Кодекс Крови. Книга VI (СИ)

Следом в каюту вошёл незнакомец в тёмном плаще с капюшоном, скрывающем лицо и даже ладони.
От него волнами расходились страх, боль и ненависть, откликаясь знакомым эхо в душе королевы.
— Покажи на ней, — три слова, брошенные в темноте ночи, подписали смертный приговор ни в чём не повинной девушке. Спустя секунду та уже лежала на полу каюты и корчилась в муках, размазывая струйки крови по лицу. Незнакомец даже не прикоснулся к ней.
— Эту оплатишь в том же размере, иначе следующей будешь ты и бесплатно, — донёсся до ушей королевы вкрадчивый шёпот, от которого в жилах стыла кровь. Почему-то Мадлен поверила предупреждению с первого раза и не стала перечить.
  
Глава 18
 
Мы возвращались в Хмарево. Прошло не больше четырёх дней с момента ухода оттуда, а ощущение будто не меньше месяца. Агафья пока осталась в столице, она обещала прибыть сразу в Санкт-Петербург. Ей всё же неприятно было находиться в Хмарево без острой на то необходимости, потому я не настаивал. Мы с Тэймэй, сестра с Нарвой, своей волчицей, и с Ксандром переходили свитками, а эрги ушли своим ходом. Райо же ради интереса попросился с нами. Как-то так получилось, что остальные эрги безоговорочно признали его авторитет, то ли в силу возраста, то ли из-за личной силы. Ему хотелось разобраться с принципами, по которым работали свитки.
По итогу он был несколько разочарован.
— Слабое подобие наших проколов, ещё и завязанное на координаты местности.
— А разве бывает по-другому?
Дракон так выразительно на меня посмотрел, что мне стало чуточку стыдно за свой вопрос.
— Обе эрги, связанные с тобой особым образом, могут перенестись лично к тебе. Ты — их привязка к любой точке пространства, — взялся объяснять Райо, расхаживая передо мной, пока мы ждали несколько минут для стабилизации пространства и использования следующих свитков. — Но особо сильные особи, вроде меня, могут перенестись в любое место любого мира, если ясно себе его представят, до мельчайших деталей. Или чувствуют силу, как в случае с местом силы у тебя в землях. Стихия приманивала своих последователей, но уже счастье, что они в мир переносились. А дальше ножками топали, плыли, летели в нужную сторону.
Мы стояли посреди полянки, укрытой девственно белым снегом в чаще старого леса. До нас здесь давненько не было посетителей. Пока мы с Райо беседовали, Ксандр с Кираной тренировались ощущать всё живое в определённом радиусе. Игра их так увлекла, что на нас они не обращали внимания. Нарва о чём-то тихо беседовала с Тэймэй, при этом её взгляд лучился теплом и заботой.
— Это всё хорошо, — у меня и на основе информации сразу же возник вопрос, — а каким из способов меня перекинуло к тебе в темницу? Мы не были знакомы, я не знал координат и уж точно не чувствовал силу или ещё что-то.
— Это из-за меня, — кажется, эрг даже смутился. — Когда Тара была беременна, я знал, что наша жизнь закончится не самым лучшим образом. Надеялся на лучшее, но предчувствие беды не оставляло меня. Тогда я заказал артефакт у одного из наших. Он состоял из двух частей: одна — на поиск родственной души, вторая — на перенос ко мне. Я надеялся, если они заберут Тару, то артефакт отыщет её и вернёт. Но он вернул тебя.
— Мне искренне жаль, что он перенёс не её перерожденную душу, а меня, — я сочувствовал дракону, всё ещё переживающему боль утраты.
— Местные боги считали, что у неё нет и не может быть души, как и у нас сознания. Для них наш союз выглядел, словно грязный зверёныш украл волшебный инкубатор. Нас не считали даже просто существами, не говоря уже о праве на чувства, эмоции и выбор.
Я слушал, и смутные детские воспоминания времён нахождения в приюте накатывали волнами горечи. Чувства эрга были мне не просто знакомы, но и близки.
Моей жизни до приюта не существовало, казалось, я родился уже там. Скудный рацион, каторжные работы и разжигание соперничества сделали из нас маленьких зверьков, готовых на всё, лишь бы заслужить поощрение в виде лишнего куска хлеба.
 
— Вы — никто! — любил повторять настоятель приюта, расхаживая между столов с жидкими помоями, по недоразумению названными едой. — Вы хуже отбросов и всё ещё живы по доброте наших святых отцов! — чья-то тарелка летела со стола и с гулким стуком ударялась о деревянный пол. Её владелец оставался голодным и назначался таким нехитрым способом дежурным, убирая за всеми. — Им в молитвах открылась истина, что кто-то из вас будет служить церкви и защищать нас от скверны, прорывающейся в наш мир.
Все мы мечтали, чтобы в нас открылась магия. Мы медитировали, пытаясь пробудить в себе силы тьмы или света, которых там не было. И раз в год проходили проверку на элементах стихии. Эти силы были хуже тьмы или света, но всё же давали шанс на нормальную жизнь, контракт в армии и возможность завести семью. Стихии откликались у единиц, а остальные так и оставались никчёмным отребьем. Самые жестокие из мальчишек шли на гладиаторские бои, а самые красивые из девочек — в бордели. Над некрасивыми глумились свои же. Так было пока одна из местных шлюх меня не пожалела. Много ли надо вечно голодному ребёнку, чтобы начать боготворить кого-то? Нет. Цена такого отношения — кусок хлеба, изредка сдобренный сахаром. Так продолжалось около года, а потом к ней пришли гладиаторы. Обычно им выделялось несколько девочек для снятия напряжения, но в тот раз что-то пошло не так. И они пришли к Рут. Она повидала много всякого дерьма, но то, что они с ней сделали…
Мне было семь или около того, и я слышал, как она кричала и выла от боли в руках этих зверей. В руках у меня был гвоздь, самый обычный гвоздь, когда я бросился с ним на главаря, который в тот момент навалился сверху на Рут. Я даже попал в шею, вспоров ему не то артерию, не то горло, но остальные, хоть и находились в угаре, удерживая за руки и ноги свою жертву, среагировали быстро. Этим же гвоздём на моём теле оставили столько отметин, что не было ни сантиметра кожи без ран, но зато они отстали от Рут. Хотел ли я, чтобы меня спасли в этот момент? Хотел, но не ценой жизни Рут. Моя жизнь сейчас была на одной чаше весов, а на другой была скупая забота и кусок хлеба с сахаром. Так себе размен. Но это всё, что я мог тогда сделать.
Смерть не забрала меня лишь потому, что рядом с приютом случился прорыв изнанки. Гладиаторам резко стало не до нас. Они пытались спастись. К моменту прихода армии в живых осталось не больше пяти человек, двумя из которых были я и Рут. Но жизнью наше состояние можно было назвать с большой натяжкой. Два окровавленных куска плоти отдали корвусам для практики.
— У тебя тогда открылись способности, — тихо произнёс Райо.
На мой немой вопрос дракон пожал плечами:
— Слишком громко думаешь.
— Это можно как-то прекратить? — тут же напрягся я. После поднятия уровня меня даже местные боги не подслушивали, а артефакты и подавно, а тут эрг читал как открытую книгу.
— Можно. Это и прекратится со временем. Пойми, внутри тебя сейчас живёт детёныш эрга. Он заново проживает все события твоей жизни, и не одной. Ему страшно и больно, совсем редко весело, но чаще грустно и печально. И этот детёныш рассказывает обо всём мне. Ты принял ученичество, и эрг внутри признал во мне более сильного и надёжного наставника. Поэтому сейчас мы делим твою боль на двоих.
— То есть я в этой цепочке не участвую?
— Ну почему же, ты это всё пережил и не сломался. А я сейчас вот через такие всплески знакомлюсь со своим учеником. Если тебе будет спокойнее, то слышу и вижу это только я.
Ну хоть так. Пусть мне и не нравилось происходящее, но ещё хуже было бы фонтанировать собственными воспоминаниями на всех эргов. И вопрос здесь был не в силе или сохранении авторитета. Я не хотел выставлять свою жизнь напоказ. Она моя. Моя боль, моя радость, моё горе. Всё это я пережил и уложил в самые дальние закоулки своей души, а теперь другая часть моего я вдруг решила сделать ревизию. И пусть сейчас воспринималось всё уже притупленно, но детские воспоминания были самыми болезненными.