Мы Бреннаны

Санди сидела в конторке, когда услышала, что кто-то вошел в парадную дверь. Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы унять нервную дрожь, она взяла листок с заранее написанной речью и вышла к барной стойке. Но, взглянув в сторону двери, она увидела, что там стоит не Кейл.
Это был Билли Уэлш.
На секунду ей показалось, что это кошмарное видение, но когда она положила руки на металлический прилавок под стойкой, прикосновение пальцев к холодной поверхности заставило ее убедиться, что все происходящее правда.
Уэлш стоял у двери. Он поднял руки, и рот его кривился.
– Приветики, Санди.
Черный ход, который теперь мог стать для Санди единственным выходом из здания, был уже заперт, а маленький серебристый ключ лежал на столе в конторке.
– Хорошо выглядишь, – сказал он.
Она не в силах была заговорить, и боялась, что ее голос выдаст Уэлшу, насколько сильно она боится.
Уэлш опустил руки, но продолжал держать раскрытые ладони перед собой. Он выглядел намного старше своих лет, и внешность его выдавала тот факт, что он часто бывал в переделках. По лицу и шее тянулась россыпь мелких шрамов. Но это был Уэлш. Крепко сложенный и с мертвым взглядом.
– Мне щас всего минутка нужна, ага? И я с этого места не сойду.
Никто не услышит, если Санди закричит. Соседние заведения закрылись много часов назад. Да и он может попытаться зажать ей рот. Она шарила руками под стойкой в поисках чего угодно, что можно было бы пустить в ход как оружие. Все, до чего она могла дотянуться, это полка с бокалами за ее спиной и холодильник, полный кружек.
Холодильник. И тут она вспомнила.
– Я не собираюсь тебя обижать, – продолжал Билли. Грязная футболка обтягивала его тело, и признаков наличия оружия не было.
Двигаясь очень осторожно, делая вид, будто она просто переступает с ноги на ногу, Санди сделала маленький шажок к холодильнику. За ним крепился чехол, в котором хранился револьвер, когда-то купленный отцом. Он настоял, чтобы Денни и Кейл держали его под рукой на случай ограбления. Санди надеялась, что оружие все еще там.
Уэлш принюхался, раздув обе ноздри.
– Я заключил сделку и покидаю этот чертов городок.
Санди залезла рукой в чехол и с огромным облегчением ощутила рукоять револьвера. Тот был на месте, и теперь все, что требовалось, это щелчком снять его с предохранителя, взяться хорошенько и выхватить.
– Только прежде чем уйти, – медленно проговорил Уэлш, – есть кое-что, что я должен тебе сказать.
Ситуация казалась ей полным абсурдом – какого дьявола ему есть что сказать ей? Неужели он собирается взять на себя ответственность за содеянное?
– Понимаешь, я знаю такое про твою семью, чего ты еще не знаешь.
Санди крепко обхватила рельефную рукоять пистолета. Осознание того, что у нее есть оружие, придавало ей смелости. И теперь она смогла сказать то, что хотела:
– Это про то, как ты винил моего отца в своей говенной жизни, потому как он уволил твоего отца?
Глаза у Билли расширились, и его передернуло. Большим пальцем Санди сняла пистолет с предохранителя. Но Билли не двинулся с места, а руки держал поднятыми, так что оружие она доставать не стала. Некоторое время они так и простояли, оценивающе оглядывая друг друга. Достаточно долго, чтобы она обратила внимание, как тихо стало в пабе и как ровно она дышит. С револьвером в руке она была спокойна, а чувства ее обострились.
– Не, – хмыкнул он. – На этот раз я расскажу, как отец твой трахал мою мать, когда мы еще в школу ходили.
Было похоже, что он говорит на иностранном языке и ей нужно время, чтобы перевести его слова.
– Что-ж, – продолжил Уэлш. – Мало было Микки Бреннану иметь большой дом и все эти деньги. Ему больше не была нужна эта ворчливая сучка, твоя мать, и пришел он за утешением на «Собесову свалку».
У Санди все тело стало холодным, кроме руки, сжимавшей револьвер. То, что он говорил, было невозможно.
Губы его растянулись в жестокой улыбке.
– Они встречались в его конторе или выкатывались из города. Три года была она его шлюхой, а потом он взял да и бросил ее.
 
Считалось ли это оправданием того, что он сотворил с Санди? Она распрямила пальцы, но потом вновь сомкнула их на рукоятке. Отец повел ее, Денни, Джеки и Кейла на стрельбище обучаться сразу, как купил револьвер для паба. «И не спорьте со мной. Он будет там, так что всем вам нужно знать, как им безопасно пользоваться». Одно из многих оглашенных им правил: «Держи пистолет крепко, но не настолько крепко, чтоб у тебя тряслась рука».
Уэлш поднял подбородок, обвел глазами зал.
– Нынче не так уж могучи, как когда-то, а? Приходится брать взаймы у нищеброда Уэлша. Непременно уведомь Денни, что это я устроил все поломки там, в Мамаронеке. – Он рассмеялся, когда увидел, как изменилось выражение лица Санди. – Мне только и требовались кувалда да хороший шланг.
В памяти всплыли другие правила ее отца: «Всегда держите палец на предохранителе и не кладите его на спусковой крючок, пока не прицелитесь в мишень». Санди не знала, сработает ли оружие после стольких лет. Когда-то Денни время от времени его чистил, но кто знает, делал ли он это до сих пор.
Уэлш наставил на нее палец.
– Это из-за тебя я ушел от матери. Не заявись ты в тот вечер в бар, не пришлось бы мне возвращаться в Белфаст. Я знал, что твои мужики устроят на меня охоту. Вот и уехал. А мать умерла. – Дыхание у него замедлилось.
Казалось, он выдыхался. Может, он явился выпустить пар на прощание, а сейчас просто повернется и уйдет?
– Вы, Бреннаны сраные, всегда при выигрыше. Я получу свои деньги и в понедельник смоюсь. Но врать тебе больше про ту ночь не дам. – Он цыкнул зубами. – Мы же знаем, как на самом деле все было, ведь так?
У Санди свело живот, когда она поняла, что он собрался сказать.
– Ты же тоже приезжала на «Собесову свалку» за утехой. В точности как твой отец.
Голос Санди звучал тихо, но твердо:
– Я знаю, что ты со мной сделал.
– Неужто? – Билли поднял брови. – А я-то знаю, ты и понятия не имеешь, что я с тобой вытворял в ту ночь.
Дуло револьвера нацелилось на него прежде, чем Санди осознала, что сделала.
Он на миг замер, потом слегка подобрался.
– Собралась пристрелить меня из этой пушки?
Санди опустила плечи и подняла револьвер повыше. «Целься основным своим глазом, – обучал отец, – своди вместе прицел и мушку». Тяжесть придавала оружию значительности.
– Я безоружный и уходить собирался. – Билли указал себе за спину. – Ты не можешь меня пристрелить. – Он говорил спокойно, но Санди различала неуверенность в его голосе.
Она сделала несколько шагов вокруг стойки, сама удивляясь, насколько твердо держит в руке оружие.
Билли уже почти не улыбался и, дернув кадыком, он сглотнул. Ему было страшно. Он поднял руки выше.
– Я уйду. Просто хотел кое-что тебе оставить. Приятно было владеть ею все эти годы, особенно в холодные ночи. Но я подумал, что тебе захочется обратно ее получить. – Он пнул ногой темный мягкий комок.
Санди мельком посмотрела на вещь и вновь перевела взгляд на Билли. Это была синяя толстовка с капюшоном, в которой она была в ту ночь. Толстовка Кейла. Уэлш все эти годы хранил ее. Как трофей.
Еще одно из правил, которым учил их отец: «Не наставляй оружие на человека, если не собираешься пустить его в ход».
Санди сделала еще два шага вперед, но держала дистанцию:
– Убирайся и не вздумай вернуться. Сошелся с одним Бреннаном – сойдешься с шестью Бреннанами. – Она причислила Кейла к членам семьи, даже не поняв этого. Когда она приподняла револьвер и нацелила его Билли прямо в голову, она заметила у него на лбу капельки пота.
Билли не сводил с нее глаз, в которых в такт его сердцу билась ненависть.
В тот миг была уверена: сделай он хоть одно неловкое движение, она бы его пристрелила.
Но через секунду он уже развернулся на своих тяжеловесных белых кроссовках, пнул дверь и выскочил из паба.