Седьмой прыжок с кульбитом (СИ)
Нос у нее заострился, а серые губы, к которым прилила кровь, стали выглядеть фиолетовыми. Зрачки мерцали синей чернотой, и такой же оттенок приобрели темные синяки под глазами. Все это резко контрастировало с белым крестом пластыря на щеке. Не только осунувшееся лицо Хильды показалось мне зловещим, в синем свете дежурных ламп так же пугающе выглядели лица уставших санитарок.
В палате было тепло, даже жарко. Несмотря на это, со всех сторон повеяло холодом. Чуйка тяжело заворочалась в душе. Забеспокоилась без криков об опасности, однако кольнула неприятно, вплоть до желания оглянуться. Я даже поёжился — стало зябко настолько, что кожа покрылась пупырышками. В голову пришло слово «торкнуло», хотя наиболее подходящим может быть «вштырило». А если выражаться прямо, то «взяло за душу».
— Пидоры конкретные, — брякнул я, но тут же спохватился. И укоризненно, но с некоторой опаской, обратился к Нюсе: — Послушай меня, слова и мысли материальны. Не забыла? Николай Сергеич предупреждал, что надо держать себя в руках.
— Зачем? — поинтересовалась она, будто не знала.
— Как бы чего не вышло.
— Еще чего, ага, — вскинулась Анюта. — И не подумаю сдерживаться. Они держали себя в руках, когда слабую женщину убивали? Да чтобы им повылазило за это, вдоль и поперек!
Оратора поддержала Алена:
— Да чтоб им ни одна баба не дала, даже за большие деньги!
Уважительно осмотрев сиделок еще раз, «слабая женщина» обратила внимание на меня:
— А почему синяки под глазами, Энтони? — из голоса пропали плаксивые нотки, зато появилось негодование. — Они тебя били? Подлецы, это PZDC какой-то. Шайзе! Чтоб им морды гноем попрыщило! Ахтунги гребаные…
В этом месте суровая мужская слеза должна была упасть на мою небритую щеку. Нет, такого не случилось, хотя благодарность за сочувствие я испытал неслабую. Но более всего меня поразила нецензурная игра слов, поэтому несколько абзацев ниже вырезано цензурой.
Ничего не поделаешь, ругательства на немецком языке выглядят неблагозвучно. Чаще всего германская брань связана с какашками, то есть проблемами заднего прохода и дефекации, в разных вариациях. «Срань господня», «говнюки и засранцы» — неточный перевод. Со шведского, впрочем, тоже. И только речь русского боцмана, вооруженного дудкой, может передать всю шедевральность матерщинной речи. Однако новый закон запрещает излагать такой текст читателю.
Поддерживая хозяйку, Дик зарычал. А мои сиделки, раскрыв рты и не прекращая работу, принялись впитывать в себя новый пласт знаний. И хотя обсценная лексика звучит на немецком языке не так ярко, как на русском, эти познания в жизни пригодятся. Впрочем, очень скоро Хильда вернулась к русскому языку, используя различные варианты перевода выражения «факинг факер».
У нас таких перлов полно, их перечисление быстро не закончилось. Потому что следом пошло низведение злодеев до уровня животных и сексуальных меньшинств. Сиделкам это тоже было интересно — недаром русская непечатная брань так популярна во всем мире. Когда валькирия устала говорить пожелания неведомым врагам, я тоже понял, что силы кончились. Пора уже завершать этот бесконечный день.
Глава 10
Глава десятая, в которой тонкие субстанции вселенной полны трепетных эманаций
Как выжить при ядерной бомбардировке? Английские ученые рекомендуют начинать с выбора тактических ботинок. Мне бы их заботы… Хотя Анюта свой выбор уже сделала.
— Нюся, а что у тебя за башмаки?
Ответила она в еврейском стиле:
— Понравились?
— Хорошо смотрятся.
— Фирма «Лова», — подтвердила Анюта мои догадки, подливая в бутылочку травяной настой. — Правильно фиксируют стопу, при этом нагрузка распределяется равномерно. Легкие, носятся комфортно, хорошо отталкивают влагу и защищают ноги от перегрева.
В родной палате, замерев на боку, я попытался расслабиться. Получалось плохо, сон не шел. Вредную собачку мы отправили ко мне домой, где поручили заботам Мальчика. Хозяйка научит его родину любить, там особенно не забалуешь. К тому же от хозяйки пес получил указание слушаться и зубами не клацать. А потом Нюся с ним погуляет, так что трудностей быть не должно. Как говорится, это не проблема, а расходы на питание.
Думал я не об этом — в голове вертелись детали повреждений моих больных, и разные подходы к их лечению. Только как ни крути, хоть так и этак, первым делом надо самому на ноги встать. Спешка до добра не доведет — это все-таки люди, а не блохи. В сумрачном состоянии много не наработаешь, Вера по-своему права. Одно лечишь, другое залечиваешь — это не игра слов. Экстренное самолечение, вот самый правильный путь.
Вооружившись ножом, Анюта собралась строгать нам бутерброды, но Алена ее остановила.
— Не парься, чувиха, — захрустела она фольгой очередной шоколадки. — Эта сухомятка уже не лезет. Лучше сгоняй за кошерным хавчиком, что тебе стоит, а? Одна нога здесь, другая там.
— Крейзи-меню — это очень дорого, — предупредила Анюта.
— Ладно, — согласилась Алена, — отработаю наряд вне очереди.
— Два наряда, — сказала Нюся и, естественно, никуда не пошла.
Точнее, она направилась в санузел, чтобы переодеться на выход. Вроде бы логичный ход, не в хирургическом же халате ей идти? И неважно, что переодетая дева намерена тихонько тыбрить еду в темноте кремлевского буфета.
Вгрызаясь в лакомство, Алена взялась давать ей ценные указания:
— Чтобы живот оставался плоским, надо кушать плоскую еду без консервантов.
— Какую?
— Итальянскую пиццу, это полезно и вкусно. Русские блины с икрой. Тонкий армянский лаваш с красной рыбой и зеленым луком — очень кошерно. Или осетинский пирог с сыром, уалибах называется. Меня Казбек как-то угощал, классная вещь. А гамбургер не надо брать, это вредная еда!
Долгий спич Нюся проигнорировала — видимо, молча удалилась вдаль. Не дождавшись возражений, Алена принялась бродить по комнате, невнятно бормоча себе под нос.
— Чего? — не расслышал я.
— Это какой-то PZDC! — воскликнула она, повторяя куртуазные фразы валькирии.
— Что именно? — снова не понял я.
— Живот Казбека Бероева, вот что. Там снимки на прищепке висели, я посмотрела. Полная разруха в кишках… Здесь надо что-то делать, Антон Михалыч.
— Сделаем, — пообещал я. — Только немного позже.
— Ко мне Казбек несколько раз подкатывал, — неожиданно призналась Алена. — Цветочки, конфетки, комплименты. В театр звал на премьеру.
— Ишь ты, какой культурный Казбек… И что?
— Послала я его. А теперь жалею.
— Жалеешь о чем?
— Люблю подарки и комплименты! Они мне греют душу. Особенно приятно, что за эти фичи я никому ничего не должна.
— Хм, — пробормотал я. — Откровенно. Или нагло?
— А кого стесняться? Здесь все свои, — Алена пожала плечами. — После лечения моей аурой я стала понимать людей значительно лучше. Причем ощущаю не только чужую боль.
— Ты стала видеть людей насквозь?
— Нет, конечно. Но Казбек определенно влюблен в меня.
— Думаешь или видишь?
В этом месте я лукавил. Мне давно стало понятно, что людей понимаю значительно лучше — не по природной мудрости, а именно после лечения. Однако читать мысли невозможно, это как бороду у спиннинга распутывать или снимать пенки с бурлящего котла. Люди мыслят нечетко, отрывисто, перескакивая с пятого на десятое. Кусочки прошлых событий накладываются на обломки событий настоящего, и перемешиваются там с намерениями поступков в будущем. Осознать это нереально, ведь глубинные, совершенно отвлеченные воспоминания запутывают картину ужасно. И окончательно добивает каша из гештальта и индукции в голове реципиента.
Я знаю это точно, потому что практика — критерий истины и опасная штука. Осколки чужих мыслей настолько хаотичны, что проникая в сознание другого человека, можно схватить когнитивный диссонанс. А то и сойти с ума, в буквальном смысле. Хотя с другой стороны, при некоторой сноровке и остром желании, многое становится понятным. Главное — не переборщить, используя быстрый поверхностный взгляд. Настроение человека уловить легко, и также несложно оценить яркость эмоций и отдельные намерения, не обязательно плохие.