Ничего, кроме любви (СИ)

Ну а потом…
Встань, как мне нравится. Не так, а вот так. Кто твой хозяин? Кто?
Работай, сучка! Соси! Во-о-от, хорошо. Молодец. А теперь — глотай! А ну глотай!
Убери руки, еб#@$ная сука и сопли утри. Потерпишь. Расслабь булки. Расслабь, я сказал! Сейчас растяну твою узкую жопу.
На колени, шалава! Кто твой хозяин? Кто? Кто? Кто?!!!!
Он бил её. Насиловал. Держал пленницей в своём особняке. Сделал из неё шлюху, а потом…
Убийцу…
Но Антоша прав… Выбор есть всегда. И почему она раньше не решилась?
Потому что до последнего надеялась на брата…
Лезвие оставило на коже красный след, но Крис была уже слишком пьяна, что бы чувствовать боль.
Вот так. Хорошо.
Голова кружится. Глаза слипаются. Кровь капает. Голос Макса грохочет в голове и вдруг пропадает. Всё пропадает. Растворяется. Темнеет. Тускнет. Исчезает. Тает, как снег под весенним солнцем…
Ничего нет…
Нет боли. Стыда. Вины. обжигающей ненависти и несбывшейся любви.
Ничего.
Кристина провалилась во мрак. Она летела вниз, как, наверное, летела Алиса, побежавшая за белым кроликом.
Звонок. Долгий. Настойчивый. Но звучит издалека — еле слышно. Как еле слышно стук и крик:
— Кристина! открой! А ну открой!!!
А ну глотай…
В голове всё перемешалось. Кто это? Макс?
Зачем он пришёл?
Ты опоздал, Макс. Я больше не твоя…
Захотелось рассмеяться, но для этого нужны губы, а их нет. Как нет рук, ног, головы… Больше нет тела. оно растаяло, как и всё остальное. Растворилось в этой ванне, полной красной, порядком остывшей, воды…
— Крис! открой, ёб твою мать! Немедленно открой, дура!
Нет. Не открою. Прощай, Макс. Прощай навсегда. Я теперь свободна…
Глухой удар. один. Другой. Третий.
Грохот.
Ругань.
Трёхэтажный мат…
И вдруг Крис взлетела. Сильные руки подняли её в воздух, но сопротивляться она не могла: не было сил. Совсем.
— Ох ты ж ё#@$ый в рот! — это не Максов голос. Это тот, другой… — Ты чего себе удумала, клуша моя?
Моя?
— Охерела в конец? Бля-я-я-я… Что ж делать-то?
Он тряс её и звал по имени. Тряс и звал. Иногда она слышала. Иногда нет.
— Крис! Крис! очнись! А ну очнись!
А ну глотай…
— Н-не-е-ет… — из последних сил выдавила она.
— Не смей умирать! — Её прижали крепко-крепко, и она ощутила запах. Мужской запах. Но не тот, который хотела содрать с себя вместе с кожей. Другой. — Слышишь ты? Не смей умирать. Не смей! Это… приказ!
***
Он
Так же, как с Лёхой…
Чёрт побери, сейчас всё точно так же, как тогда с Лёхой!
Без орла, ущелья, боевиков и растяжек, но…
От меня опять зависит чья-то жизнь. За что мне это, Господи, зачем?
«Ты должен спасти… — прозвучал в голове голос старой цыганки. — Не проморгай…».
Крис прогнала его грубо и мерзко, и он ушёл. Повёлся, как последний лох. Заперся в своей обшарпанной конуре, уселся на кухне и решил накидаться.
Волевое решение сильного человека…
Водка у него имелась. Самая дешёвая. Хлебная. Когда он её купил и зачем, Серёга не помнил. Но она стояла, как заветный НЗ, и грела душу одним своим присутствием.
Вот и сгодилась, наконец, родимая…
Он налил рюмку, но пить почему-то не стал. Сидел и смотрел на стопку, словно в ней заключались все тайны мироздания.
Мент поганый! Мусор!
Что за грёбанная ересь? Что-то здесь не так. очень не так…
Опять вспомнились по — змеиному жёлтые глаза цыганской старухи, её жуткий взгляд и пугающий шёпот.
Смотри не проморгай…
Гадкое предчувствие скреблось где-то под лопаткой. Не давало покоя и мешало дышать.
Что-то здесь не так…
Нахмурившись, Серёга со стуком отставил стопку в сторону, словно делал шах и мат решению нажраться. Это он завсегда успеет.
Что именно побудило его встать и отправиться на пятый, Сергей не имел ни малейшего представления. Но под ложечкой сосало всё сильнее, а подозрения росли, как снежный ком.
 
Сначала он звонил. Раз десять позвонил, не меньше. Кристина не откликнулась, хотя была дома. Серый знал это наверняка.
Уходи! оставь меня одну!..
Потом принялся стучать. Сначала стучал деликатно, но очень скоро разошёлся не на шутку. Напугал соседей: из квартиры напротив высунулась заспанная бабка в бигудях(автор в курсе, что «бигуди» не склоняются!!! А вот Серый — нет…)и заворчала. Сергей сказал ей, что из милиции. Вытащил корку из внутреннего кармана и сунул в нос. Старушка ретировалась.
Кристина по-прежнему не открывала.
Он начал звать её. Кричал. Матерился, на чём свет стоит. Всё без толку.
Тревога затопила сознание до отказа. Внутри всё кипело, а отчаяние подбиралось всё ближе и ближе, угрожая перерасти в панику.
Что она задумала? Что сотворила с собой? Только бы успеть!
Не проморгай…
Серый отошёл на шаг, рванулся вперёд и обрушился на дверь плечом. Бесполезно.
Ну нет. Нет уж! он служил в десантуре, ему любые двери по плечу. Ну, может быть, кроме железных…
Сергей навалился снова. А потом ещё.
Четвёртая попытка увенчалась успехом: массивная дубовая дверь слетела с петель, и Серый ввалился в квартиру.
Влетел и растерялся: темно, как в жопе негра, и тихо, точно в гробу.
Опоздал?!
— Кристина!!! — заорал он. — Крис!!!
Она лежала в ванне.
Вены вскрыла, идиотка. И уже посинела вся…
Но дышала. Пока ещё дышала…
— Ох ты ж ё#@$ый в рот! — он подхватил её на руки. — Ты чего себе удумала, клуша моя?
Он тряс её и звал по имени. Тряс и звал. А она мычала что-то нечленораздельное.
— Крис! Крис! очнись! А ну очнись!
— Н-е-е-е-ет… — прохрипела она еле слышно.
— Не смей умирать! — он прижал её крепко-крепко, словно хотел затолкать в собственное сердце. — Слышишь ты? Не смей умирать. Не смей! Это… приказ!
«Если она умрёт, я сойду с ума», — думал он. Всё так же, как тогда с Лёхой. Только без боевиков.
О, Господи, за что мне всё это! И что делать-то?
— Не смей умирать, — строго повторил Серёга и расстегнул пряжку на ремне…
Он соорудил жгут из ремня и марли. Благо, Серый прекрасно знал, где Крис хранит лекарства и всякую вату. Там же, в аптечке, он раздобыл перекись. обработал раны как следует. Наложил повязку. Хорошо так наложил, как в армейке учили. Всё по уму сделал.
Саму Кристину закутал в плюшевый плед, поднял на руки и уселся со своей ношей на кровать. Он укачивал её, как ребёнка. Шептал всякую несусветную чепуху и тихонечко матерился.
Уже почти рассвело, когда она заворочалась и открыла глаза.
— С-серый? — пролепетала слабым голосом. Вид у неё был жуткий. Как у панночки из Вия.
— Так точно, — хрипло ответил он и откинул с бледного лба влажную прядь. — Зачем, Крис?
— Так надо… — чуть слышно сказала соседка и вновь смежила веки.
— Врача вызвать?
— Н-не-е-ет… — она еле ворочала языком. — П-пожалуйста… не надо…
— Скажи мне, кто тебя обидел, и я его по стене размажу.
Не открывая глаз, соседка подняла руку — правую, которую не успела изувечить — и коснулась его щеки. Ласково так. Мягко.
— С-серый… — проговорила Кристина с огромным трудом. — П-прошу тебя… Не спрашивай ничего… п-пожалуйста…ладно?
— Ладно. — Сергей поймал её ладонь и поцеловал пальцы. Холодные такие, будто она совсем мёртвая.
Хотя Кристине явно становилось лучше: пугающая синева отступила, лицу вернулись нормальные человеческие краски. Побелевшие губы стали розовыми.
Губы…
А они у неё, оказывается, пухлые. Надо же.
Серый коснулся их большим пальцем, и задремавшая Крис чуть приоткрыла рот.
Вот ведь…
Тяжесть в паху показалась неуместной, как жираф в автосервисе. Однако…
Однако удержаться Сергей не смог. Подумать он ни о чём не успел: голова напоминала пустой жбан — ни одной разумной мысли не осталось.