Мой район! (СИ)

Гнетущая обстановка буквально давила на голову, но я старался не обращать внимание. Нас водили тесными мрачными коридорами, провели через несколько решеток. Затем привели в небольшую комнату, разделенную небольшим окном с решеткой. Не было телефона, как в Америке — собеседника и без того было прекрасно слышно. Рядом, за дверью стоял охранник, на всякий случай. Обратил внимание, что камер видеонаблюдения пока еще не было, хотя в то время они уже начинали использоваться.
В комнате был только короткий столик, пара стульев и все… Под потолком болталась лампа накаливания, свет от нее отражался от мрачных, плохо заштукатуренных стен, выкрашенных масляной краской темно-зеленого цвета… Жужжала одинокая муха, действуя на нервы. На полу растрескавшаяся кафельная плитка, в следах краски.
На маму было страшно смотреть — ну, да, впечатлительная она, что поделать? А я держался вполне нормально, это лишь первые впечатления были неприятными.
— Барсуков! Проходим! — услышал я с той стороны, когда лязгнула стальная дверь. Увидел охранника.
В помещение, только с обратной стороны ввели отца реципиента. Выглядел он вполне нормально, хотя был немного бледноватым. Довольно крупный, широкий в плечах. Сразу стало ясно, что со спортом он дружил — десантники другими и не бывают. Одет в стандартную тюремную робу, неестественного темно-синего цвета, на руках наручники. Впрочем, их сняли, едва он сел на стул.
Честно говоря, вообще непонятно, зачем надевать наручники на человека, если он не убийца? Все предъявленные ему обвинения заключались только в том, что он кому-то сломал челюсть и при обыске, у него нашли пистолет. Ну, это если правдивые, а навязанная попытка изнасилования, то так… Наверное, так положено?
Увидев нас, он широко улыбнулся.
— Садись! — охранник убедился, что заключенный сел. Посмотрел в нашу сторону и добавил. — У вас двадцать минут, не более. Если что, зовите!
Шумно вздохнул, он неторопливо вышел за дверь.
— Антон, Лена! — радостно воскликнул отец. — Я так рад вас видеть!
Видимо, меня он не ожидал тут увидеть — опять же, не пойму, почему реципиент не хотел навещать отца? Была какая-то причина или же все сводилось к тому, что он просто не хотел? Тогда отсюда вопрос, а какие были взаимоотношения между отцом и сыном?
Некоторое время я рассматривал его, пытаясь понять, что же он за человек такой. Пока что, общей картины не обозначилось.
— Мы тоже очень рады тебя видеть! — мать улыбнулась и восхищенно посмотрела на меня. — Дима… А у нас хорошие новости. Антон теперь ходит на самбо!
— Самбо? — удивился Дмитрий. — Как самбо? Но ему же противопоказано! Как же больное сердце?
— А нет больше никакого порока… — спокойно ответил я. — Был, да остался в прошлом!
— Ого! Как же так?
— Мы прошли повторный курс исследований, сделали кардиограмму… — продолжила женщина. — В общем, старый диагноз, что был с семи лет, не подтвердился. Он полностью здоров и с него сняли все физические ограничения.
— Это очень, очень хорошо! — широко улыбнулся отец. — Ты вроде и поправился немного, стал крепче. Сколько прошло? Четыре месяца, вроде? Ну да, точно. Но почему ты выбрал именно самбо? Почему не бокс или футбол, какой-нибудь? Это ты сам так решил?
— Да! — твердо ответил я. — Хочу уметь постоять за себя. А то все эти годы был как тряпка. Шаг влево, шаг вправо — здравствуй таблетки или скорая помощь. Да и гопников на районе много развелось, пришлось популярно объяснить тут одному. В общем, теперь меня даже побаиваются.
— Антон! Это… Это хорошая новость. И я рад, что ты теперь готов защищать маму, пока я тут… — он виновато опустил глаза.
— А как у тебя дела? — спросила женщина, тактично сменив направление разговора.
— Ай, да какие тут могут быть дела? — скривился отец, оглянувшись на дверь, через которую его завели. — Все никак не могу привыкнуть к здешней еде. Кормят просто отвратительно, хотя мне есть с чем сравнивать.
Некоторое время мы еще разговаривали, обо всем и перескакивая с пятого на десятое. Но меня не это волновало — я пришел сюда с конкретной целью поговорить с отцом обо всем случившемся ранее, а также о том, что я нашел в гараже. Само собой, при матери делать этого не стоило.
 
Наше время уже подходило к концу, оставалось минут пять.
— Ма! — я повернулся к женщине и улыбнувшись, посмотрел в глаза. — А можно я с отцом тет-а-тет переговорю? Буквально пару минут!
— А-э… Ну, да… — немного растерявшись от такой неожиданной просьба, пробормотала мать. Очевидно, что подобного она даже не ожидала но, конечно же, согласилась. — Да, конечно. Честно говоря, неожиданная просьба.
Она встала, попрощалась с мужем и тихонько вышла из переговорной.
— Антон? — отец тоже смотрел на меня с удивлением. — Ты чего это?
— Па, у меня немного времени… — начал я и осекся. Пару раз я уже прокручивал этот разговор в голове, но все равно оказался не готов. Тяжко вздохнул, затем продолжил. — За что тебя Вершинин сюда засунул?
Лицо у Дмитрия приобрело странное выражение. На его бледноватом лице выступила странная улыбка, но тут же пропала.
— Сын, я понимаю, к чему ты клонишь, но не стоит во все это лезть. Так будет лучше для всех. Поверь, я знаю, о чем говорю!
— Нет, так дело не пойдет! Я хочу все знать! — твердо ответил я. — Ты не знаешь, что с матерью творится! Если бы не вмешалась судьба, к тебе бы уже никто не пришел бы…
И тут я ни капли не утрировал.
Если бы реально не капризный виток судьбы, настоящий Антон Барсуков умер бы прямо там, на пустыре. Череп и его гопота просто припрятали бы тело пацана куда-нибудь и все. И никто бы ничего не узнал, а когда тело все-таки нашли бы, там уже мало что можно было бы понять. А мать спилась бы к чертям!
Тот ничего не ответил, а я продолжил.
— Чей в нашем гараже мотоцикл стоит? Чей в яме сейф с фальшивыми долларами? Драгоценности? — я понизил голос и тихо добавил. — И пистолет.
По глазам Дмитрия Барсукова, я понял, что попал в точку.
Нужно было продолжать.
— Я точно знаю, что ты вел вторую жизнь, о которой мать ничего не знала. И я тебя не виню, ты хотел как лучше. Ответь мне на один вопрос… Тебя подставили, так?
Ответил он не сразу. Оглянулся на дверь, за которой стоял охранник.
— С чего ты взял, что доллары были фальшивые?
— Умею определять. Это такой же факт, как и то, что у меня больше нет порока сердца!
— Вот тварь! — выдохнул тот, крепко сжав кулаки. Хрустнули суставы. — Все-таки подставил меня, гнида…
— О ком ты? Это Вершинин, да? Он или кто-то из его окружения?
Вдруг, дверь позади него лязгнула, неторопливо вошел охранник.
— Время вышло! Барсуков, встать. Руки!
— Сын! Мы продолжим наш разговор! Попозже! — коротко ответил отец, затем кивнул мне и повернулся спиной. Затем на него одели наручники и увели.
Мать ждала снаружи, в соседней комнате для ожиданий.
— Поговорили? — спросила она. Видимо ей тоже было приятно, что я сам проявил желание поговорить с отцом.
— Да, все хорошо. Но мало, многое не успели обсудить.
— Ну и хорошо. Поедем домой?
— Да, конечно…
Двигаясь по отдельной зоне, в направлении небольшой стоянки, что была непосредственно перед контрольно-пропускным пунктом, я обратил внимание, что на территорию въезжает дорогой мерседес черного цвета и отполированный до блеска. Машина — явно представительского класса!
Мерин остановился у въезда, всего в паре десятков метров от нас. Нас отделяла от него только небольшая стена, выполненная из прозрачных стеклопакетов.
Двери автомобиля открылись и оттуда выбралось трое. Один, что постарше и в черном костюме с галстуком, не был мне знаком, а вот другие два…
Я буквально застыл, когда признал среди них молодого Монгола — того самого, чьи люди остановили нашу фуру в далеком две тысячи двадцать четвертом году. А рядом с ним стоял не кто иной, как Серега Камышин, по кличке Камыш… Мой бывший напарник, размозживший мне голову монтировкой!