Магия и кровь

Не собираюсь я с тобой встречаться! Думаешь, мне приятно, что у меня такая совместимость с лохом, у которого все отзывы на две звезды? Я работаю с тем, что есть!
Последнее сообщение я набираю, но не нажимаю «Отправить». Глаза у Кейс так и сияют.
— Отправь! Ну пожалуйста!
— Не буду.
Я стираю сообщение и закрываю свою страничку. Иду проверить печенье и обнаруживаю, что духовка опять отключилась. Включаю.
Что ж, я хотя бы получу от «Ньюгена» деньги за то, что буду носить этот их трекер. Мне прислали сообщение, что завтра можно забрать его. Двести долларов. На новую духовку нужно восемьсот, не меньше. Чтобы столько накопить, придется почти год откладывать карманные деньги. Мама дает мне двадцатку в неделю, и это и так щедро с ее стороны. Было бы свинством требовать от нее большего.
Я листаю ленту в поисках каких-нибудь сетевых конкурсов и розыгрышей. Большинство — чистая лотерея, и я на них подписываюсь, но особенно ничего не жду. Лучше найти что-то, где нужно проявить свои умения и где я буду хотя бы наполовину уверена, что сумею победить.
— Ага! — Это моя старая подписка на рецепты, и там говорится, что в Торонто пройдет конкурс на лучший семейный рецепт с призовым фондом в 1000 долларов. Для участия нужно, чтобы у тебя было минимум 2000 подписчиков, интересующихся кулинарией. У меня их 2372. И почти все интересуются кулинарией.
— Разве тебе на это сейчас нужно тратить силы? — Кейс морщит нос.
— Мне надо влюбиться в Люка. Будет трудно, и время от времени потребуются передышки.
И вообще лучше не думать круглые сутки о том, что придется кого-то убить.
Кейс хмыкает:
— Должны быть какие-то обходные пути. Может быть, речь идет о том, чтобы отнять жизнь в переносном смысле?
— Как можно убить человека в переносном смысле?
— Я пока не знаю.
— Постарайся выяснить, пока время не истекло. А раз Люк, мягко говоря, не идет мне навстречу, я, наверное, загляну в условия конкурса рецептов.
Я пододвигаю табуретку к кухонному столу и хватаю планшет, а голографический рецепт Мамы Толен отключаю, чтобы сосредоточиться. Большинство рецептов, которые я ищу, есть у нас в семейном альманахе, который состоит из оцифрованных и изначально цифровых архивов всех Томасов.
Сначала это были настоящие альманахи — ежегодники важных для колдунов дат и сведений, которые семьи передавали друг другу. Но в какой-то момент ежегодники эволюционировали, и семьи стали издавать каждая свой, для внутреннего пользования. В конце концов мы стали вносить в них и семейную историю, и дневники, и наставления грядущим поколениям, и многое другое. Так что получилось гораздо больше, чем обычный альманах, хотя название прижилось.
Я почти всегда так или иначе импровизирую на основе рецептов из альманаха и многое меняю, но все равно это отличная отправная точка. Запустив поиск, я сортирую результаты по именам и чтобы у каждого первыми шли самые популярные. Обычно я рандомизирую результаты, но сейчас хочу выбрать и в самом деле лучший рецепт. После сортировки первыми в списке оказываются несколько десятков рецептов, помеченные «Мама Элейн».
— Кто это? — спрашивает Кейс.
Я мотаю головой:
— Впервые вижу.
Мы называем предков Мамами и Папами (или гендерно нейтрально — Биби) не из сентиментальных соображений. Это титулы, которых наши предки удостоились за то, что совершили что-то важное и получили привилегию давать задания. Когда умерла Мама Джова, кто-то из уже существовавших предков должен был заявить о том, что заслуги при жизни дают ей право считаться Мамой. Потом все почитаемые предки проголосовали и постановили, что она достойна титула. Тогда она представилась нашему тогдашнему матриарху, и та внесла это в альманах.
Бабушка рассказывала нам истории обо всех пятидесяти пяти наших предках, обо всех Мамах, Папах и Биби. Однако о Маме Элейн я не слышала никогда.
Я щелкаю по имени, но ее профиль пуст. Ни фотографии, ни упоминания о даре, ни сведений о муже и детях — вообще никакой информации. Только рецепты и еще, кажется, ссылка на какую-то видеозапись в Сети. Щелкаю по ней — всплывает красная иконка: доступ заблокирован.
 
— Попробуй пароль thomasfamily1, — советует Кейс.
Бабушка из того поколения, когда было принято ставить один и тот же пароль везде и всюду, поэтому мы знаем ее пароль и прекрасно можем посмотреть все то, что она пыталась заблокировать в альманахе.
— Да тут пароль даже вводить некуда.
В кухню проскальзывает папа — видимо, его привлек аромат печенья в духовке. По выходным я всегда стараюсь приготовить что-нибудь вкусненькое для всех где-то в районе ленча.
— В нем сливочное масло, — предупреждаю я, будто это важно. Папа относится к веганству не так фанатично, как Прия. К мясу или рыбе он ни за что не прикоснется, но перед вкусной выпечкой не устоит.
— Не страшно. — Папа смотрит на нас с Кейс и качается с носка на пятку. — Что-то затеваете, девчонки?
Он уже шесть лет как вернулся, а общаться с ним все равно как-то странно. Будто разговаривать с родственником, с которым не виделись много лет, а он рассказывает тебе какие-то случаи из твоего детства, которые ты сама не помнишь. Совсем не как с человеком, с которым я живу в одном доме и вижусь каждый день.
Он оставил дыру в моей жизни, а когда вернулся, стал другой формы. И больше в нее не вмещается.
Теперь, когда я получила задание, стало даже хуже. Папа изо всех сил старается не глядеть на меня, даже дышать ему неловко. Была бы здесь Кейша, она бы обязательно сообщила нам об этом вслух.
Я показываю ему планшет:
— Ты знаешь, кто такая Мама Элейн? У нее все записи в профиле заблокированы.
Он морщится, будто надкусил гнилое манго.
— А зачем тебе смотреть в ее профиль?
— Хочу участвовать в конкурсе рецептов. Нашла ее рецепты, а у нее самой профиль пустой.
Папа подходит и щелкает по вкладке с рецептами.
— Они в открытом доступе.
— Это я вижу. Но кто она такая?
— Я не знаю.
Кейс прыскает со смеху, глаза у папы становятся круглые.
— Ты что, у меня в голове?! — рявкает он.
Мы обе подскакиваем из-за того, что он говорит своим прежним громким голосом, и Кейс скрещивает руки:
— Я не пытаюсь подслушивать, просто нет ничего громче лжи.
— Если доступ заблокирован, значит, так надо! — С этими словами папа выбегает из кухни, явно забыв, что отправился в экспедицию за печеньем.
Я смотрю на Кейс:
— О чем он думал?
— Да ежу понятно. Я стараюсь слушать только твои мысли, просто чтобы отгородиться от всех остальных. Но вранье, как и сильные эмоции, звучит очень громко. Он говорит: «Я не знаю», а у меня в ушах гремит: «Прекратите меня расспрашивать».
Я устало сутулюсь на табуретке.
— После того как я упомянула, что Джастин Трембли — покровитель Люка, все родственники словно с ума посходили. Ты не слышала, что у них в головах?
— Да нет. Ощущение было, будто все одновременно орут. Одно ясно: они не поклонники Джастина, а твой папа — особенно.
За что они возненавидели Джастина Трембли? Если они откуда-то его знают, получается, он и есть чужак, вошедший в наше сообщество. Вдруг это имеет отношение к тому, что говорила Роуэн о том, кто все губит, потому что ему нельзя доверять?
— Ты же прекрасно понимаешь, что не надо попадаться в паутину тайн, которую плетет Роуэн! Если ты будешь часами ломать себе голову над тем, что она имела в виду, — так этого она и добивается. Ты же это понимаешь, да?
— Да, да. А больше ты ничего не слышала?
Кейс смотрит в стол и прищуривается:
— Не уверена, что правильно расслышала.
— Говори уже!
— Честное слово, все подумали про дядю Ваку.
— Про дядю Ваку?!
Мы уже несколько лет не видели папу Алекс. Он единственный из наших близких родственников, кто получил образование благодаря стипендии Больницы Маунт-Синай. И даже открыл частную практику, но потом подсел на мод-эйч, и все пошло прахом.