Мы встретились в декабре (ЛП)

— Итак, по сути, твоя работа заключается просто в том, чтобы держать всех нас в узде, ха-ха-ха, — фыркает она, как будто эта идея немного неправдоподобна.
— Не все из нас такие неорганизованные, как ты, — раздается голос с другой стороны моего стола. Появляется голова. — Привет. Я Джав.
Она высокая и стройная, в черных брюках и нефритово-зеленой тунике, ее длинные черные волосы ниспадают на спину. На ее письменном столе аккуратно сложены книги и толстые печатные рукописи, пенал из книжного магазина «Стрэнд» в Нью-Йорке и многоразовая кофейная чашка. Все выглядит именно так, как и следовало ожидать от стола редактора.
— Джесс, — отвечаю я, слегка помахав рукой.
— Джав любит позорить нас всех, запугивая своих авторов, чтобы они сдавались вовремя.
Джав поднимает глаза к небу:
— Просто так получилось, что я умею работать эффективно, вот и все.
В отличие от остальных моих коллег, у нее акцент уроженки откуда-то с севера, Манчестера или где-то поблизости, и я сразу прониклась к ней симпатией. Не только потому, что она эффективна, хотя я должна быть честна и признать, что это небольшой плюс. В прошлом я привыкла работать в своем собственном темпе, и теперь немного опасаюсь, что эффективность моей работы будет зависеть от того, будет ли рукопись доставлена вовремя или график публикации пойдет наперекосяк. Я сглатываю и пытаюсь выглядеть так, будто я очень уверена в себе.
Сара отступает назад и машет рукой в стиле «та-дам» в направлении стола. Там пусто, рядом с клавиатурой стоит настольный компьютер и оставшаяся стопка стикеров для заметок. Кто-то уже оставил мне три пробных экземпляра книг, которые выйдут только следующим летом. Я смотрю на обложки и не могу отделаться от мысли, как было бы здорово забраться в одну из них и…
— Ладно, — говорю я, постукивая по верхней части своего монитора, как я надеюсь, авторитетным тоном, — мне лучше приступить к работе.
— Я оставила логины для входа в почту на стикере — ты, конечно, можешь сменить пароль и все такое, а в половине одиннадцатого состоится встреча по поводу рекламной кампании «Крошечной Рыбки». Тебе стоит зайти, познакомиться с остальной командой.
Джав отодвигает стул в сторону, когда Сара уходит, и разворачивается.
— Просто крикни, если тебе что-нибудь понадобится, — она заправляет выбившуюся прядь черных волос за ухо. — Знаю, в первый день все немного пугает, особенно когда ты не… ну, — она понижает голос, — одна из самых квалифицированных, но на самом деле они все очень милые.
— О Божечки. Как все прошло? — Бекки с грохотом бросает свою сумку рядом со мной на кухонный стол. Я сижу, обхватив голову руками, волосы скрывают мое лицо, так что я могу понять, почему она думает о худшем. Я поднимаю лицо и вижу, что она смотрит на меня, склонив голову набок, как встревоженный воробей.
— Ох, все было хорошо. Я просто так устала, что не могу пошевелиться. Ты знаешь, каково это, когда ты начинаешь на новой работе — тебе нужно так много всего запомнить, и твой мозг словно перегружается. Я могла бы буквально заснуть прямо здесь.
— Это не очень хорошая идея, — оживленно говорит она. — Мы должны были пойти на пилатес, помнишь?
— О боже мой. Я не могу.
— Это пойдет тебе на пользу.
— Не хочу задействовать свой корпус и укреплять ягодичные мышцы. Я хочу поваляться на диване с баночкой «Бена и Джерри» и посмотреть всякую хрень по телевизору.
— Ты можешь сделать это потом. Она начнется только в девять.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Она подхватывает меня под локоть и заставляет встать:
— Да ладно тебе, я не пойду одна. В прошлый раз, когда я это сделала, этот жуткий Чарльз попытался приударить за мной после занятия.
— ОТЛИЧНО, — говорю я, зевая так сильно, что у меня хрустит челюсть.
Особенность жизни в Ноттинг-Хилле в том, что даже самые простые занятия в спортзале — это супер шикарно. Перед фитнес-студией припаркована вереница черных «Рейнджроверов», а внутри все одеты в «Лулулемон» с головы до ног. На мне обычные спортивные леггинсы от «Джей-Ди Спорт» и майка, поэтому я прячусь в глубине комнаты, чтобы меня никто не заметил, беру коврик для йоги и устраиваюсь в углу рядом с молодой мамой, у которой в коляске спит ребенок. Бекки стоит в дверях, отвечая на звонок в последнюю минуту, когда входит инструктор.
 
— Всем привет, — это жизнерадостная австралийка лет сорока пяти, с фигурой восемнадцатилетней девушки. Ее ягодицы такие упругие, что выглядят так, будто им нужно собственное утреннее телешоу. Она швыряет бутылку с водой в угол комнаты и хлопает в ладоши. Ее конский хвост раскачивается. О Боже, думаю, это превратится в пытку.
— Итак, — говорит она, одаривая меня приветливой улыбкой. — Сегодня вечером мы собираемся немного встряхнуть обстановку для тех из вас, кто любит прятаться по углам. Отодвиньте свои коврики на пару футов назад.
Все делают то, что им говорят. Раздается очень тихий ропот несогласия, но ни у кого не хватает смелости высказаться.
— Отлично. Теперь задний ряд — идет на передний ряд, а передний ряд — на задний, — она выглядит очень довольной собой.
Не знаю, кто разочарован больше — одетые в лайкру богини, которые любят покрасоваться перед всеми, или неряшливые негодяи вроде меня, которые сейчас в центре внимания. Я почти уверена, что мои трусики впились мне в задницу, и теперь я не смогу вытащить их обратно.
Я не была на уроках физкультуры со школьной скамьи, когда мисс Бейтс, ужасающая учительница физкультуры, заставляла нас заниматься йогой, сопровождая это отрывистыми инструкциями в военном стиле. Теперь я стою рядом со своим ковриком и гадаю, чего именно от меня ждут.
Мы начинаем с того, что ложимся, и все кажется очень успокаивающим. Но следующее, что я помню, мы лежим на боку и делаем что-то своими ногами, от чего мне хочется плакать. Я такая не одна. Как только мы меняем позы, малыш начинает кричать во все горло, и наступает короткий, но, о Боже, очень ценный, перерыв, когда его мать шипит извинения, берет его на руки и выходит, волоча за собой муслиновые салфетки и бутылки с водой, ее коврик для йоги разворачивается позади нее. Я смотрю на часы. Осталось еще полчаса, и тогда я смогу сбежать.
— Держите пятки вместе. Мы же хотим почувствовать, как напрягаются наши ягодичные мышцы, — весело говорит она.
Мои ягодицы ощущаются так, словно их подожгли, и я не думаю, что когда-нибудь снова смогу сесть. Это пытка.
Возможно, это войдет в историю как самые долгие полчаса в моей жизни. Я уже видела занятия пилатесом раньше, и мне всегда казалось, что они выглядят довольно мягко, как занятия физическими упражнениями для людей, которые беспокоятся о том, чтобы не вспотеть. За исключением того, что сейчас я лежу лицом вниз на полу, вытянув руки по швам, и делаю то, что выглядит как мельчайшее движение. Я жду, пока инструктор пройдет мимо меня, опускаю руки на коврик и лежу тихо, как сбитая на дороге шавка.
15 января
На следующее утро я просыпаюсь по будильнику и сажусь, вскрикнув от боли.
Вчера вечером, когда мы шли домой, Бекки весело сказала:
— Завтра ты не сможешь ходить.
Черт возьми, она не шутила.
— С тобой все в порядке?
Я натыкаюсь на Алекса, когда он выходит из ванной, завернутый в серый халат. Он вытирает волосы полотенцем и выглядит удивленным.
— Нет, со мной не все в порядке. Прошлой ночью Бекки отвела меня в камеру пыток, и теперь я фактически не могу ходить, а сегодня утром у меня три встречи подряд.
— Тебе нужно сходить развеяться, чтобы расслабиться. Ты свободна в пятницу днем?
Я киваю:
— Ауч.
— Больно кивать?
Глупо, но я киваю снова:
— Очевидно. Ой. В любом случае, да, я свободна. Ну, я работаю, но у всех нас по пятницам свободный день, чтобы поработать дома, так что… если я наверстываю упущенное в выходные, я думаю, это будет достаточно справедливо.