Пожиратели миров. 5 том (СИ)

Подозреваю, что передо мной с бородкой глава службы безопасности дома, а со шрамом на губе глава личной гвардии семьи Голд, и двое глав самых влиятельных семей дома псле главенствующих Голд.
Они молча проводили меня взглядом до стула, будто пытаясь силой мысли придавить к полу. Жалкая попытка, нашли кого пугать…
— Мистер Роковски… — медленно произнёс мужчина с бородкой. — Мы только вас и ждали.
— Теперь уже господин Барбинери, — поправил я его, решив воспользоваться своим положением.
Сразу замечаю, как они все едва заметно переглянулись. Ситуация изменилась, теперь перед ними аристократ, с которым не пройдёт то, что пройдёт с простолюдином.
— Что ж, я бы поздравил вас, но сейчас у нас есть куда более важный вопрос, господин Барбинери. Наш глава дома и его старшая дочь. Инцидент очень серьёзный, и вы должны быть благодарны, что мы сразу не объявили вам войну и силой не попытались вызволить их, вместо этого решив урегулировать всё миром. Итак, начнём с того…
— Я думал, переговоры будет вести временная глава дома, — посмотрел я на Алианетту.
— Нет нужды, я от её лица сообщу вам всё, что нужно знать.
Во-первых, это плевок в лицо с их стороны, когда глава сидит напротив тебя, но ведёт диалог через кого-то, а не напрямую. Будь то даже разные языки, его переводят, но он говорит конкретно с тобой. Они это точно знают и не стесняются тем самым унизить меня. Второе — я хочу поговорить с Алианеттой. Пусть она и не полноценная глава, но от её голоса зависит немало.
— Мне не нужна связь через кого-то, — отрезал я. — Я буду говорить или с ней, или ни с кем.
— Вы не в том положении сейчас, чтобы ставить нам условия, господин Барбинери, — заметил тот.
— Я буду разговаривать только с Алианеттой, — повторил я. — И обращусь к вам, лишь когда мне потребуется это.
— Ты слишком наглый, — негромко произнёс их цепной пёс со шрамом на губе, чуть нагнувшись ко мне в перёд, будто тем самым пытался быть более угрожающим. — Думаешь, ты что-то решаешь здесь? Что тебе дадут отсюда вообще выйти? Уже войдя сюда, твоя жизнь зависит лишь от того, решим мы тебе её оставить или нет. Одно то, что ты сделал, даёт нам право объявить войну и стереть твою семью с лица земли.
— Поверни свою голову направо, и увидишь на взлётной площадке тяжёлый разведывательно-десантный корабль, который, видим, не заметил сразу, — скучающим голосом произнёс я. — Не стесняйся, ты, как я понимаю, глава личной гвардии.
Он нахмурился, но посмотрел на корабль.
— А теперь напряги зрение и сможешь разглядеть на его крыше четыре двадцатимиллиметровых минигана серии «два-с-би-м-три», каждый из которых выпускает десять килограмм снарядов за одну секунду. Суммарно за секунду он выпустит сорок килограмм. Если у тебя острое зрение, то увидишь рядом с каждой пушкой набор линз, по которым можно догадаться, что они все подключены к системе управления огнём. Скорее всего автоматической. И я могу тебя заверить, что я буду сидеть вместе с Алианеттой на месте, и ни одна не зацепит нас в то время, как будут вырезать весь этот этаж бронебойными пулями. Вас не спасут ваши люди, что сидят рядом с нами. Сомневаюсь, что они даже среагировать успеют.
Я окинул взглядом этот столик.
— Как мы видим, я тоже готов вести переговоры. Это не говоря о том, что, если что-то действительно пойдёт не так, этот корабль взлетит и будет сбрасывать на ваши дома бронебойные авиабомбы. Поверьте, высоты, на которой ваши ПВО его не поймают, ему хватит. Даркмод не дадут соврать.
Молчание.
Вижу, они обдумывают мои слова и обдумывают их очень тщательно. Попытка взять переговоры в свои руки и диктовать свои условия не вышла. Придётся общаться на равных. Пусть я про бомбы и соврал, однако не показал это ни единым мускулом. Да и правду им знать не обязательно.
— Алианетта? — позвал я негромко девушку, и та наконец подняла взгляд.
— Жалко, что мы встретились при таких обстоятельствах, — слабо улыбнулась она.
— Да, очень жаль.
— Но… они правы. Ситуация вышла не просто скверной, а ужасной. При ином раскладе это была бы война в то же мгновение, как об этом стало известно. Я просто хочу вернуть их обратно и узнать, почему ты схватил моего отца и сестру, Грант? Я знаю тебя, ты бы не стал делать глупостей, — мягко поинтересовалась Алианетта.
 
Да, такой тон вызывал неудовольствие у остальных. Но ещё больше неудовольствия у них сейчас вызывали раскручивающиеся миниганы на крыше моего корабля, которые красноречиво свидетельствовали о моих намерениях.
— Ты знаешь, что он хотел сделать твоей сестре аборт? — сразу спросил я.
— Он?
Судя по лицу, для неё это была новость.
— Твой отец обманом посадил твою сестру в машину, сказав, что хочет просто поговорить, отвёз её в больницу и там попытался сделать аборт. Она кричала на всю больницу. Если ты хочешь проверить мои слова, можешь запросить у них видео с камер наблюдения. Там всё будет.
— Он… он бы не стал…
— Но он стал, — произнёс я с нажимом. — Именно поэтому я вмешался.
— Так или иначе, это вас не касается, — произнёс мужчина с бородкой. — Это дела семьи Голд, и господин Голд, если посчитал нужным, может делать с…
— ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ! — внезапно взвизгнула Алианетта.
Взвизгнула так, что мы все разом вздрогнули от неожиданности, и я почувствовал, как на коже встали дыбом волоски. Воздух начал пахнуть внезапно озоном. Чего говорить, я видел, как распушились волосы Алианетты и как между ними изредка пробегают молнии. Её пальцы вцепились в стол так, что казалось, она хочет оторвать от него кусок.
А девочка-то с характером…
Я никогда не видел её в такой ярости. Повисла такая тишина, что я слышал отсюда жужжание миниганов. Такого не ожидали даже её «охранники», которые по меньшей мере смотрели на неё с удивлением.
— Чтобы я больше никогда не слышала от тебя таких слов, — тихо и медленно произнесла Алианетта. — Это не твоё дело. Твоё дело… было другим… и ты с ним не справился. Поэтому закрой. Свой. Рот.
Она буквально выдавливала слова из себя, будто её горло сжала крепкая рука.
— Я… я прошу прощения, госпожа Голд. Я… неверно подобрал слова. Мне жаль, — произнёс с бородкой тихо и даже поклонился, уперевшись в стол лбом. — Прошу извинить меня.
Прикинь, как ему унизительно сейчас извиняться, когда рядом ты. Весь такой крутой, а тут его заткнули как нехрен-нахрен.
Как бы боком это ни вышло.
Но слово взял уже со шрамом на губе.
— Госпожа Голд. Он лишь хотел сказать, что даже при таких обстоятельствах похищать людей, тем более главу и его дочь прав у него не было. Как, собственно, и вмешиваться столь открыто и агрессивно. Он должен был позвонить вам, а не устраивать самоуправство с людьми вашей семьи. Господин Барбинери… — посмотрел он на меня зло, — нарушил все правила и законы своим поступком.
— Я был в своём праве, — произнёс я негромко.
— Неужели? — встрепенулся униженный с бородкой, будто желая отыграться. — Они члены семьи Голд и всё, что происходит в семье, является делом семьи, точно не вашим. Вы не имели прав так грубо вмешиваться. За это суд вас растерзает. Вас и вашу семью, если мы вынесем это на всеобщий обзор.
— Мы не будем выносить это на всеобщий обзор, — негромко произнесла Алианетта.
— Мы не будем, — тут же согласился мужчина. Её вспышка гнева явно подействовала на него. — Но ему придётся ответить перед нами и перед господином Голдом, который этого так просто не оставит.
Да, проблема не в Алианетте. Её слова сейчас, к сожалению, не имеют силы. Без разницы, что сейчас она говорит и что решит.
Вся эта встреча — подготовка к разговору с Джеферсоном Голдом, за которым и будет последнее слово, когда он вернётся. Именно он будет решать, что делать и как делать, прощать нас или идти войной. Что бы не решила Алианетта, главное слово будет за ним. А он точно скажет, что это внутреннее дело семьи Голд, он что хочет, то и делает, а я не имел права вмешиваться. Я буду виноват. Только если не…