Седьмой прыжок с кульбитом (СИ)

Однако сейчас время было детское, то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Оркестр не играл, даже магнитофон забыли включить. Звенела посуда, люди ели, болтали и смеялись, а персонал куда-то попрятался. Видимо, в целях подготовки к очередному бурному вечеру. Так что разливать водку пришлось товарищу Иванову, после чего она благополучно закончилась. Баронесса произнесла очередной короткий тост, маркиз согласно чокнулся.
Однако разговор по существу не возобновился — в монотонный гул ресторанного зала вмешались посторонние звуки. Так бывает в здании вокзала, когда невнятный голос из-под потолка сообщает вдруг о прибытии поезда. Я обернулся. Весело гогоча, за соседний столик усаживалась авантажная группа кавказцев, законодателей моды на трехдневную небритость и яркие гавайские рубашки.
Жители нашего города, как и в случае с югославами, особо не вникали в истоки кавказских гостей. Поэтому звали их всех просто и коротко: даги. Хотя если разобраться, то слово «даги» — не простая фигура речи и не простое сокращение. Дагами называют народ, который когда-то давно жил в Персидской империи.
Так же как и даги, всегда существовали продавцы цветов и ранних помидоров. Даже в моем продвинутом мире, где костлявая рука супермаркета крепко взяла торговлю за горло, кавказцы умудряются выживать со своими вечными товарами. За примером далеко ходить не надо, аксайский овощной рынок не даст соврать. Правда, злые языки постоянно намекают на тайный импорт контрабанды, вроде наркотиков и оружия. Но это лишь слухи, никем не доказанные.
Что касается этих ковбоев то, судя по счастливым улыбкам, сегодня они досрочно закончили трудовые будни. А что, расторговали свои фишки и пришли отдыхать. Помнится, с давних пор по глубинам ЦК КПСС бродит теория, будто национальные окраины страдают от безработицы. Поэтому местную промышленность в республиках следует развивать, то есть строить там заводы, фабрики и дороги. Тогда, мол, местные жители будут обеспечены зарплатой, и не будут рваться в Центр. Ага. Вот эту четверку гнедых заставишь пахать на заводе!
Образом жизни истинного горца всегда считался грабеж. Не надо быть знатоком экономической теории Адама Смита, чтобы понять: ходить в набеги гораздо выгодней, чем заниматься созидательным трудом. У каждого мужчины в горах имелось родовое гнездо, куда он тащил награбленное. Домашним хозяйством занимались жены и дети, и горец отдыхал в тени между набегами. По-другому жить он не умел, да и не хотел. Ведь в горах хорошо растут только овцы, но одними овцами сыт не будешь. Чтобы выжить, надо грабить!
Пролетарская революция наложила запрет на это занятие. А тем, кто не понял, дала по рукам. И тогда горцы переключились на другое, более легальное дело — торговлю. Возить овощи и фрукты в метрополию оказалось делом прибыльным. Тут купил — там продал. Бизнес тяжелый, похуже, конечно, чем грабеж. Но лучше, чем смена у станка. Вот интересно, а будет ли торговля при коммунизме?
— При коммунизме не будет денег, — авторитетно заявил Антон. — Какая, нафиг, торговля? Приходи и бери что надо.
— А как ты думаешь, — без паузы поинтересовался я. — Будет ли проституция при коммунизме?
— Вот это тема, — слегка опешил он. — Глубоко копаешь!
— Нет, ты скажи: разве проституция — это не общественно-полезный труд?
— Хм… Вроде бы да, раз на благо других людей.
— Вот смотри, граф Толстой, когда покраснел и стал советским писателем, не перестал любить жирную курочку под игристое цимлянское вино. При этом не злоупотреблял, как запойный Фадеев, а культурно заливался в обществе доступных муз. Говорят, что именно женское влияние помогало писателю в создании повести «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
— Да ладно!
— Вот те крест. Теория марксизма говорит, что при коммунизме люди будут заниматься той деятельностью, к которой более всего предрасположены. То есть трудом, от которого обществу достанется более всего пользы.
— Ты думаешь, работа проститутки полезная?
— Вопрос не новый и дискуссионный. Фридрих Энгельс считал, что устранение частной собственности приведет к ситуации, когда отношения полов станут частным делом. Мол, проституция основана на частной собственности, и исчезнет вместе с ней.
 
— Я помню, — согласился Антон. — Причина всех бед — это право на предмет собственности. Достаточно выгнать буржуев, и жизнь чудесным образом наладится.
— И мы подымем их на вилы, — припомнил я угрозу Блока. — Мы в петлях раскачаем их тела.
— Где-то так, — согласился Антон. — Маркс еще толковал что-то про общность жен, только это слишком сложно для меня.
— Это не то что бы сложно — это неверно. Вот сейчас у нас социализм, полвека уже. Частная собственность устранена, а проституция есть!
Антон пристыжено замолк, а я добил его лозунгом двадцатых годов:
— «Каждая комсомолка обязана идти навстречу половому вопросу, иначе она мещанка»! — а после добавил еще одну спорную мысль: — Революция разрушила оковы. И свободная любовь — это тоже завоевание революции. Как считаешь?
— Погоди, — нащупал он тонкую ниточку. — Я уже говорил, что при коммунизме не станет денег. Значит, исчезнет и продажная любовь!
— Это вряд ли. Если ты думаешь, что девушки, желающие стать проститутками, так и останутся преисполненными целомудрия — ты ошибаешься. Проститутки вам не Энгельс, они выкрутятся и чего-нибудь придумают обязательно.
Чуваки в цветных гавайках чувствовали себя раскованно, явно не в первый раз здесь гулеванят. Официант к ним всё не шел, поэтому они вертели головами. И с самым крутым перцем мы зацепились глазами. Он силился припомнить Антона, а тот его сразу узнал:
— Опа-на, Дед! Глянь, а вот с этим пижоном мы на «Палубе» пересекались. Помнишь, как ты его отвадил?
Конечно, я помнил. Тогда ясному перцу не повезло, его в процессе знакомства сморило. И сегодня фарс повторяется — как в кино про ковбоев, где ганфайтер дуэлирует маунтинмена. Сцена классическая: стрелок замер напротив горца, расслабленно и в то же время напряженно. Пальцы висящей руки шевелятся над открытой кобурой, едва касаясь затылка револьверной рукояти. Взгляд — глаза в глаза, и никакие слова не нужны. Неясно, кто уйдет отсюда живым, понятно лишь — он будет один. Играет тревожная музыка в стиле «кантри», вдали ржут верные кони.
Только наши ковбои пришли не одни, они заранее запаслись подругами. Широко известна крылатая фраза, будто в СССР не было секса. Полностью цитата звучит так: «Секса у нас нет, и мы категорически против этого!». Еще одна версия выглядит несколько иначе: «Секса у нас нет, а есть любовь». В подтверждение этой гипотезы говорит инфа, совершенно секретная: ученые ФРГ в научных исследованиях выяснили, что женщины ГДР испытывают оргазм в два раза чаще, чем женщины капиталистического лагеря.
— Социалистический оргазм все-таки лучше? — хмыкнул Антон.
— А то! Но, не вдаваясь в полемику, замечу дальше: проституция в Советском Союзе была точно.
И вот эти вечерние бабочки представляли собой вариант «что под руку подвернулось». Целая грядка нарядных девочек оглядывала зал вальяжно, но не нагло — взгляды бросали, скрывая интерес. Боевая раскраска на личиках присутствовала, как и модные прически с начесом. Такой огромный начес можно было бы сравнить с петушком на палочке. Только тогда название леденца следовало бы заменить «курочкой на палочке».
Другие недостатки просматривались так же явно: губки не накачаны, ушки не прижаты, носики не сглажены оперативно. Но ничего, может, и заработают еще на лифтинг лица и тюнинг тела в косметической клинике. Удивительно, но яркую расцветку тканей системы «вырви глаз» бабочкам избежать удалось. Однако какие платья могут быть у бесстыжих девиц? Только бесстыжие.
— Дед, ты стал смотреть на мир глазами Алены Козловской. Особенно на девушек. Внимание, вопрос: почему? — ехидно поинтересовался Антон.
— Потому что она умнее вас всех, вместе взятых, — буркнул я. — И с Аленой есть о чем поговорить.