И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

— Какой красавец, — заворожённо прошептал Акио, а затем бесстрашно протянул руку. Жеребец клацнул зубами, зло глянув на бледные пальцы. Охотник сощурился и оскалился, затем сделал ещё шаг и властно встрепал гриву. — Норовистый, это хорошо.
— Смотри, как бы пальцы не откусил, — ухмыльнулся Минор, наблюдая за тем, как юноша играючи уворачивается от зубов и копыт животного, при этом умудряясь продолжать его ласкать. Тот смирился и сделал пару кругов рядом с альбиносом, ткнувшись чёрным носом в его макушку. — Признал тебя, это успех. Его зовут Дерейк.
Конь дёрнул ушами на звук собственного имени, припал к земле, широко расставив ноги, затем вновь заскакал вокруг. Лоренцо наблюдал за этим с особым удовольствием, равно как и Артемис. Затем дрессировщик призадумался, потёр подбородок, а после окинул взглядом юношу:
— Как бы тебе своего скакуна найти? Хм, — Лоренцо чуть поджал губы, хмурясь, — давай, маякни.
— У меня кольца нет, — напомнил осторожно Акио.
— Не беда, потом его получишь, если захочешь, конечно. Ты же умеешь импульсы пускать. Лошади это чувствуют.
Охотник расслабился, закрыл глаза. Он привык всегда гасить собственные силы, чтобы особенно не выделяться: за него это отлично делала метка на лице, источающая силы Господина. Отпустив преграды, юноша позволил силам выплеснуться вокруг себя, взял их под контроль и снова выпустил. Потоки были мощными, прерывистыми, и не заметил бы их только последний дурак. Через несколько секунд раздалось гневное ржание, мягкую землю взрыли копыта, и Акио открыл глаза. Серая, крапчатая и тонконогая, она неслась на него, как на таран, явно вознамерившись затоптать насмерть.
— Не-е-ет, — простонал Минор, торопливо делая несколько шагов назад.
Артемис скривил губы в улыбке, а затем прыгнул ей навстречу, обхватив одной рукой за шею и закинув ногу на мускулистую спину. Удар оказался сильнее, чем Акио ожидал, лицо его скривилось от боли, но он и не думал отпускать гневную кобылицу.
— Слезай с неё, идиот! — заорал Минор, выхватывая кнут. — Убьёт же!
Ответить Охотник не мог: на спине лошади его бросало то вверх, то вбок, и приходилось держаться всеми силами, чтобы не улететь прочь. Дыхание из него она выбивала только так, но он намертво вцепился в пепельную гриву и сжал крутые бока коленями. Кобыла хрипела, сипела, даже рычала, но продолжала упорно выплясывать так, что голова кружилась, а к горлу подкатывал ком тошноты. Он был уверен, что сможет справиться, и вскоре лошадь утомилась, прыжки и скачки её стали вялыми, и Артемис смог, наконец, вцепиться в её яростный разум. Каким-то нутром он знал, что надо делать и как: возможно, инстинкты, возможно, желание остаться с целыми костями. Слияние проходило тяжело, лошадь словно сопротивлялась и давала отпор, отталкивая от себя наглого человечишку. Но затем смирилась и открылась ему навстречу. Акио растёкся по её спине, содрогаясь от беззвучного смеха, затем потрепал гриву. Лошадь зло клацнула зубами в его сторону, скосив жёлтый глаз.
— Ты сумасшедший, — уверенным тоном объявил Лоренцо, и кнут его смотался, до того угрожающе пощёлкав. — Из тебя бы вышел великолепный дрессировщик, Акио.
— Я знаю, — ухмыльнулся Охотник, тряхнув шевелюрой и осмелившись сесть ровно. Дыхание постепенно возвращалось к нему, яйца и задница не обещали перестать болеть так скоро, и юноша время от времени недовольно морщился. — Ладно, поехали, куда там надо.
— Сначала седло и уздечка. Ехать прилично, — качнул головой Минор, а затем двинулся прямо через луг.
Его конь покорно шагал рядом, а вот лошадь Артемиса не переставала пытаться скинуть наездника, взбрыкивала, вдруг срывалась на галоп и закладывала резкие повороты. Дрессировщик и его скакун наблюдали за этим с крайне философским видом. На окраине луга приютился дом конюхов, там же хранился и инвентарь. В прохладном помещении чего только не было: и попоны, и подпруги, сёдла, уздечки, в том числе и доспехи, шоры, — словом, зайдя сюда, Акио слегка растерялся и не знал, за что хвататься в первую очередь. Молодой конюший, бойкий мальчишка с мышиного цвета волосами, немедленно подскочил к ним. Вёрткий, хрупкий, в сторону Минора он недвузначно стрелял глазками, но дрессировщик даже в лице не поменялся.
 
— А вас я впервые вижу, — отчаявшись добиться внимания от Лоренцо, окинул мальчик взглядом альбиноса. Тонкие бровки, тщательно выщипанные, как у девицы, поползли к переносице, на лбу появилась морщинка.
— Так я здесь впервые, — просто пожал плечами Артемис, оглядывая экипировку со всё возрастающим азартом. — У вас здесь какие-то особенные правила на этот счёт?
— Мне нужна ваша карта, — деловым тоном объявил мальчик, вскинув подбородок.
Акио с непониманием вздёрнул брови, затем покосился на Лоренцо. Тот хлопнул себя по лбу и извлёк из внутреннего нагрудного кармана абсолютно чёрную тонкую базальтовую пластину. По размеру она походила на карту Таро, но написано на ней ничего не было. По крайней мере, так показалось Акио на первый взгляд. Приглядевшись, он смог различить ауру, которая мягко рябила и словно бы укладывалась в символы.
— Какой-то паспорт чернокнижника? — полюбопытствовал он, немедленно сунув свой нос туда, куда не просили. — Ничего себе! Тебе четыреста двадцать три года?! Ого, ты в двух академиях учился… Сколько? Шестьдесят лет? Сколько раз ты на второй год оставался?
— Потише, лис, — ухмыльнулся дрессировщик, пихнув ладонью лицо Артемиса в сторону. — Запиши всё на меня, Филипп, — обратился он к конюшему.
Тот поджал губы, а затем всё же принял карту в руки и двинулся к углу, заваленному бумагами. Не было ни стола, ни стула, просто куча разрозненных книг и свитков, писем, валяющихся в полном беспорядке. Из-под самого низа мальчик, пыхтя, вытащил гроссбух, а затем устроился с ним на полу. Акио с неподдельным любопытством наблюдал за тем, как тот перелистывает тёмные страницы, а затем открывает последнюю, тронутую белыми чернилами. Карта Минора медленно поднялась в воздух, зависла над раскрытой книгой в десяти сантиметрах. Раздался мелодичный перезвон, глаза Филиппа почернели полностью.
— Медиум, — пояснил Лоренцо шёпотом, содрогнувшись всем телом. — Редкая штучка. Способны читать ауры, связывать, разбивать. Но по большей части совершенно бесполезны. Зато раритет.
— Как ночные чтецы? — забросил удочку Охотник и был неприятно удивлён реакцией.
Лоренцо шарахнулся от него как от прокажённого, лицо его побелело, и это было не что иное, как страх. Даже почти что священный ужас.
— Тихо ты, не поминай их всуе! — зашипел он, затравленно оглядываясь по сторонам, точно кто-то из чтецов мог вдруг объявиться. Дрессировщика трясло так, что это было видно невооружённым глазом. — Увядание тебе в цвете жизни, мальчик, кто тебя учил такому?! Вроде бы Акио, а ведёшь себя как уличный бродяжка.
— Я и есть уличный бродяжка с нелестной фамилией, от которой все шугаются и шепчутся, — буркнул Охотник, скрестив на груди руки. — Что я не так сказал? Почему ты их так боишься?
Чернокнижник цыкнул на него, а затем перевёл взгляд на Филиппа. Тот вышел из транса, поднялся на ноги:
— Всё занесено в книгу, у вас бесплатная неделя пользования экипировкой. Затем за каждый день и элемент, взятый вами, будет накапливаться по одному золотому. Когда сумма дойдёт до пятисот золотых, мы будем вынуждены забрать всё силой.
— Миленько, — фыркнул Артемис, а затем двинулся к ближайшей стойке.
Закинул на плечо подпругу и седло, взял уздечку, но тем и ограничился. Лоренцо окинул его странным взглядом, но решение одобрил. Не прошло и получаса, как они выехали за пределы территории Чёрного замка. Лошади шли лёгкой рысью, хотя кобыла Артемиса продолжала вскидываться в самый неподходящий момент. Но теперь, когда ноги были в стременах, а пальцы сжимали поводья, он чувствовал себя слегка спокойнее, пусть и ничуть не уютнее.
— Я выбрал ей имя, — решил Артемис наконец прервав молчание. — Мундрие.
— Оно что-то значит? — хмыкнул дрессировщик, не став разубеждать юношу или говорить ему о том, что у всех лошадей уже есть свои имена и не всадникам решать, как звать тех, кто позволил влезть себе на спину.