Эпицентр (СИ)

— Готово!
— Хорошо, теперь быстро разверните самолёт!
Надо спешить, времени для возвращения в Мексику и повторного рейса через границу будет совсем мало.
 8 ДЕНЬ ВАМПИРОВ: Эпицентр - Главы 29/30/31 
29. Заключённый
За три года он так сжился с гудящей в одно и то же время сиреной, что почти всегда просыпается за пару минут до неё, просто потому, что пришло время вставать. Но вот сегодня сигнал к пробуждению подан гораздо раньше обычного, нарушив работу точных внутренних часов. Одновременно с сиреной включается на всю мощь освещение, залив пространство камеры ослепительно-ярким белым светом, и в ту же секунду голос из динамиков приказывает:
— Встать, лицом к стене!
Заключённый А-480 беспрекословно выполняет приказ: встаёт к стене, сложив руки за голову, и стоит так не двигаясь минуты три, пока тяжёлая дверь в шлюзовую камеру не откатывается в сторону, пропуская внутрь каземата сразу троих солдат в зелёных армейских костюмах биологической защиты с автоматами наперевес.
— Без глупостей! Руки!
Солдаты в защитных костюмах защёлкивают наручники на его запястьях, проворно натягивают чёрный мешок на голову и выталкивают в шлюзовую камеру. Чуть слышно работает насос.
— Вперёд!
Когда пять минут и несколько коридоров спустя мешок снимают, заключённый номер А-480 находит себя сидящим за металлическим столом в маленькой комнате из серого бетона, с зеркалом во всю стену напротив. Руки и ноги прикованы к стальному столу в четырёх местах, сам стол надёжно прикручен к полу большими болтами. Кажется, сзади кто-то стоит. Скорее всего, один из солдат в защитном костюме, а может, даже и двое. Он не может толком рассмотреть: цепи не дают повернуться.
Некоторое время в комнате царит тишина, затем номер четыреста восьмидесятый громко смеётся, неотрывно глядя на своё бритое отражение в большом зеркале, улыбаясь невидимым наблюдателям.
— Сами расскажете, что у вас случилось?
— Заключённый номер четыреста восемьдесят, с чего вы взяли, что у нас что-то случилось? — спокойный мужской голос из динамика.
— С того, что последний раз меня водили сюда на допрос пятнадцать месяцев назад, четыреста шестьдесят один день, если быть точнее. С тех пор только обследования и никаких вопросов. А тут вдруг вы вытаскиваете меня посреди ночи, или какое там время суток за стенами, чтобы поговорить. У вас должна быть веская причина. Дайте угадаю — произошёл инцидент или даже, возможно, нападение. Наши общие друзья неожиданно вернулись.
— Сейчас не время для глупых шуток, номер четыреста восемьдесят! — новый голос, женский. Резкий, решительный и одновременно взволнованный. — Вы будете нам помогать?
— Как? И чем я могу вам помочь? У вас что-то случилось, но я про это ничего не знаю, так какую помощь вы ждёте? Что я должен сделать? Что вообще могу сделать, будучи прикованным к столу в тюремной камере?
— Вы можете поделиться с нами информацией.
Заключённый снова смеётся.
— Господи, ну сколько можно? Я делился с вами информацией множество раз. Ваши специалисты по получению информации допрашивали меня с детекторами лжи и сыворотками правды тридцать семь раз подряд, и вы прекрасно знаете, что я не врал и рассказал обо всём, что знаю. Мне нечего добавить к уже сказанному. Из одиночной камеры под землёй без всякой связи с внешним миром многого не узнаешь.
— Тогда мы будем вам весьма благодарны, если вы поделитесь предположениями относительно происходящего, в конце концов, длительная изоляция не запрещает думать, —женский голос сменяется мужским. — Чтобы облегчить задачу, сообщим, что у нас действительно произошёл инцидент: ваши бывшие друзья вернулись, и их возвращение получилось весьма громким…
Номер А-480 берёт короткую паузу на размышление.
— Я полагаю, точнее будет сказать, что инцидент происходит прямо сейчас, в эти минуты…
— Хорошо, происходит прямо сейчас, в тот самый момент, пока мы здесь беседуем. Так что вы об этом думаете?
 
— Что думаю? Скажем так, я знал, что рано или поздно это произойдёт. Честно признаться, я ждал этого раньше. Иначе и быть не могло. Если они пережили первый удар, то должны были обязательно вернуться. Причём вернуться именно здесь, а не за границей.
Секундная пауза.
— Почему? Почему вы были так уверены? Отвечайте, сотрудничество с нами — ваш последний шанс на выживание! — требовательно говорит женский голос.
— Спокойно, дорогая, или как там тебя. Тебе надо быть мною, тебе надо быть такой, как я, чтобы понять, почему я так уверен. Потому что я чувствую Голод. Чувствую Потребность, ощущаю Необходимость. Вы даёте мне то, что хочет Голод, точно в срок, потому что не хотите, чтобы я умер или обезумел, иначе вам станет нечего исследовать. Насколько я могу судить, других подопытных у вас не осталось. Вы даёте то, что нужно, и потому Голод не берёт верх и я спокоен. Но стоит Голоду по-настоящему усилиться, и тогда я пойду на всё, чтобы утолить его. Я был в таком состоянии, каждый из нас был, поэтому знаю, о чём говорю, и могу понять, как они думают. А теперь представьте себе их, прячущихся где-то, скрывающихся от вас и вашей великой силы. Скрываться, маскироваться, ни в коем случае не показывать себя, и всё это время терпеть Голод, а Голод терпеть не любит. Так не может продолжаться вечно, рано или поздно Голод выгонит волчью стаю из логова. Только в данном случае это произошло не в некий случайный момент, как в прошлый раз — всё случилось точно тогда и так, как они планировали.
На короткое время динамики отключаются, за зеркальной стеной идёт напряжённое обсуждение услышанного, солдат в защитном костюме по-прежнему стоит неподвижно за спиной.
— Откуда вы знаете? — снова женский голос. — Откуда вы знаете, что произошедший инцидент есть часть плана наших врагов и что они с самого начала намеревались ударить по нашей территории?
— Чёрт возьми, перестаньте разыгрывать полных идиотов, вы же знаете, кем они раньше были, все досье в вашем распоряжении! Я не был с ними в первый момент, я просто человек из толпы, но даже этот человек из толпы знает, на что они способны, видел. Они сумели остаться в живых даже после ядерного удара. Несмотря ни на что, сумели уйти от вашего преследования, затем затаились и ждали. Но ждали не просто так — готовились нанести контрудар, и теперь они его нанесли. Так что не надейтесь, не думайте, что происходящий инцидент — это случайная вспышка, как в первый раз. Сейчас всё по-другому, сейчас это нападение, самая своеобразная и интересная война в истории человечества. Жаль, что я её не вижу, было бы очень интересно посмотреть.
— И принять участие?
Бритый человек в оранжевой робе пристально вглядывается в зеркало.
— Да, почему бы и нет, терять-то мне нечего. Бывший человек, что сидит перед вами, не рассчитывал дожить до этого дня, у него не было шансов. Во время первой вспышки мне оставалось жить месяца четыре, полгода максимум. Вы наверняка читали моё досье и знаете про СПИД, которым меня наградил мой любовник. И оказался я там и тогда только потому, что отправился в тот прекрасный город умирать, хотел умереть со стилем. Много выпивки, много кокаина и много мальчиков. Один из них, последний, оставил мне этот шрам на шее. Потом было несколько лучших дней моей жизни. Затем, после взрыва, меня подобрали ваши коммандос, и с тех пор я квартирую в этом подземном Хилтоне. Три года подряд. А меж тем четыре месяца прошло, и полгода тоже прошло, и год вышел, но где тот СПИД, который убивал меня? Нет его, словно и не было никогда, исчез без следа за тридцать первых часов! Равно как и туберкулез, который вы несколько раз пытались привить мне уже здесь, а затем и сифилис, сибирская язва, эбола, холера, оспа, менингит, энцефалит, полиомиелит и ещё куча разной заразы из ваших арсеналов биологического оружия, которое вы испробовали на мне и других пленниках за всё это время. Что, думали, я не знаю, для чего все эти прививки и исследования? Вы тестировали на мне всё, что у вас есть. Результат известен — нет такой болезни, которая может меня убить, Голод об этом позаботится. Давай вовремя кровь, и СПИД будет не страшнее мультипликационного динозавра. Я молод и полон сил, таким делает меня мой дар, который вы именуете проклятьем. Но сила, здоровье и бессмертие — это ещё далеко не всё, это мелочь в сравнении с тем моментом, когда ты утоляешь Голод, моментом, когда тебе принадлежит весь мир. Вам надо самим попробовать, тогда мы сможем лучше понять друг друга.