам, он был богат и пышен, — даже варяжские сказители пели о нем в своих сагах. Потомки и наследники Ярослава жили тоже на дворище, застраивали его теремами и церквами.
Сын знаменитого киевского князя Владимира Мономаха Мстислав воздвиг в 1113 году на дворище пятиглавый Никольский (или Николо-Дворищенский) собор. Это древнейшее храмовое сооружение Новгорода после Софии.
 
В Николо-Дворищенском соборе очень ясно выражена основная архитектурная идея старейших новгородских храмов — предельная простота, логичность форм. Кажется, что такой храм можно сложить из детских кубиков: простой куб, три алтарных выступа (или абсиды) с востока, скупое, излюбленное новгородцами разделение стен прямоугольными вертикальными лопатками. Узкие, щелевидные окна, асимметрично разбросанные. Лопатки наверху соединяются спокойными полукругами закомар — по ним некогда шло свинцовое покрытие. Впоследствии посводное покрытие заменили четырехскатной крышей, а все здание увенчали вместо прежнего торжественного пятиглавия единственным круглым барабаном и шлемовидным куполом. В таком виде собор и дошел до наших дней.
Он и теперь живописен и даже величав в своей скромной простоте. Запоминаются его внушительные округлые абсиды, в особенности когда утреннее солнце пригреет оштукатуренный камень, игра теней убавит суровости, придаст этим пластичным тяжеловатым выступам некоторую мягкость, человечность.
У Николо-Дворищенского собора есть в Новгороде два очень родственных здания, по которым интересно проследить развитие тех же архитектурных идей и приемов. Это — Рождественский собор в Антониевом монастыре и Георгиевский собор в Юрьевом монастыре (издали мы его уже видели, когда побывали у Спас-Нередицы).
Летописец сохранил для потомков только имя строителя самого большого из этих трех зданий — Георгиевского собора. Его автор — мастер Петр-новгородец, гениальный зодчий, творчески переработавший византийское и южнославянское наследия, один из создателей новгородской школы зодчества.
Исследователи считают, что близкое архитектурное родство Георгиевского собора Николо-Дворищенскому и Рождественскому не случайно: время их постройки близко совпадает, и возможно, что у них один автор, тот же мастер Петр. Все три архитектурных памятника представляют собой образцы великого северорусского строительного искусства. Это здания эпических силуэтов, прямых и строгих линий, могучих масс и объемов. Их стены украшены скупо, фасады лишены узорочья, и покоряет нас эта архитектура своей суровой правдивостью, энергией и предельным лаконизмом. Он близок лаконизму новгородских летописей.
Антониев и Юрьев монастыри служили в старину как бы воротами к Новгороду. Оба расположены на берегах Волхова: Юрьев — на левом, в трех километрах выше детинца, Антониев — на правом, на северной окраине Торговой стороны. От Ярославова дворища до монастыря — около двух километров вниз по реке.
Сейчас в зданиях Антониева монастыря размещается Новгородский педагогический институт. У западного входа в Рождественский собор прежде лежал большой темно-серый валун (теперь он внесен в здание). Предание гласит, что монастырь основан в XII веке православным угодником Антонием.
До этого жил он в Риме, где его преследовала кознями «церковь латинская». Святому уже грозила гибель, когда по божьему велению он воссел на камень и… спокойно поплыл, куда указывал «перст божий». Камень за трое суток привел его на Волхов-реку, ко славному граду Новгороду и здесь вынес на берег. Знакомые мне девушки-студентки пединститута не поленились подсчитать, что Антоний-римлянин одолел дистанцию в четыре тысячи миль со скоростью в пятьдесят пять узлов, то есть путешествовал в XII веке быстрее, чем мы на «ракетах» и «метеорах» с подводными крыльями.
Вот перед нами Рождественский собор Антониева монастыря, построенный в годы 1117–1119-й. Если окончательно подтвердится, что Рождественский собор выстроен Петром, то эта постройка послужила как бы испытанием мастера перед его главным жизненным подвигом — созданием Георгиевского собора. Многие черты, получившие полное выражение в Георгиевском соборе, талантливо намечены уже в Рождественском.
У собора три главы, очень смело поставленные, без всякой симметрии, на первый взгляд — произвольно. Но попробуйте мысленно передвинуть главы — сразу ритм и архитектоника здания изменятся, ухудшатся! Найдено самое точное и «музыкальное» размещение.