Дочь ведьмы
Пономарев объяснил, что да, конфликт имелся, но исключительно по инициативе Сергея Сергеича, это все подтвердят, кого ни спроси. При всем уважении к памяти покойного, его нельзя было назвать человеком приятным, доброжелательным. У него с половиной поселка конфликты были.
– Но вы, видать, досадили ему сильнее прочих, – хмыкнул полицейский, направляясь к выходу со двора. Мимо пронесли на носилках тело неудачливого преступника. – Ой, что это за чудо?
Полицейский смотрел на стоявшую возле крыльца на небольшой квадратной подставке фигурку ростом с трехлетнего ребенка. И подставка, и статуя были высечены из темно-серого тусклого камня. Сама фигурка была на редкость неприглядная: горбатый старик с лицом злого ребенка, с ног до головы укутанный в плащ. Из-под плаща торчали босые ступни – несоразмерно длинные, с когтями на пальцах, и точно такие же когтистые руки.
Света Пономарева нервным жестом поправила прядь волос, а ее муж ответил:
– Это Хранитель дома. Старинная вещица, купили по случаю.
– Урод уродом, – неодобрительно покачал головой полицейский и прибавил: – извините, конечно.
Постепенно все разъехались, и Пономаревы остались одни. Посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, пошли в дом. Заперли двери, даже занавески на окнах задернули.
Пономарев достал из бара коньяк и два бокала. Света запротестовала было, но быстро сдалась.
– Что нам делать? – спросила она, сделала глоток и закашлялась.
– А что? Ничего. Нас здесь не было, никто не обвиняет, да и в чем мы виноваты? Этот поганец чуть наш дом не спалил, мы жертвы! По чистой случайности не…
– Ты отлично знаешь, что никакая это не случайность! – Света покосилась в сторону двери. – Все началось с появления Хранителя. Уже третий раз! Сначала тот пес, потом бездомный.
Это была правда. Первой была бездомная собака. Забрела во двор и чуть не загрызла добряка Добби, который, несмотря на угрожающую внешность, был не опаснее хомяка.
Затем обнаружился труп бездомного. Никакого расследования не было, что расследовать-то? Забрел на участок пьяница, упал под забором, окоченел насмерть в лютый мороз. Правда, сказали, что точки у него какие-то странные по всему телу были, но они могли и раньше появиться. Никто особо не старался разобраться.
– Сергей Сергеич тоже весь как будто муравьями искусанный. Слышал, что говорили?
– Света, это не наша печаль! Полез старый пень в чужой дом, хотел преступление совершить, а Хранитель его остановил.
– Но как он мог такое сделать? Это же просто статуэтка!
– Выходит, не так уж и просто.
Они еще долго судили-рядили, обсуждали случившееся. Больше ведь ни с кем о таком не поговорить. В итоге решили в ближайшую субботу съездить на развал, где купили фигуру Хранителя. Поговорить с продавцом, возможно, он что-то знает.
Всю неделю мимо каменного истукана ходили с опаской, особенно Света. В магазине, на почте многие заговаривали с Пономаревыми, сочувствовали, говорили, что чудом удалось избежать беды: погода сухая стоит, жара, зной. Начнись пожар, могло много домов выгореть. Покойного Сергея Сергеича добрым словом не поминали, похоронили тихо.
В субботу, с утра пораньше, Пономаревы уже катили на блошиный рынок. Располагался он на окраине Быстрорецка; на огромной территории по выходным торговали одеждой и мебелью, книгами и инструментами, техникой и животными, посудой и всевозможными подержанными вещами, большинство из которых были обычным барахлом, однако встречались и по-настоящему ценные вещи.
Продавца, у которого они купили Хранителя, нашли довольно быстро: Пономарев запомнил место, где тот стоит. Перед высоким мужчиной в джинсах и майке, с густой бородой и мощным торсом были разложены подсвечники, грампластинки, вышитые крестиком картины, книги в старинных переплетах, патефоны, горы бокалов, чашек, ваз и еще куча всего.
– Здравствуйте, – хором произнесли супруги, – можно с вами поговорить? Буквально пять минут, очень надо!
Продавец окинул их подозрительным взглядом.
– Мы могли бы угостить вас пивом или…
– Я не пью и вам не советую, – неожиданно отозвался продавец. – Вон там квас холодный продают, идемте. – Он повернулся к молодому парнишке, которого Пономаревы поначалу не заметили. – Присмотри тут, скоро буду.
Через минуту они сидели в тенечке под тентом и пили квас.
– Говорите. Только быстро, – велел продавец. – Работа, сами понимаете.
– Мы у вас зимой одну вещь купили. Забыл, как вы ее точно называли, но это вроде как Хранитель дома. Под постаментом еще надпись такая была интересная… Дореволюционная орфография.
Продавец остро глянул на Пономарева.
– Уникальная вещица! Конечно, помню. Пастень. Типа злой домовой. Злой к чужим, к тем, кто ворует, нарушает границы дома без позволения хозяев, норовит их обидеть. Редкая штукенция, я мог с вас и дороже взять. Ну купили вы фигуру. И что? Товар обратно не принимаю.
– А не могли бы вы сказать, где его взяли? Откуда у вас этот Пастень?
Продавец пожал могучими плечами.
– Мы с племяшом ездим по деревням, покупаем барахло разное. Что-то реставрируем, что-то так продаем, что-то коллекционерам уходит. Вы не поверите, что люди дома хранят. – Он глотнул квасу. – Такой бизнес. Все законно. Где что берем, всего не упомнишь, однако же Пастень запомнился. Но в точности сказать сложновато, вдобавок и времени нет. – Мужчина красноречиво глянул на Пономарева, тот понял намек и достал купюру. Та мигом исчезла со стола. – Итак, Пастень. Прежде, кстати, я и названия такого не знал. Приехали мы в одну деревню – полупустая, народу мало, но живут еще, речка рядышком. Даже отдыхающие бывают. Как водится, проехались по домам, поспрашивали, собрали кое-чего. А нам и говорят сразу в нескольких домах хозяева, как под копирку: есть, дескать, на краю деревни дом один, там бабка жила, непростая больно. Померла. Родных – никого. Какие вещи нужны – берите. Мы подивились: чтобы дом пустой, без присмотра стоял, а добро не растащили? Спрашиваем, родственники точно не нагрянут? Нет, отвечают. А чего сами не берете? Отворачиваются, мямлят, глаза отводят. Потом один мальчонка возьми да скажи: колдунья это была! Не хочет никто трогать ее вещи. Мы в колдовство не верим, а народ, видать, суеверный, спасу нет. Пришли. В доме все целехонько. Много мы оттуда взяли, и были вещи диковинные: котел медный, кубок черного металла, подвески какие-то, прялка расписная. Всего и не перечислить. И Пастень этот оттуда. Часть вещей мы продали, а что поинтереснее – знакомому одному унесли. Он взял по хорошей цене прялку, еще кое-что, а на серую статую поглядел и говорит, это, мол, Пастень. Его во дворе надо ставить. Он дом от зла бережет. Я ему: полезная вещь! А он: так-то оно так, но и опасная! Говорят, что дух в фигуру эту заключен. Если кто хозяев дома обидеть вздумает, оживет, соскочит с постамента, накидкой своей укроет и уморит. Так и сказал: уморит. Будет служить верой и правдой, дом хоть вообще не запирай. Но его и кормить надо.
– Чем?
– Уж не знаю. Но догадаться можно. Не чипсами, ясное дело. Тот мой знакомый боязливый оказался, не стал брать Хранителя. Вот вы и купили.
– А нам вы про это почему не сказали? – возмутилась Света.
– А вы меня спрашивали? Нет! Понравился вам этот каменный чудик! Я продал, – парировал торговец. – А сейчас спросили, и я сказал, не утаил. Да и вообще, чушь все это, выдумки. Хотя звучит интересно. – Он поднялся. – Ладно, пора мне. Спасибо за квас. Надумаете еще что купить, обращайтесь.
Он ушел, супруги Пономаревы тоже поплелись к выходу.
– То есть мы купили магическую вещь, которая принадлежала ведьме, – подвела итог Света.
– И она уже действует. Если бы не Хранитель или как его там? Пастень, ага. Если бы не он, то у нас с тобой, может, и дома уже не было бы. Тот бездомный тоже неизвестно, что замышлял. Вряд ли поздороваться залез. И пес бродячий мог нашего Добби ранить. Сплошная польза!
– Но ведь черная магия! – воскликнула Света. – И деревенские жители не хотели прикасаться к вещам колдуньи, и даже этот антиквар-коллекционер!