Скотина (СИ)

— Заткнись курица, не трещи, сам посмотрю, — нахмурился барон.
Подошел к серой фигуре, сказал спокойно, — Око, покажи зал с момента, как я удалился.
Фигура молча развела ладони, как рыбак, показывающий крупный улов. Между ладонями вспыхнул голубой экран, полилось изображение шумного застолья. Ого, вот и магия поспела.
— Усиль голоса Скотининых, приближай, покажи с другой стороны.
Что-то интересное досмотрел, через пару минут отвалился, — Довольно, ясно все.
Фигура молча сомкнула ладони и изображение пропало.
— Мила, твой выплевыш в очередной раз обожрался, не смог просраться, подавился куском мяса и угробил собственную свадьбу. Почему я нисколько не удивлен? Если бы не вызов, я бы лично содрал бы с него шкуру и натянул на барабан. Хотя нет, из такой шкуры вышел бы отличный барабанный оркестр.
Барон перевел взгляд на жену, заламывающую руки, — Живы Елисеевы, все порталом ушли. Двух охранников зарубили только, одного сожгли. Не нужна нам война, у нас казна пустая, как голова твоего сына.
— Ты хочешь сказать, что мой Боренька…
Барон зыркнул таким взглядом, от которого захотелось провалиться сквозь пол, и не только мне, — Волоките этого в спальню и невесту ему ведите, пора кончать этот цирк.
Лекарь осмелился подать голос, — Ваша милость, нельзя его к невесте, ему поправить здоровье надо, полечить чуть, иначе...
— Ну так лечи, нахрен ты тут еще?
— Господин барон, позвольте не здесь, разрешите в уборную отнести?
— Червяк, я повторять должен? Здесь лечи.
Трясущаяся рука легла на лоб. От руки повеяло теплом, холодом, потом снова теплом. Глубоко внутри что-то шевельнулось, дернулось, лопнуло. Ноги мелко-мелко задрожали. Тугой узел в животе развязался и дно прорвало, наполняя безразмерные штаны. Вместе с нечеловеческим облегчением в нос ударила такая вонь, будто разворошили старый сортир.
Матушка свалилась в обморок, на руки стоящего рядом слуги.
Барон дернулся, отшатнулся, — Что же ты паскуда в уборную его не отвел, он насрал больше своего веса.
Обреченный голос всхлипнул, – Простите, Ваша милость, виноват.
— Этого отмыть и к невесте. Миле склянку с нашатырем под нос и волоките оставшимся гостям улыбаться, я пошел конфуз с Елисеевыми улаживать.
Гигиенические процедуры запомнились смутно, меня скребли, протирали, хлестали тугие ледяные струи. Я лежал, зажмурив глаза, местное мыло не просто щипало, а резало как электросварка. Смотреть не мог, но внимательно слушал короткие реплики. Вроде же семейные слуги, а ничего кроме презрения и ненависти. Поток иссяк, растерли полотенцами, завернули в дерюгу и опять поволокли по ступеням. Приключения кончились на кровати, напоминающей небольшой аэродром.
Силы постепенно восстанавливались, худо-бедно тело начинало слушаться. Удалось поднять руки и поднести к лицу. Рассмотрел короткие пальцы, распухшие как сардельки. В ладони вставлены матовые черные камни. Прямоугольные, плоские. Ткнул обгрызенным ногтем — вплавлены намертво, как старые загрубевшие мозоли. Попробовал ковырнуть сильнее, мышцы скрутило, как от удара электротоком. пронзила резкая боль, будто руку опустили в расплавленный металл. Ага, нельзя трогать.
Ощупал лицо. Патлы свисают, нос есть, губищщи как два кулака, щеки бульдожьи, подбородок один, второй, третий. Груди лежат подмышками, да размер не меньше третьего. А нет это запасная, вторая пара. Первая — твердая пятерка, как положено, спереди. Из-за брюха, колыхающегося как гигантская медуза, еле дотянулся до стручка неопределенного размера и формы. Ага там точно что-то есть, но как же он далеко. Сомневаюсь, что рабочий, скорее всего просто для красоты.
Пощупал зубы, сначала языком, потом пальцами. Все на месте, кроме восьмерок. Крупные, кривые. Челюсть массивная, щеки и подбородок гладкие, на растительность нет и намека.
Некстати вспомнился Современник. Молодого человека, симпатичного обещал, перспективного. Я же в теле беременного бегемота. Падла, да он же под три сотни кил весит. Эх, Современник, я же тебя найду, я же, сука, разберусь тут со всем и тебя найду. Вспомнил свой же принцип, никогда не угрожать, если не можешь выполнить угрозу. И тем более не угрожать, если можешь и собираешься. Ничего, один раз и мысленно можно. Современник то не обманул, по сути, так, умолчал о мелочах. Ценю здоровое чувство юмора. Интересно, о чем еще не сказал?
 
Не к ночи вспомнилось, а на душе сразу полегчало, настоящего Бореньку на Земле тоже сюрприз ждет. Своего члена я пятнадцать лет не видал, но вовсе не из-за зеркального недуга. Как в Йемене миной накрыло, так и лишился всего под корень. Будет Бориска с пластиковой трубкой играться, на ней такой хитрый игольчатый краник, быстро ли разберется, как пользоваться?
Внутренний монолог прервался скрипнувшей дверью. В дверь шмыгнула фигурка в белом платье и застыла посередине комнаты. Запоздало дернулся, прикрываясь простыней, но тут больше пригодился бы чехол от вертолета.
Невеста, у меня же свадьба. Это же сейчас…
(Палма, девятый храм Вечного ученика. Место, недоступное смертным. 
Высокий черноволосый мужчина толкает инвалидную коляску по темному каменному коридору)
— Лорд-пилигрим, разрешите вопрос? Все знают, что имперских рекрутов ещё никому не удавалось подкупить.
— Я не расслышал вопроса, — сидящая в кресле фигура не шевельнулась, старческий голос проскрипел, как несмазанное колесо.
— Простите, Лорд-пилигрим, признайтесь, как вы добились, чтобы Скотининым прислали вызов? В столице столько перспективных балбесов, я ни на секунду не поверю, что комиссия разглядела жемчужину в тупой ослиной заднице. Да он же из таких окраин, откуда отродясь не появлялось перспективных магов. Максимум через неделю выяснится, что у него способностей, как мозгов в тараканьей ляжке.
Старик усмехнулся и закатил глаза под потолок, — На все воля Вечного ученика.
— Лорд-пилигрим, вы не оставляешь впечатление человека, во всем полагающегося на Его волю. Не страшно, что придётся отвечать перед Советом пилигримов?
 Явление 3. 
Девушка робко приблизилась, шмыгнула носом. Света маловато, десяток свечей на концертный зал, но видно, девчонка ладная, высокая, стройная. Брови вразлет, черные глазищи как блюдца. Постояла минуту, двинулась осторожно на цыпочках. Смоляные косы в руку толщиной, белые ленты. Глаза так и зыркают. Не верит своему счастью и решается на героический подвиг, губы вон, почти до синевы стиснуты.
Одновременно из темного угла выдвинулась серая фигура, застыла на середине комнаты, ладошки вместе. Бесшумно двигается, будто пола не касается.
Разговаривать, пока не разберусь куда попал, не стоило совсем, но хотя бы поздороваться надо. Выдавил из себя, — Ну привет, — и удивился противному писклявому голосу.
Девушка вздрогнула, окинула тушу взглядом водителя мерседеса на валяющегося в канаве бомжа. Голос полился как серебряный ручеек, — Не разговаривай со мной, животное. Лежи молча, как договорились, я сделаю, что должна, и ты больше никогда меня не увидишь.
Прямо ушат холодной воды.
Платье поползло вниз, упрямый подбородок выдвинулся вперед. На секунду мелькнула белоснежная девичья грудь, дохнуло свежестью полевых цветов и вкусным шампунем. Прикрылась руками. Чертовски, просто фантастически хороша.
А ведь она здесь явно не по своей воле. Злая, сосредоточенная, как перед выпускным экзаменом. В воздухе не просто грозой веет, а настоящим ураганом. Ага, это, девочка, расплата за безоблачное детство. Сладко ела, мягко спала, тряпки, деньги, тачки. Теперь обратка за рождение в богатой семье. До конца жизни или старика, или вот такого жирного борова ублажать.
(Тамара готовится к самому важному экзамену в жизни)
Девушка залезла на кровать, потянула вниз полоску кружевных трусиков и опустилась за брюхо, перекрывающее горизонт, как бархан. Легкое прикосновение. Орган, теперь уже мой, шевельнулся, накрыла волна давно забытого сладкого чувства. Как же здорово снова ощущать себя живым и здоровым. Не совсем живым, но очень здоровым, очень.