Измена. Не фригидная жена (СИ)

– Насколько это может быть опасно, Тим? Такая резкая боль в животе, отчего она бывает? Ты что-то знаешь? – вздыхает Дамир. – А последствия могут быть у нее?
– Стоп, остановись. Не надо домыслов и самонакрута. Я сейчас приеду…
– Думаешь, стоит?
– Конечно. Вы, ребятки, не обижайтесь, но те еще истерички, оба, – говорит Тимур, выбивая из Дамира первый смех за день. Он напряженный и короткий, но все-таки… – Скинь адрес в мессенджер, ок?
– Сейчас сделаю.
Дамир едва успевает вспомнить и напечатать Тимуру, где находится больница, как из-за угла выходит врач. И если Дамир хоть немного смыслит в человеческих эмоциях, то у доктора на языке не самые хорошие новости для него.
***
Врач выглядит усталым, но в его движениях прослеживается опытность, которая немного успокаивает Дамира. Мужчина с седыми волосами и глазами цвета тумана деловито смотрит на часы и затем предлагает Дамиру присесть, поговорить. Пока они добираются до стульев, Дамир умудряется раз пять спросить, что с его женой, с Виталиной.
И когда он уже всерьез раздумывает над вариантом схватить его за грудки и трусить, пока не получит ответы на все свои вопросы, этот мужчина заговаривает.
– Меня зовут Лев Анатолиевич, а вы…
– Дамир Алексеевич Сергеев, муж Виталины, – на одном дыхании отвечает он. – Как она? С ней все хорошо?
– Пациентка сказала, что не знала… – говорит он тихо, будто самому себе, а не Дамиру. – Значит, и вы не знали… – он поднимает глаза. – Ваша жена беременна. Она могла потерять ребенка. Нам удалось на данный момент стабилизировать состояние Виталины и плода. Я оставлю ее в стационаре, на успокоительных и под наблюдением. Пациентка сказала, что вы разводитесь? Такой крупный стресс вполне мог и стать причиной угрозы выкидыша.
Дамир смотрит на него и моргает.
До него не сразу доходит смысл сказанного. Не сразу. Смысл парализует его и борется с установкой «невозможно». Виталина не могла забеременеть от него, из-за этого они и развелись. Она бы сказала ему, так? Почему она ничего не сказала?! Как она могла не знать, если постоянно сдавала анализы и так внимательно следила за циклом! «Жена беременна», – повторяет Дамир, пробуя на вкус словосочетание, которое он сотни раз хотел произнести с улыбкой на губах.
Если бы он только знал, в каких условиях впервые услышит об этом.
Виталина рассказывала о своих планах на особенный вечер. Говорила, что обязательно дождалась бы, пока они останутся вместе. Виталина хотела принести им по чашке чая или какао, залезть с ногами на диван, насладиться его объятиями, и в абсолютном уюте и тишине сказать, что их теперь будет трое. Дамир тоже хотел прожить такой момент и сделать из него воспоминание.
Из-за желания отца обзавестись наследником, беременность Виталины стала его навязчивой идеей. Но вовсе не из-за того, что он нуждался в ребенке настолько сильно или хотел угодить отцу… Нет, он боялся, что потеряет Виту. Боялся, что терпение отца кончится, как в итоге и случилось. В остальном он ничем не отличался от других мужчин, которые, конечно, хотели детей, хотели, чтобы любимая женщина родила им малыша…
Дамир всю жизнь скорректировал таким образом, чтобы ребенку было удобно.
Но Виталине удалось забеременеть, судя по отсутствию видимого живота, перед самой его изменой. Черт возьми. Зачем он придумал тот дурацкий план с Мартой! Он и раньше жалел о принесенной ей боли, но если все это произошло уже тогда, когда в ее животике росла новая жизнь…
Он сглатывает, заставляет себя вернуться в настоящее.
Проходит, наверное, минута, прежде чем к Дамиру возвращается способность говорить. Он поднимает глаза на доктора.
– Она беременна…
– Да, – кивает Лев Анатолиевич.
– На каком сроке?
– Восемь недель. Следующий месяц – критический. Будем выяснять, почему возникла угроза плоду, – говорит врач.
– Она беременна, – шепчет Дамир и садится.
Облегчение после новостей, что Виталина в порядке, смешивается с шоком. Ощущение такое, будто ему, свисающему над пропастью, наконец, дают веревку, но едва он хватается за нее в надежде на спасение – веревка рвется, и он падает.
 
– Я оставлю вас. Если понадоблюсь, зовите меня через нашу медсестру Алису…
Дамир хватает врача за руку.
– Я могу ее увидеть?
– Точно не сейчас, – безапелляционно заявляет он. – И, скорее всего, не сегодня. Никаких стрессов. – он поднимается, останавливается, будто вспомнив что-то. – Скажите заботливым родственничкам, чтобы приезжали не раньше завтрашнего дня. Договорились?
На ватных ногах Дамир возвращается в автомобиль, решая подождать Тимура здесь. Его накрывает. Накрывает осознанием потерянной жизни вместе с Виталиной. Ему хочется, чтобы все было как раньше, так хочется обнять ее, как два месяца назад… Но между ними измена и несколько десятков обидных слов.
Виталина хочет оставить его позади.
***
Ожидая брата, Дамир перебирает мысли, перелистывает их, словно страницы книги. Все они ужасные. Наполненные страданиями и виной. Его жизненного опыта не хватает, чтобы представить – лишь представить – что пережила его Виталина.
«Его девочка».
Ребенок – стал еще одной очень болезненной пощечиной на пути к осознанию, как он поступил с ней. Врачи пока не сказали окончательный вердикт, но Дамир не сомневается – именно стресс и стал причиной сегодняшнего кризиса. Период беременности, который должен был стать для них сказкой, превратился для Виталины в кошмар наяву. Чертыхаясь, Дамир бьет рукой по рулю, бьет раз, второй, снова и снова, пока узел злости и отчаяния не ослабевает настолько, чтобы он упал лицом на руль, прикрывая глаза и желая, чтобы всего этого не случилось. Из ступора его выводит брат.
Он стучит по стеклу, жестом прося разблокировать двери.
Ощущая на своих плечах всю тяжесть мира, Дамир нажимает на кнопку и говорит «привет». О беременности Виталины он рассказал Тимуру во время второго звонка на мобильный. В тот момент он остро нуждался в разговоре, в возможности озвучить въевшуюся в мозг фразу «она носит моего ребенка». И теперь Тимур смотрит на него с нескрываемой жалостью.
– Накосячил ты, братец…
Он не спрашивает, тянется и обнимает. Дает Дамиру уткнуться в его плечо и на секундочку перестать быть старшим братом. Ведь если посудить, разве у него хорошо получается хоть о ком-то заботится? Брату пришлось ютиться по знакомым и друзьям, лишь бы не жить дома, а Дамир наблюдал за этим… Виталина попала в больницу – и тоже из-за него.
Нет, его забота о людях превращается в настоящую катастрофу…
Тимур медленно отстраняется и передает Дамиру сумку Виталины, которую только что обнаружил на полу. Дамир берет ее и чувствует, что он бы просто умер, если бы с ней или с ребенком что-то случилось. Каким идиотом надо быть, чтобы причинить столько страданий родной душе? Ради чего он придумал тот план?!
Он словно со стороны смотрит на прошлое, и верить в него не хочется.
Нет, не идиотом, а чудовищем… Он превратился в чудовище. Никого не слушал, даже родного брата, который из года в год говорил, что рядом с отцом, думающим о себе, он счастлив не станет.
– Фух, главное, что с Виталиной и малышом сейчас все хорошо, так? – голос Тимура подчеркнуто бодрый, почти жизнерадостный. Но Дамир знает, что за ним скрывается волнение. Это его способ поддержать – поговорить о хорошем.
– Она ненавидит меня, – выдавливает из себя Дамир. – И имеет на это право.
Тимур смотрит, медленно моргая.
«Что тут скажешь?» – твердит его выражение.
– Вам надо остыть, окей? Когда ей станет легче, то поговоришь с ней… Но, черт… – он позволяет растерянной улыбке поселиться на губах. – Черт, я тут понял, что сам не знаю, что ты теперь собираешься делать. Твой предыдущий план, он… Все? Уже не действует? Будешь затаскивать ее обратно в безумную семью?
– Что… Я не…
Дамир опускает взгляд на сумочку Виталины. Она не успела ее застегнуть. Его руки движутся раньше, чем мозг до конца осознает действие, вытаскивают из бокового кармана медицинскую карту.