Женщина его мечты

— Вам показалось. — Она потерла ладонью о ладонь. Весь ее гнев улетучился. — Просто я устала.
— Что ж, возможно. — Его улыбка была осторожной. — И прошу извинить, если я расстроил вас чем-то, поверьте у меня и мыслей таких не было. Я все же надеюсь, что мы еще встретимся, прежде чем я уеду…
— Не думаю.
Элли сделала невероятное усилие, чтобы улыбнуться, хотя горькое отчаяние охватило ее. А если они на самом деле видятся в последний раз? Может, она была чересчур резкой? Будь она помягче, они бы могли обменяться прощальным поцелуем. При мысли о его губах, касающихся ее рта, она еле сдержала стон.
— Кроме того, я действительно несколько перенервничала сегодня, нужно было просмотреть новые образцы, прежде чем отправить их в Гонконг, и…
— Я вижу, вы все уже решили. — Он поднял руку, словно хотел прикоснуться к ее щеке, но губы скривились в гримасе и рука упала, не достигнув цели. — Я позволю вам сейчас поступить по-своему, но не думайте, что я сдался, Элли Осборн. — Его взгляд стал еще более пристальным, более интенсивным, словно он жаждал приоткрыть тайну, скрывающуюся в этой женщине. — Учтите, Элли, если я принимаю какое-то решение, то не отступаюсь, пока не добьюсь своего. В тот первый раз, когда я увидел вас, я решил…
— Что?! — Ее ресницы взлетели вверх, глаза с испугом уставились на него. Он смотрел на нее, соображая, чем вызвана такая тревога.
— В доме Роберта ван Тьега…
Она облегченно вздохнула.
— Да-да, я понимаю.
— Понимаете? — повторил он автоматически, его взгляд коснулся ее губ, скользнул по нежной линии шеи и опустился ниже, туда, где поднималась и опускалась ее грудь под тонким атласом блузки. — Но вы сказали, что устали, — произнес он, выходя из размышлений, — поэтому я вынужден откланяться. Спокойной ночи, Элли.
И она осталась одна.
Долгое время Элли стояла, глядя на закрытую дверь. Потом вернулась в гостиную. Поправив решетку камина, она опустилась на софу, и долго сидела молча, глядя на тлеющие угли. Едва ли сознавая, что делает, она наклонилась и дотронулась пальцами до своей лодыжки, там где Бен касался ее. Много, очень много лет назад этот жест вызывал такое волнение и предполагал, что… Ничего не изменилось!
Эта мысль вызвала звон тревожных колокольчиков в ее мозгу. Элли поднялась по винтовой лестнице в спальню и крепко закрыла за собой дверь, будто два дюйма английского дуба могли защитить ее… от себя самой.
И даже лежа в постели, вглядываясь в темноту, она сознавала, что недавняя уверенность и покой оставили ее. Все, что она совершила когда-то, вернулось в ее жизнь и явно намеревалось там остаться. И принесло с собой такое отчаяние и такое одиночество, каких она, пожалуй, не ощущала никогда прежде.
  
5
 
Как странно, подумала Элли, проснувшись на другое утро… Дивное, тихое осеннее утро… Как странно, с наслаждением потягиваясь, опять удивилась она тому, что мысли, так беспокоившие ее накануне, бесследно исчезли. Хотя, по всем правилам, они должны бы были сопутствовать ее пробуждению. Но, слава Богу, этого не случилось. Она заснула моментально, только успела свернуться калачиком и натянуть легкое пуховое одеяло, как провалилась в глубокий сон. Ностальгические страхи в эту ночь не преследовали ее.
И только когда поднялась, приняла душ, надела красные брюки в клетку и трикотажную майку, она вдруг ощутила боль в груди. Какое-то время Элли обманывала себя, что это результат обильного ужина и непривычного избытка выпитого вина, но в глубине души не сомневалась в истинной причине.
Между тем ее ждала куча дел. Работа — вот лучшее лекарство от подобного недуга, в течение многих лет она пришла к этому выводу. Стиснув зубы, она начала разгружать посудомоечную машину.
Стоя перед зеркалом в своем номере в «Красном Быке», Бен Конгрив потуже затянул галстук. Я волнуюсь, как желторотый юнец, который собирается на свое первое свидание, угрюмо подумал он. Его руки чуть-чуть дрожали. Невозможно понять, что скрывается в этой женщине и так неумолимо влечет его… Вдруг его мысли сделали неожиданный поворот: он вспомнил внезапную смерть отца, всего лишь год назад, и последующее расследование… Может, все мужчины семьи Конгрив особенно уязвимы, когда дело касается английских женщин?
 
Бред, усмехнулся Бен. Разумеется, он не верил в это. Он встречал за свою жизнь немало англичанок, с одной-двумя имел довольно тесные отношения, но не находил в них ничего особенного, специфического, ничего, что заставило бы его пульс биться в бешеном ритме. А Элли Осборн сделала это, причем не прилагая особенных усилий. Возможно, все дело в ауре таинственности, которая окружала ее…
— Какого черта! — процедил Бен сквозь зубы и резко отвернулся от зеркала.
Он не того сорта, чтобы сдаваться, когда на пути к намеченной цели возникают трудности. Пару раз в своей в общем-то успешной мужской жизни он попадал в аналогичные ситуации и отступал. Но не собирается поступать подобным образом сейчас, когда чувствует, что все его будущее поставлено на карту! Однако жизнь научила его быть терпеливым, он отдавал себе отчет в том, что, если станет торопиться, как мальчишка…
Бен почти наслаждался этой своеобразной охотой, хотя ощущал несколько неджентльменский привкус выбранного способа действий. Но не собирался отступать, во всяком случае, пока не увидит кольцо Дэвида Мерримана на ее руке. А этого он никогда не допустит, что бы ни произошло. Никогда!
Все утро Элли занималась обычными домашними делами, к одиннадцати часам она решила передохнуть, устроив себе маленький перерыв. Она только присела на кухне, чтобы выпить чаю и просмотреть утренние газеты, когда раздался звонок в дверь. Элли удивленно подняла глаза, она никого не ждала сегодня. О, ради Бога, только не Дэвид!.. Он был так невыносимо щепетилен в своих проявлениях благодарности и обязательно хотел высказать их лично, хотя в наши дни большинство людей делают это по телефону.
— Дэ… — начала она, но слово замерло на ее губах, когда, открыв дверь, она увидела Бена Конгрива, стоящего на пороге с огромным букетом в руках.
— Элли. — Он, смущенно улыбаясь, протянул букет, и взяв его, она не могла удержаться и уткнулась лицом в эту благоухающую роскошь: чайные розы, королевские лилии и темно-зеленые листья папоротника. — Прошу прошения, что беспокою вас…
— Ничего. — Когда она подняла на него свои прозрачно-серые глаза, ее щеки порозовели, и она не стала обманывать себя, отрицая, что в это мгновение все ее существо потянулось к нему. Как ни ужасно, она была рада, что это не Дэвид, хотя… — Они прекрасны, но как вам удалось? Таких не достать в «Красном Быке».
— Да, пожалуй. Я выписал их из Лондона.
— Что? — недоверчиво переспросила она, пораженная столь экстравагантным жестом. — Из Лондона? Не могу поверить.
— И тем не менее, это правда. Я позвонил в свой лондонский отель, у них есть собственный флорист, и попросил их прислать цветы первым поездом, что они и сделали. Правда, я просил бутоны, мне казалось, что подобный букет может показаться вам слишком официозным, но что сделано, то сделано. — Он по-мальчишески улыбнулся — похоже, изобретательность доставила ему самому немалое удовольствие.
— Как чудесно иметь… — Голос Элли запнулся на словах «такой шарм», которые она чуть было не произнесла, — …такие контакты. — Закончила она, печально улыбнувшись. — А цветы прекрасны, спасибо.
Он стоял, небрежно опираясь на выложенную бледно-голубым кафелем стену, стройный и безмятежный. Чего я, к сожалению, не могу сказать о себе, подумала Элли с внезапной вспышкой раздражения.
— Как я сказал, это моя компенсация за то, что я осмелился побеспокоить вас. Полагаю, вы хотели передохнуть после вчерашней вечеринки, а я пришел и нарушил ваше уединение. Дело в том, что вчера я кое-что забыл здесь.
— Не может быть. — Элли нахмурилась. — По крайней мере, я не заметила…