Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ

Независимо от этого государственная политика первых лет царствования Николая II вскорости обнаружила, что «следование стопам» Александра III, оставаясь внутренним желанием молодого царя, на деле совершенно не осуществлялось.
Внутренняя политика Александра III сводилась, по существу, к укреплению существующего строя путем упрочения положения поместного дворянства, экономической поддержки крестьянства, возвеличения значения церкви и воспитания народа в духе православной веры. В отношении населенных инородцами окраин политика Александра III состояла в стойком и последовательном проведении в них русских государственных начал. В соответствии с этим были учреждены Дворянский и Крестьянский земельные банки[55], образован институт земских начальников[56], построенный в известной степени на принципе патримониальной власти, пересмотрены положения о земском и городском самоуправлении в сторону усиления цензовых элементов, учреждены во множестве церковно-приходские школы[57], усилено церковное строительство.
Во всех этих областях политика Николая II претерпела существенные изменения, а главное — выявила отсутствие планомерности и стойкости.
По отношению к окраинам это выявилось почти тотчас после воцарения в увольнении, под влиянием императрицы Марии Феодоровны, главного начальника Привислянского края И.В.Гурко, твердого проводника взглядов Александра III. Во внутренней политике выразилось оно во всемерной поддержке торговли и промышленности и в прекращении мер, направленных к упрочению служилого сословия. Личное отношение Николая II к этому сословию оставалось как будто прежнее, но правительственная политика по отношению к нему изменилась радикально.
Последовали изменения и в области политики международной. Оставаясь, на первый взгляд, и по внешности прежней, она в существе приняла совершенно иной характер. Дружба с Францией при Александре III была лишь диверсией и ответом на навязанный нам Германией Берлинский трактат, а отнюдь не провозглашением неприязни к ней. Демонстративно торжественное посещение Николаем II Парижа[58] был прямой вызов, брошенный в лицо Германии. Почти одно временное превращение наших дружественных отношений с Францией в твердый союз наложило на нас, с одной стороны, огромные обязательства, а с другой — окончательно нарушило вековую традиционную дружбу Романовых и Гогенцоллернов. То и другое лишило нас той свободы действий, которой так справедливо дорожил Александр III.
Таким образом, от «следования по стопам» ничего не осталось. Стопы эти понемногу стушевались, а главное, следовать по ним было не по силам преемнику Александра III.
Но почему это произошло? Ответ может быть лишь один. Самодержавие в руках Николая II, как единоличное и самостоятельное разрешение основных государственных вопросов, перестало существовать. Его фактически заменила олигархия правительственного синклита, состоящего из сменяющихся, никакими общими политическими взглядами не сплоченных, а посему между собою постоянно борющихся глав отдельных отраслей правления. Среди этих глав, носящих звание министров, то в большей, то в меньшей степени брали верх то одни, то другие, могущие, однако, осуществить свое временное всемогущество лишь в пределах непосредственно подчиненного им ведомства.
Центром политической жизни, по крайней мере с внешней стороны, сделался Государственный совет. В этом установлении всего яснее выявлялись господствовавшие в данное время течения. Там же всего ярче выступали личные качества и свойства стоящих у власти государственных деятелей.
На фоне деятельности названного учреждения, в виду этого всего, легче дать краткий очерк господствовавшей в России за первый период царствования Николая II внутренней политики, равно как набросать силуэты лиц, призванных за это время к власти.
 Глава 2. Дореформенный Государственный совет 
Государственный совет, высшее учреждение империи с 150-миллионным населением, рассматривавшее и пропускавшее законы, касавшиеся одной шестой части земной суши, состоял к началу царствования Николая II менее нежели из ста человек. Однако из этих ста лиц, для которых многие области государства были в полном смысле terra incognita[59], фактически в обсуждении законопроектов принимало участие не более сорока: по принятому порядку проекты по существу обсуждались лишь в департаментах Государственного совета, обыкновенно соединенных, в работах которых участвовали лишь члены Совета, в департаменты специально назначенные.
 
Департаментов было три — законов, государственной экономии и духовных и гражданских дел; в 1899 году образован был четвертый, названный Департаментом промышленности, наук и торговли[60]. Помещение в этом названии наук между промышленностью и торговлей характеризовало настроение тех лет, когда развитие русской промышленности, под могучим натиском С.Ю.Витте, признавалось очередной и важнейшей задачей государства, а науки, т. е. народное образование, чем-то второстепенным.
Члены Совета, в департаменты не назначенные, заседали лишь в Общем собрании Совета, которое по установившемуся распорядку фактически проектов не обсуждало, а лишь рас — сматривало те вопросы, по которым в департаментах произошло разногласие. Последнее происходило сравнительно редко, а касались разногласия, за ничтожными исключениями, лишь каких-либо принципиальных вопросов, причем происходили они не столько между членами Совета, сколько между главами отдельных ведомств, имевшими голос в Совете ex officio[61]: между препиравшимися министрами делились голоса членов Совета. Однако и среди членов Совета, состоявших в департаментах, деятельное участие в прениях принимали не все. Объяснялось это способом пополнения Государственного совета. Членами его назначались отставленные министры, генерал-губернаторы, послы, т. е. люди весьма пожилые и в большинстве для работы уже мало пригодные. Собственно для работы в Совете назначались в некотором количестве сенаторы, из наиболее выдающихся, однако и они не отличались молодостью, а со временем, так как звание члена Совета было пожизненным, переходили в разряд членов Общего собрания, т. е. увеличивали почти бесполезный балласт этого учреждения.
При прежних царствованиях постоянное пополнение Государственного совета производилось со строгим разбором. Проникнуть в Государственный совет по протекции было настолько невозможно, что и попытки к этому не производились. После воцарения Николая II понемногу наряду с лицами, имевшими по своему прошлому или по личным качествам неоспоримое право войти в состав высшего государственного учреждения, стали проникать и лица, заручившиеся благоволением влиятельных придворных сфер.
Заседания Совета отличались особой чинностью и даже торжественностью, в особенности общие его собрания, чему немало способствовала внешняя обстановка роскошного, худо — жественно отделанного Мариинского дворца. Общие собрания происходили в изображенном на известной картине Репина круглом с верхним светом зале, окруженном колоннами, поддерживающими хоры. Устланный темно-красным ковром, уставленный двумя круглыми концентрическими столами, покрытыми бархатными, под цвет ковра, скатертями и покойными обширными креслами, увешанный по окружности в просветах колонн портретами царствовавших за время существования Совета императоров, зал этот, в особенности при вечернем освещении, носил печать не только торжественности, но даже некоторой таинственности. Тут, казалось, было место заседаний какой-либо масонской ложи или совета дожей, скрытого от глаз непосвященных. Не нарушал этого впечатления и состав заседавших. Седые либо лысые, испещренные морщинами, нередко сгорбленные, но при этом все облеченные в мундиры и украшенные орденами, почтенные старцы производили по первому разу впечатление не то исторической живой картины, не то декорации. Некоторой театральностью было обставлено и вступление новых членов в Государственный совет, причем принятый порядок сохранился и после включения в состав Совета членов по выборам. При первом же появлении в Общем собрании Государственного совета нового члена председатель приветствовал его вступление, на что новый член вставал и кланялся как председателю, так и членам, оборачиваясь для сего во все стороны, а вслед за этим вставали все члены Совета и кланялись вновь вступившему в их среду. Кроме того, каждый новый член Совета подписывал специальную присягу, остававшуюся неизменной со времени образования Совета, в особой, переплетенной в зеленой замше книге. Книга эта представляла своего рода уник, так как заключала все подписи всех членов Государственного совета, когда-либо входивших в его состав, в том числе и трех императоров — Александра II, Александра III и Николая II, — бывших членами Совета до их воцарения. Где-то теперь эта историческая реликвия?[62]