Ученик некроманта. Мир без боли

Батури еще на мгновение задержался в гостиной и пару мгновений смотрел в дверной портал, в котором только что скрылся Веридий. Куница, несмотря на почтительный возраст, не унывал и был весел, как и веками ранее. Клавдий махнул рукой пустоте и вышел в холл, остановился у лестницы и нежно, отрешаясь от мира и погружаясь в глубинки памяти, провел рукой по древним перилам.
Все в этом доме было знакомым, даже родным. Батури был искренне рад, что заглянул сюда, в погрязший в чуме Вестфален, в старую усадьбу Веридия Мартес Ливуазье, одного из древнейших вампиров из ныне живущих. Тут он мог узнать ответы на интересующие его вопросы, получить дружеский совет и просто отдохнуть, чувствуя себя в полной безопасности…
 
Прорицание третье
Кхет был худощав, невысок и жилист. Движения его были скупыми и точными, словно бой для него никогда не кончался. Походка быстрой и сноровистой, осанка слегка сутулой, а взгляд – пронзительным, будто выпущенная стрела.
Прошлое его было богатым на приключения, присутствовали в нем и взлеты, и падения. Последним его занятием, прежде чем он стал учителем и спутником Назарина, была работа наемника, а предыдущим нанимателем – король Троегория, Тодвиг. Сперва безымянный кхет вступил в войско, став одним из центурионов, но быстро получив славу лучшего мечника, перешел на службу охранителя принцессы. Был им недолго, потому что спустя полгода обрюхатил малолетнюю особу знатной крови. Тодвиг, узнав о совращении дочери, решил покончить с окаянным кхетом, но, передумав, ограничился кастрацией, правда, позже, посчитав, что таких мер недостаточно, отрезал чужеземцу язык. Даже позволил ему остаться, но кхет, ночью перерезав всю охрану короля и кастрировав тронодержателя, который так и не зачал себе наследника, покинул дворец и с тех пор пропал для всего мира.
С Назарином познакомился случайно – ночевали в одной таверне, а впервые повстречались в обеденной.
Проходя мимо стола кхета, Видящий неожиданно остановился и сел напротив. Заговорил, слаженно, скоро, без лишних отклонений. Поведал о том, кем сам является, доказал свои слова, упомянув о тех вещах, которые, кроме самого кхета, о нем знать никто не мог. Немой поверил, а позже, когда Назарин намекнул на то, что может помочь кхету в скитаниях и сделает так, чтобы того никогда не поймали, согласился путешествовать вдвоем, обучая при этом Видящего владению мечом.
Обучение, впрочем, оказалось делом простым и много времени не заняло. Достаточно было научить Назарина правильно держать меч, наносить удары и парировать. Даже элементарная техника, несмотря на свою простоту и незаурядность, дала храмовнику превосходство над другими лишь потому, что он знал каждый последующий удар своего соперника. Даже Хананку было непросто победить его. Так они и путешествовали вместе, Немой и Прорицатель.
В деревню Лагода двое путников прибыли с рассветом. Их появление не осталось незамеченным, уж слишком редко тут появлялись незнакомцы, чтобы можно было пропустить неизвестных без внимания. Странники пересекать черту деревни не спешили, видимо, зная здешние обычаи сперва убивать, а уж потом разбираться. Другого от людей, которые живут рядом с проклятой землей ожидать и не приходилось. Ненависть и злость были здесь самыми привычными чувствами, но пройти мимо, не останавливаясь в негостеприимной месте, Назарин не мог, ведь цель его визита все также находилась в центре деревни и уже пятый день жила в доме старосты.
– Прости за новый шрам, – заранее извинился Прорицатель. Немой невыразительно кивнул, уже зная, что означает это напутствие: будет драка и без ранения не обойдется.
– М, – кхет взглядом указал на приближающихся людей.
– День добрый, уважаемые лагодцы! – расставив в широком жесте руки, поприветствовал Назарин. – Пришли мы с миром и все, что нам нужно – это девушка, которая вот уже который день скрывается в вашем поселении от правосудия.
Люди подошли ближе. Все, как один, вооружены. И речь шла не о вилах и граблях, в руках у деревенских мужиков посверкивала начищенная сталь мечей и сабель, шипастые моргенштерны и увесистые кистени. Лагодцы полукругом обступили пришельцев и невозмутимыми каменными лицами взирали на неизвестных. От толпы отделился седовласый мужчина, который, несмотря на молочно-белые волосы и морщины, был довольно крепок и внушал животный трепет.
 
– Я Клецвих Лагодский, староста деревни, а вы кто такие, чтобы говорить о правосудии? На службе у кого состоите?
– Паладины из Наицы, – протягивая грамоту, осведомил прорицатель, кхет стоял, выпрямив спину, скрестив на груди руки, и тяжелым взглядом вперился в Клецвиха, но мужчину это ничуть не смутило: был он невозмутим, как статуя, и спокоен, как мерин. – Староста Клецвих, прошу не перечить воле Храма Симионы. Поверьте, я не угрожаю вам. Отнюдь. Девушка, которую вы приютили в своем доме, убийца и пособница темных сил. Сюда она пришла, чтобы проникнуть в Хельхейм, но за ней мчалась погоня и ведьме пришлось искать спасения в вашем доме.
Староста внимательно изучал грамоту и, казалось, не обращал на речь Назарина никакого внимания, но дело обстояло иначе и Прорицатель это знал. Клецвих не был обучен грамоте и не умел читать, поэтому всматривался в пергамент бессмысленно, но, внимая, не пропустил мимо ушей ни единого слова.
– Значит, паладины, – резюмировал староста и наконец посмотрел на путников. Один одет в черную хламиду с полами, достающими до земли, и капюшоном на манер профоского. Поясница не была перетянута привычной пеньковой веревкой, но и без нее можно было разглядеть оттопырившую даже столь широкие одеяния рукоять меча. Путник не походил на обычного жреца, которые, даже несмотря на столь суровые времени и еще более суровые места, не носили оружия. Значит паладин. Второй внушал еще больше страха. Крепкий, коренастый с хитро сощуренными глазами и лицом, изрезанным шрамами. Он скорее напоминал наемника, нежели паладина, хотя разница невелика, грабили и убивали и те, и другие, и еще не ясно, кто чаще.
– Как написано в бумагах, – пожал плечами Назарин, добродушно улыбнулся, но по ледяному взгляду можно было легко догадаться, что на уме у этого парня нет ничего доброго. И его слова это доказывали: – Если не выдадите ведьму, деревню сожгут, – все так же добродушно улыбаясь, пригрозил Прорицатель и добавил: – Вокруг немало рыцарей, свое дело они знают.
– Мы чтим законы Тройного Союза, – кивнул Клецвих, но Назарин знал, что так просто от старосты не отделаться. – Вот только за какие провинности вы собираетесь судить девушку и где доказательства ее причастности к ведьмачеству?
– Вам, уважаемый Клецвих, надо было бы внимательнее смотреть грамоту, там все доступно истолковано. Позвольте? – Назарин протянул руку, требуя бумаги обратно, и, получив их, нарочито важно зачитал то, чего на них никогда не было: – Храм Симионы, а также Церковь Эстера, при «молчаливом согласии» Круга Друидов обвиняет Лайру Гетт из Крекова в пособничестве силам тьмы, отравлении земли и порчи урожая, похищении младенцев и наведении сглаза на людей и домашнюю скотину. В подтверждение слов приводится список истцов и свидетелей, которые поймали Лайру за колдовством. Зачитать его? – хитро взглянув на старосту, спросил Назарин.
Люди, окружившие двух путников, зароптали и загалдели, ни один из них не хотел рисковать своей жизнью ради приблудившейся незнакомки, которую по непонятным причинам приютил староста.
– Сдается мне, Клецвих, – после долгого молчания заговорил Назарин, – околдовала тебя наша ведьма, затуманила рассудок, а твоего сына, так и вовсе приворожила, – прорицатель нарочно перешел на «ты», чтобы показать грань между паладином, которым он себя выдавал, и крестьянином.
– Это ложь! – взорвался криком молодой парень с гладким лицом, голубыми глазами и белыми кудрявыми волосами. Внешность у него была деревенской, непримечательной, но осанка ровной, а проникновенный взгляд доказывал, что парню не раз приходилось стоять за себя и родную деревню с мечом в руках. – Клевета! Она не может быть ведьмой, потому что…