Еремей Парнов. Третий глаз Шивы
– Тогда откройте секрет двойной бухгалтерии по части адамантов, – пошутил Люсин. – Самому мне этого не постичь.
– Да, – спокойно подтвердил Костров, – со стороны тут не разобраться. Конечно, было бы весьма странно, если бы мы не знали всевозможных трюков наших, так сказать, подопечных. Знаем, – он сдул с зеленого сукна комочки пепла, – хотя, разумеется, не все. Чаще всего нам приходится сталкиваться с различными вариантами подмены. – Костров взял листок бумаги, вынул шариковую ручку и молниеносно начертил удивительно правильную окружность, затем еще одну… – Допустим, это исходный алмаз, – сказал он, вписывая в окружности многоугольники. – А это бриллиант в идеальном, так сказать, варианте.
– Две проекции?
– Так точно… А теперь поглядите, что можно сделать… – точными и уверенными штрихами он закончил схему. – Это один прием.
– Кажется, начинаю догадываться, – пробормотал Люсин, склоняясь над рисунком. – Хитро придумано!
– А вот другой вариант, – продолжил Костров.
– Ловко вы чертите, – одобрил Люсин. – Без циркуля, без линейки. Прямо заглядение.
– Но вам понятно?
– Да, Вадим Николаевич. Теперь, кажется, суть я себе уяснил.
– Что и требовалось. – Костров убрал ручку и поднял на Люсина глаза.
– Идеи есть?
– Пока нет, но непременно будут.
– Почему вы так уверены, Владимир Константинович? – вяло удивился Костров. – Возникли какие-то ассоциации?
– Дело не в этом, – отмахнулся Люсин. – Просто я уверен в том, что никакое знание не проходит бесследно.
– Я понимаю. – Костров кивнул на свою схему: – Все это кажется вам слишком простым.
– Нет, совсем напротив, – серьезно ответил Люсин. – Это было бы слишком просто, а в ювелирном деле, как я погляжу, и кражи ювелирные.
– Думаю, мы с вами сработаемся.
– А сорт пыли анализируется.
– Вот теперь вы глядите в корень! – Костров был явно доволен. – Криминалисты нам постоянно твердят, что на свете нет двух абсолютно одинаковых предметов. К алмазам это правило применимо вдвойне. Вы никогда не спутаете камень из Южной Африки с индийским или наш якутский алмаз с бразильским. Микропримеси и включения придают им не меньшую индивидуальность, чем нам с вами кожный узор.
– Понятно. – Люсин решился блеснуть эрудицией. – Как отличны друг от друга знаменитые «Регент» и «Орлов», так не похожей будет и их пыль.
– В самую точку, Владимир Константинович, в самую точку! Но это опять же в принципе. А на практике? Из-за какого-нибудь негодяя не станешь же каждодневно делать анализы, так ведь? Или обыскивать при входе и выходе? Это же не бутылку искать, а камни, которые, как говорили арабы, могут скрываться в любой из девяти дыр, дарованных человеку аллахом!
– Когда есть уверенность, что дело нечисто, то ничего не попишешь – надо.
– Так это когда уверенность! А если – рыбу ловить любите? – поплавочек только зашевелился? Что тогда? Сразу подсекать?
– Нет, не сразу, – улыбнулся Люсин. – Пусть сперва притопит поплавок, поведет.
– На том и договоримся. – Костров доверительно тронул Люсина за плечо: – Мы примерно знаем своих заблудших овец. По крайней мере, догадываемся о некоторых их художествах. Поверьте мне, что все было пущено в ход, в том числе и меченые атомы. Но вот связи, – он досадливо ударил по столу ладонью, – связи нам неизвестны.
– В этом вся тонкость, – согласился Люсин.
– Все же попробуем прояснить главное.
– Сырье?
– Да. Откуда они берут сырье?
– Не из НИИСКа, как я понимаю.
– Да знаю я! – Костров досадливо поморщился. – Знаю, что ювелирных алмазов еще не делают, а если делают, то стоят они подороже природных. Конечно же, алмазы плывут на завод не оттуда, со стороны. Но как и где осуществляется подмена свойств, этого, хоть убей, не знаю,
– Простите, не понял.
– Видите ли, Владимир Константинович, профит в нашем деле можно извлекать не только из того, что мы называем эффектом снежного кома. Совсем не обязательно действовать по способам, изображенным на этом листке. – Костров сделал вид, что шелестит денежками. – Вы понимаете?.. Можно сыграть и на индивидуальных свойствах камней. Окрашенные алмазы зачастую ценятся дороже бесцветных. На первом месте стоят красноватые, затем идут зеленые или голубые. А камни с желтоватой окраской, чайные, напротив, проигрывают в цене, уступают бесцветным. Почему? Не знаю. Возможно, специфика рынка или затянувшийся каприз моды. Для нас с вами важен конечный вывод: красные и голубые бриллианты стоят дороже.
– Мне говорили, что в НИИСКе занимаются изменением окраски кристаллов. Кажется, они делают это с помощью тяжелых ионов.
– Я знаю о таком методе. – Костров включил вентилятор. – Душновато как-то. Давит.
– Циклон, – объяснил Люсин. – Резкое падение давления. На барометре семьсот двадцать три.
– Вот оно что, – понимающе кивнул Костров. – Да, о тяжелых ионах я читал. Но как раз с алмазами вопрос пока не очень ясен. Плохо получается, короче говоря. Эксперты тоже легко отличают искусственно окрашенные карбункулы от натуральных. Вообще до последнего времени мы почти исключали подделку цветности в бриллиантах.
– Откуда тогда тревога?
– Как всегда, с так называемого черного рынка. Стали появляться цветные камушки: голубые, зеленые, несколько реже бледно-розовые. И, как на диво, все изумительно огранены. Почти сплошь одни «сердца» и «принцессы».
– Теперь понятно.
– Да. Вот мы и забили тревогу.
– Теперь понятно, – повторил Люсин. – Для меня это тоже новый и, должен сказать, совершенно неожиданный поворот.
– На это-то я и надеялся.
– Но пока ничего не могу вам сказать. Не готов, Вадим Николаевич. Абсолютно не готов.
– Понимаю.
– Буду искать. Не уверен, что найду, поскольку очень вероятно, что ничего такого и нет. Но ваш вариант проверю. – Люсин был сугубо собран и деловит. Он забыл про изжеванный костюм и мокрые носки, которые противно скользили по кожаным стелькам. – Вы рассказали мне захватывающую историю, честное слово! Спасибо.
– Не стоит благодарности. – Костров воспринял изъявление признательности как намек и поднялся: – Если позволите, задержу вас еще на две минутки.
– О чем говорить, Вадим Николаевич! Здесь командуете парадом вы.
– Ладно, коли так. – Костров сел и потянулся за сигаретой. – Я не познакомил вас еще с одной тонкостью. Вы про оптические алмазы знаете?
– Что-то такое весьма неопределенно. – Люсин, припоминая, уставился в потолок. – Мне рассказывали о применении кристаллов в радиоастрономии, всевозможных лазерах, оптических компьютерах…
– Так вот, оптические алмазы совершенно незаменимы для некоторых особо тонких отраслей новой техники. И хотя зачастую они особенно хороши в ювелирном отношении, их пускают только по прямому назначению, не на сережки. Внешне уникальные электромагнитные, теплопроводные и пьезо– свойства оптических алмазов не выражаются. Но с помощью специальной электросхемы их легко выявить. Все наши скупки, как и другие торговые фирмы мира, нужным оборудованием располагают. Таким образом, каждый алмаз при покупке обязательно проверяется. Карат оптического оценивают в полтора-два раза выше обычного.
– Еще один источник наживы?
– Да. Несколько изъятых нами камней оказались оптическими. А ведь это очень редкое свойство! Наконец, все они были окрашены. Не думаю, чтобы здесь имело место случайное совпадение. Вероятность его совершенно ничтожна. Зато, если мы попробуем некоторые характеристики бриллиантов рассмотреть во взаимосвязи, получается любопытная последовательность: огранка «сердце», голубая вода, оптика. Одни только эти три качества при благоприятных сочетаниях позволяют повысить стоимость камня почти в десять раз.
– На целый порядок!
– На целый порядок, – подтвердил Костров. – Хорошенький камушек в три карата оценивается в шесть-семь тысяч долларов. Превратите его в голубое оптическое «сердце», и он потянет на все сорок, а то и пятьдесят. А если бриллиант пятикаратный? Десяти? Представляете себе эскалацию?