Волшебные чары
Гермия очень хорошо знала, что под симпатичной внешностью Мэрилин скрывалась стальная воля.
Когда они вместе учились в школьной комнате, Мэрилин, если ей надоедал урок, просто отказывалась слушать то, что объясняла воспитательница.
Она бросалась вон из класса, оставляя Гермию наедине со взволнованной учительницей, не имевшей представления, как ей справиться с такой буйной ученицей.
Поскольку Гермия стремилась воспринять от учебы все что можно, она, несмотря на то что была еще почти ребенком, успокаивала оскорбленную пожилую учительницу и уговаривала ее продолжать урок, стараясь узнать то, что ей было интересно.
Теперь она подумала, что если Мэрилин задалась целью выйти замуж за маркиза или за другого мужчину, ему будет очень трудно избежать этого.
Но тут Гермия упрекнула себя за такую недобрую мысль и мягко сказала:
– Если ты выходишь замуж за человека, которого любишь, Мэрилин, я могу лишь пожелать тебе всяческого счастья!
– Я так и думала, что ты скажешь это, – ответила Мэрилин. – А это значит, что ты поможешь мне завоевать его.
– Он еще не сделал тебе предложения?
– Нет, конечно, нет! В ту же минуту, как он сделает мне предложение, я помещу его в «Газетт», прежде чем он успеет передумать, и каждой незамужней женщине в Лондоне захочется выцарапать мне глаза за то, что я преуспела там, где они потерпели неудачу!
– Он очень красив, и ты сильно любишь его? – тихо спросила Гермия.
– В настоящее время он ведет себя довольно уклончиво и прохладно, – сказала Мэрилин, как будто рассуждая сама с собой. – Он принял папино приглашение погостить у нас, и поскольку я знаю, что он лишь хочет взглянуть на новых кобыл, которых папа выписал с Континента, и не интересуется мной, я стараюсь как можно лучше использовать его пребывание в усадьбе.
Мэрилин говорила теперь с ней так откровенно, как когда-то они разговаривали в детстве, как будто она вновь считала свою кузину близкой и родной:
– Я должна заполучить его, Гермия! Ты видишь, что я должна заставить его сделать мне предложение! Но это будет нелегко!
– Почему? – спросила Гермия. – Ты очень, очень хорошенькая, Мэрилин, и я не могу представить, что он, гостя в усадьбе, не заинтересуется тобой.
– Мне и самой хотелось бы так думать, – доверительно сообщила Мэрилин. – Но за ним гоняются самые прекрасные женщины Лондона.
Она помолчала, затем продолжала задумчиво, как бы про себя:
– Конечно, они все замужем, а маркизу необходимо когда-нибудь жениться, чтобы иметь наследника. Ходят слухи, что он очень не любит своего кузена, который унаследует его титул и имения, если у него не будет сына.
– Я уверена, он захочет жениться на тебе, – сказала успокоительно Гермия.
Наступило молчание, как будто Мэрилин продумывала то, что хотела открыть, прежде чем продолжить:
– Одна из его родственниц сказала мне по секрету, что вся его родня последние пять лет буквально на коленях умоляет маркиза жениться и завести семью.
– Разве это так важно? – спросила Гермия.
– Неужели ты не понимаешь, Гермия! Я же только что сказала тебе, что он ненавидит кузена, который может стать его наследником. И все его сестры, тети, бабушки и все остальное семейство Девериль тоже ненавидят его двоюродного брата.
– Что это за кузен такой, что они все так его ненавидят? – спросила заинтригованная Гермия.
– Я никогда не видела его, – ответила Мэрилин, – но говорят, что он вечно безобразно пьян и проводит время с актрисами самой дурной репутации.
Она засмеялась.
– Никто не ожидает такого поведения от маркиза, поскольку он осознает свою ответственность и возможные последствия этого! Но его постигло разочарование в молодости, когда у него была очень неудачная любовная связь.
– Что же с ним произошло? – спросила Гермия.
Она чувствовала, что эта история очень походит на те фантазии, которые все время роятся в ее голове, и поэтому все, что Мэрилин рассказывала, было ей крайне интересно.
Мэрилин пожала плечами.
– Я не знаю всех подробностей, но предполагаю, что это произошло, когда он был совсем молод, и он вынес из этого очень плохое мнение о женщинах и значительно более интересуется теперь своими лошадьми!
Она глубоко вдохнула, как бы набираясь решимости, и провозгласила:
– Но он должен жениться, и его женой определенно буду я!
– Я тоже уверена в этом, моя дорогая, – сказала Гермия, – но не вижу, как я смогу помочь тебе.
– Вот об этом мы и поговорим.
Голос Мэрилин становился все более напряженным и уверенным по мере того, как Мэрилин раскрывала свой план:
– Прошлым вечером маркиз, разговаривая с папой за ужином, говорил о том, как изменилось все после войны. Благородные фамилии – оказавшись в денежном затруднении либо просто отвыкнув заниматься своими поместьями, как они делали это ранее – перестали заботиться о своих людях, как заботился о своих подданных его отец, когда был жив.
Мэрилин взглянула на свою кузину, чтобы убедиться, что голубые глаза Гермии с живейшим вниманием устремлены на нее, и продолжала:
– "Мой отец, – сказал маркиз, – знал что имени каждого своего работника, так же как он знал клички своих гончих, и моя мать заходила в каждую избушку в нашем поместье. Если кто-то был болен, она приносила им суп и лекарство, и когда подрастали дети наших работников, она находила им дело либо на собственной земле, либо у наших родственников".
У Гермии промелькнула мысль, что именно так поступают ее отец и мать, пусть не с таким количеством людей.
Мэрилин продолжала:
– "Никто не делает этого ныне, – сказал маркиз, – и я понимаю, почему работники проявляют недовольство на севере: да и в южных графствах, я слышал, нередки подобные раздоры".
Мэрилин остановилась и спросила:
– Теперь ты понимаешь, чего я хочу?
Она увидела недоуменный взгляд Гермии, и в ее голосе вновь послышалась привычная резкость тона:
– Ну как же ты не понимаешь, Гермия? Я должна убедить его, что, как и его мать, я интересуюсь положением людей в поместье и помогаю им.
– Но, Мэрилин… – начала было Гермия и остановилась.
Она готова была сказать, что за все годы, что она знала свою кузину, никогда не замечала в ней мельчайшего интереса к кому-нибудь в поместье.
Более того, сама графиня всегда насмешливо относилась к тому, как ее отец и мать тратили столько времени, заботясь о жителях деревни.
Однажды, когда граф уволил одного мужчину потому, что управляющий доложил ему, что тот работает медленно, ее отец просил своего брата дать этому человеку возможность исправиться.
– Он болен, – объяснял ее отец, – и не сможет остаться дома, потеряв жалованье. Его жена ожидает еще одного ребенка, а в доме уже трое маленьких детей.
Граф отказался слушать его.
– Эти вопросы я поручаю моему управляющему, – сказал он. – Я не вмешиваюсь в его решения!
И Гермия помнила, как ее отец поддержал семью этого работника из своих средств и затем каким-то чудом нашел ему другую работу с жалованьем, которое по крайней мере спасло его семью от голода.
Гермия знала, что это был лишь один пример из многих других подобных случаев, происходивших в поместье, и что ее отец, хотя он никогда не говорил этого, порицал безразличие брата к своим работникам и невнимание к их судьбе.
Зная, что и Мэрилин не отличается подобной заботливостью, Гермия была поражена задачей, которую та перед собой поставила.
– Я не понимаю, чем же я смогу помочь тебе в этом, – сказала она с тревогой.
– Я все продумала, – сказала Мэрилин, – и тебе остается лишь поступать точно так, как я скажу.
– Я сделаю все, если это возможно, – пообещала Гермия.
– Это вполне возможно, – ответила Мэрилин. – А теперь слушай…
Она наклонилась к Гермии и понизила голос, как будто боясь, что их услышат.
– Я решила сопровождать маркиза в его верховой прогулке завтра утром. Я знаю, что ни папа, ни Вильям не любят ранних поездок; маркиз же катается до завтрака.