Любовница Его Величества (СИ)
— Три года и Дариан последует за ним, — умело расстегивая пуговки на камзоле принца, прошептала Алиссин, — и править в Шарратасе буду я.
— Год, и я стану королем Лассарана, сестренка, — в свою очередь пообещал Аллес, вновь накрывая ее губы.
— Слишком долго, — прошептала Алиссин, целуя податливые губы, — действуй сейчас. Перед отъездом я отдам приказ леди Аннор и король будет отравлен. Ее же ты и обвинишь в измене.
— Мой белокурый демон, — Аллес обнял сильнее, сжал, и прошептал, — поклянись, что ты не влюбишься в него.
Алиссин усмехнулась и проворковала:
— Клянусь.
— Поклянись, что ты не полюбишь никого другого!
— Аллес, поверь, среди всех мужчин ты вне конкуренции, — она рассмеялась, целуя его шею и плечи.
* * *Ее провожал весь двор. Королева-мать на прощание поцеловала в лоб и сквозь зубы приказала быть достойной своей семьи. Король-отец обнял дочь, прошептал на ухо несколько слов, отчего лицо девушки окаменело, и пожал руку зятю, желая счастливого пути.
Садясь в карету, Алиссин в последний раз оглянулась на дворец и грустно улыбнулась брату — Аллес стоял на террасе, бледный, напряженный и едва сдерживающийся. Они всегда были вместе против всего мира, они всегда были рядом и вот она нелюбимая жена, а он наследник, от которого так стремится избавиться родной отец. Несмотря на планы и радужные перспективы, обоим было тяжело пережить расставание. В последний раз взглянув на брата, Алиссин стремительно отвернулась. Не время для сожалений.
Народ собрался на улицах города и женщины бросали перед кортежем белоснежные цветы, желая молодым счастья.
Алиссин сидела в карете, и смотрела на своего супруга, который с улыбкой слушал крики толпы.
— Они желают нам счастья, — проговорила юная королева.
— Я знаю, — Дариан улыбнулся шире, — я понимаю ваш язык. И мне приятно, что вы выучили язык моего народа.
— Это мой долг, — прошептала юная королева.
— Вы выполняете его с честью, — король вновь повернулся к окну.
Алиссин терпела до тех пор, пока за процессией не закрылись ворота города, и крики толпы более не были слышны, и только тогда она попросила:
— Супруг мой, взгляните на меня.
Дариан удивленно посмотрел на свою королеву, и удивление его лишь усилилось, когда она подняла вуаль с лица.
— Разве не я прелестнейшая из невест, супруг мой? — с болью спросила Алиссин. — Разве не дар для вас, обладать подобным украшением для вашей короны?
Он снова улыбнулся и чуть кивнув, ответил:
— Вы прекрасны, моя королева. Я счастлив и горд, быть вашим супругом. Вы станете истинным украшением моего дворца, и я даю слово, что ваши портреты украсят тронный зал.
Не этот ответ она желала услышать, и не для того спрашивала. Но король словно и не заметил, как Алиссин от досады кусает коралловые губы.
— Мы отъехали от города, — заметил Его Величество, — оставляю вас отдыхать, моя королева.
С этими словами Дариан на ходу выскочил из кареты, и вскоре ехал на коне впереди королевского обоза. Алиссин оставалось лишь с гневом разглядывать статную фигуру сквозь занавески.
Путешествие продлилось двенадцать дней, и каждый раз король находил предлог, чтобы на ночь оставлять ее одну или в окружении фрейлин. И лишь на тринадцатый день, когда с неба падали холодные капли дождя, король соизволил вспомнить, что в карете едет его королева и присоединился к супруге.
— Вы волнуетесь? — проницательно разглядывая Алиссин, вопросил Дариан.
— Нет. А разве я должна? — королева была в ярости, но внешне казалась совершенно спокойной.
— Нет, — он чуть склонил голову, — мы прибудем уже вечером.
Счастливая улыбка Дариана заставила сердце Алиссин забиться быстрее, но король уже утратил к ней интерес и его взгляд устремился вперед.
Когда впереди показались очертания огромного белокаменного замка на фоне темнеющего неба, король вновь выскочил из кареты, оседлал коня и… остановился. Как-то сник. Поехал шагом рядом с каретой, видимо проклиная свой долг в эту минуту.
И снова их ждал пышный прием, и снова карету осыпали лепестками цветов, вот только во взгляде и в жестах молодого короля читалось нетерпение. Медленно поднималась процессия вверх, пока не въехала во двор королевского замка. Вдовствующая королева Еитара встречала молодых с короной для новобрачной.
Дариан спешился и помог супруге выйти из кареты, торжественно подвел к матери, но при этом постоянно озирался. Попытался изобразить радость, когда королева надела венец на голову Алиссин, а затем нетерпеливо спросил:
— Где Катарина?
Из рук юной королевы выпал букет цветов, но казалось король не обратил на это и малейшего внимания, и все так же испытующе глядя на мать.
— Сын, проводи супругу в тронный зал! — пытаясь следовать этикету, приказала вдовствующая королева, — Еще предстоит церемония принятия присяги дворянства.
— Где она? — доброе лицо Дариана исказила гримаса ненависти. Вдовствующая королева побледнела, снизила тон и прошептала:
— Сын, ее нет во дворце, и ей здесь не место. Леди выбрала скромную жизнь в монастыре и…
— Ты ответишь! — громко, и не пытаясь следовать законом приличия, произнес король, — Сабгар, коня!
Через минуту Его Величество с охраной покинули замок. Глядя вслед кавалькаде, вдовствующая королева с грустью прошептала:
— Бедная Кати… она так надеялась, что теперь он оставит ее в покое…
* * *Монастырь Святой Издары словно прятался среди огромных дубов. Здесь жили те, кто желал посвятить свою жизнь служению великому Огитану и среди облаченных в белые одежды монашек были как пожилые женщины, так и совсем юные, принявшие свет Огитана чтобы уйти от ужасов жизни в миру.
И сегодня монастырь готовился принять еще одну сестру.
Неярко горели свечи, тусклые блики словно ползли по стенам, под заунывное пение сестер. Перед алтарем на коленях стояла улыбающаяся девушка, с восторгом взирающая на наставницу.
— Дитя, — следуя ритуалу, вновь вопрошала пожилая женщина, — отрекаешься ли ты от мира людского, правил его, законов и соблазнов?
— Да, матушка, — искренне ответила прекрасная послушница.
— Дитя мое, принимаешь ли ты веру Огитара, и клянешься ли следовать закону Светлого?
— Да, матушка.
Пение стало громче. Мать наставница протянула руку и коснулась головы коленопреклоненной:
— Дитя мое, клянешься ли хранить наши устои, и подчиняться им во всем?
— Да, матушка!
— Тогда прими…
Слова матери настоятельницы были прерваны стуком в ворота и громким криком:
— Именем короля, откройте!
Монахини испуганно замолчали, а послушница внезапно побледнела и осела на пол:
— Матушка, — взмолилась бледная девушка, — матушка, не отдавайте меня!
Она слышала, как в монастырский двор въезжают всадники, как шумят королевские стражники, а затем… Распахнулись от сильного удара двери, ведущие в храм. Словно обрадовавшись порыву ветра, ярче вспыхнули свечи… А девушка вздрогнула, не в силах удержать бессильных слез…
— Катарина! — король с ненавистью смотрел на сжавшееся от испуга тело, — Катарина…
Для него весь мир сузился до этой хрупкой фигурки, скрытой волнами светло каштановых волос, и на мгновение Дариан замер, разглядывая женщину, к которой так стремилось его сердце.
— Ваше Величество, — мать настоятельница пришла в себя и двинулась навстречу монарху, — Подобное поведение в стенах монастыря недопустимо. Как служительница…
— ВОН!!! — с такой яростью рявкнул король, что монахини и не подумали воспротивиться повелению.
И вскоре в храме остались лишь разгневанный король и сжавшаяся от испуга девушка, которая все еще была не в силах заставить себя взглянуть на мучителя.
— Катарина, — он снял перчатки, небрежно бросил их на пол, подошел, опустился рядом с ней на колени, нежно обнял, — Моя Катарина… я так скучал.
Сильные руки сжали ее, губы начали целовать плечи, шею, руки, заплаканное лицо… Поцелуи становились все сильнее, требовательнее, настойчивее… Но девушка попыталась возмутиться лишь тогда, когда ощутила спиной холодный пол храма.