Шалунья (ЛП)

— Не знаю, что это с вами, британцами, которые никогда не знают, когда нужно уходить. Ты здесь никому не нужен — понял?
Десмонд кривит губы. — Ты выставляешь себя дураком, Рамзес.
— Я не тот, кто врывается на чужое свидание.
Я поворачиваюсь, чтобы подмигнуть Блейк и дать ей понять, что прекрасно понимаю, каким яростным лицемером я себя веду в этот момент. Ямочка Блейк подмигивает в ответ, она прикусывает губу, стараясь не улыбаться.
Глаза Десмонда мечутся между нами. Его рот принимает горькие формы.
— Ты узнаешь, какая она на самом деле.
Он уходит, полностью покидая ресторан.
Блейк смотрит ему вслед. Она выглядит бледной и слегка подташнивает, когда я снова занимаю место напротив нее.
Чтобы растопить лед, я говорю: — Надеюсь, он прав.
Она нервно смеется. — Что ты имеешь в виду?
— Я хочу узнать, какая ты на самом деле. Я хочу знать о тебе все.
Это не совсем успокаивает ее. Она делает несколько глотков своего "Shiraz".
Я жду, пока она опустит бокал.
— Что между вами произошло?
Она качает головой, устремив взгляд на скатерть. — Я не хочу говорить о Десмонде.
Это проблема, потому что после этой короткой встречи у меня накопилось около тысячи вопросов.
Я начинаю с того, который беспокоит меня больше всего:
— Ты любила его?.
Ее глаза встречаются с моими. У Блейк зеленые глаза, в которых много оттенков — зеленые, как новые листья, как изумруд, как олива — и все они смешаны вместе в виде звездного неба.
— Я так и думала.
Не могу понять, ревную я больше или меньше.
— Ты…
— Почему тебя это волнует? — перебивает она. — Какая разница, что случилось с Десмондом?
— Я же говорил тебе, — улыбаюсь я. — Я хочу быть твоим любимчиком.
— Что ж, считай, что место обеспечено. Я бы предпочла никогда больше не видеть Десмонда, пока жива. — Ее улыбка снова проскальзывает по лицу, а бровь поднимается так, как это бывает, когда она собирается сказать что-то неприличное. — Давно я так не радовалась свиданию, как сейчас…
Я позволил своему колену прижаться к ее колену под столом. — Чему ты радуешься?
Ее губы раздвигаются, дыхание становится глубже.
Она шепчет: — Я хочу заблудиться с тобой.
Что-то теплое расширяется в моей груди. Весь вчерашний день, пока в моем мозгу роились все нужды, возможности и неудачи, я все время возвращался к тем двум часам, когда Блейк была в костюме кошки, когда я вообще не думал о работе.
Я всегда думаю о работе.
Кроме тех случаев, когда я с ней.
Я тянусь под стол, чтобы провести рукой по ее бедру. — Чего мы ждем?
— Нашу еду, — смеется Блейк.
— Давай возьмем ее с собой.
8
РАМЗЕС
Вернувшись в пентхаус, мы, не обсуждая, ставим наши коробки с едой в холодильник.
Блейк проскальзывает в гостевую комнату, где я уже разложил на кровати новенький костюм-кошки.
— У тебя что, целый шкаф таких припрятан? — спрашивает она.
— Я определенно могу достать еще.
Вообще-то, это я собираюсь сорвать с нее эту штуку, но сначала хочу увидеть ее на ней. Заставить Блейк нарядиться кошкой может быть самой умной идеей в моей жизни — она выглядела так чертовски сексуально, что я чуть не врезался в полицейского на скорости, возвращаясь в свою квартиру.
🎶 So Pretty — Reyanna Maria
Она появляется, ошеломляя меня снова и снова. Намеки на ее тело сквозь прозрачный костюм гораздо сексуальнее, чем простая нагота. Каждый поворот и изгиб открывает что-то новое.
Жемчужный ошейник сверкает в призрачном гроте ее длинных темных волос. От одного прочтения имени “Шалунья” на ее бирке у меня в голове поднимается жар.
Она уже оделась в образ, как в костюм: медленные, чувственные шаги на носочках, покачивание бедер. То, как она двигается, как стоит, как украдкой смотрит на меня, становится пугливым и кошачьим.
 
Когда на ней этот костюм, она — моя маленькая шалунья.
Она прислонилась к кухонной стойке, положив подбородок на руку, ее острые ногти вонзаются в кончики перчаток без пальцев.
Я говорю: — Ты выглядишь голодной.
Она улыбается, ее глаза скользят по моему телу к молнии на брюках.
Мне нравится, что она молчит, когда на ней ошейник. Мне нравится пытаться угадать, о чем она думает.
Сейчас догадаться несложно. Шалунья голодна. И ее собираются накормить.
Я открываю дверцу холодильника и достаю коробку со сливками. Ее маленький розовый язычок высовывается, пробегая по губам.
Я наливаю сливки в блюдце и несу его одной рукой. Другой рукой я подхватываю ее и несу, как кошку, подставив локоть под ее попку и прижав ее ноги к своему телу.
— Давай, девочка-шалунья.
Ее шокирует, как легко я ее поднимаю. Она напрягается, но потом опускается, прижимается головой к моей груди, ее очаровательные пушистые ушки щекочут мой подбородок.
Неся ее на руках, я испытываю то же чувство покоя, что и раньше, хотя сейчас она не плачет, а просто трется носом о мою шею. В том, как ее тело прилегает к моему, есть что-то такое, словно она принадлежит мне.
Я опускаю ее на ковер.
Шалунья стоит на коленях, положив ладони на бедра, и выжидательно смотрит на меня.
Я окунаю пальцы в крем.
Она слизывает его с кончиков моих пальцев, холодный, насыщенный и густой.
От ощущения ее языка мой член набухает. Я окунаю средний палец в крем и провожу им по ее нижней губе. Она закрывает рот вокруг кончика моего пальца и нежно посасывает его, причмокивая языком.
— Жадная девочка.
Она улыбается, облизывая губы.
Я окунаю палец и касаюсь им своего языка, пробуя то, что пробует она. Я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать ее. Она облизывает мои губы, как маленький котенок, а затем пробирается языком в мой рот, чтобы взять еще.
Мой член выпирает из штанов. Шалунья бросает на него голодный взгляд.
— Сядь назад, — приказываю я.
Она аккуратно садится на пятки. Ее поза послушна, но глаза следят за моей молнией, как кошка за мышиной норой. Что бы ни вышло наружу, оно будет съедено.
Мой член прыгает мне в руку, поднимаясь, как теплый хлеб. Я обхватываю его под головкой и окунаю кончик в блюдце. Глаза Шалуньи расширяются, а губы раскрываются, когда она смотрит на мой член, с которого капает сливка.
С головки свисает жирная белая капля. Она падает в замедленной съемке и попадает на плоскую поверхность ее языка. Шалунья закрывает глаза и сглатывает.
Я подношу свой пропитанный кремом член к ее губам. Она берет в рот головку, посасывая ее нежно, как мороженое.
Тепло ее рта после прохлады крема — это как снежная баня в сауне. Я таю на ее языке.
Она массирует головку моего члена, облизывая, причмокивая. Она пытается погладить мой ствол рукой, но перчатка костюма мешает.
— Вот…
Я нахожу ножницы и стягиваю перчатки с ее рук, растягивая костюм так, чтобы разрезать его у запястья. Теперь ее руки полностью обнажены.
Шалунья набрасывается на мой член, захватывая его ствол и проводя рукой вниз, пока не нащупывает под головкой. Она сжимает его так сильно, как только может, и тянет до тех пор, пока мой член не устремляется прямо вниз.
Ощущение такое, будто вся кровь из моего тела вытесняется в член, пока он не запульсирует, как барабан, а ее пальцы не сомкнутся в тисках под головкой. Другая ее рука проскальзывает в мои брюки и обхватывает мои яйца.
— Господи! — Мои колени начинают трястись, каблуки упираются в пол.
Шалунья ухмыляется. Она зажимает рот вокруг моего члена, двигая рукой вверх-вниз по стволу и слегка подталкивая мои яйца. Эффект немного напоминает бросание " Mentos" в бутылку диетической колы. Моя сперма начинает бурлить.
Она засовывает мой член глубже в рот, покрывая головку густой слюной из задней стенки горла. Ее рука остается под моими яйцами, кончики пальцев поглаживают их.