Я рискну (ЛП)

— Что ты нашел? — спрашиваю я, игнорируя ее.
Наступает долгая пауза, прежде чем он наконец говорит:
— Остин Лоус.
Мои брови взлетают вверх.
— Как Брюс Лоус?
Молчание.
Я хихикаю.
— Так так так, я не знал, что у него есть дочь. Она выглядит примерно нашего возраста. Семнадцать, максимум восемнадцать.
Она зажимает рот. Интересно. Она не хочет признавать этого ублюдка. Хорошо для нее. Он — жалкий кусок дерьма.
— У нас нет на это времени, — рычит Дик, его терпение истощилось, поскольку он не собирается играть с ней. Он встает и достает пистолет, спрятанный в задней части его джинсов. — Давай просто убьем ее.
Она сужает глаза в темноту. Я обвожу глазами кровь на ее запястьях, шее и груди. Она слишком красива, чтобы убить. Слишком драгоценна, чтобы уничтожить. И все же. Он боится, что она заговорит, пойдет в полицию, но я не боюсь. Она боится нас. Думает, что мы причиним ей боль. Она не ошибается.
— Убери пистолет, — приказываю я.
— Но…
— Сейчас.
Он засовывает его обратно в штаны.
— Давай возьмем ее с собой. Я не верю, что она не позвонит в полицию после этого.
— Я никуда с тобой не пойду, — огрызается она.
Я почти улыбаюсь ее храбрости.
— Ты будешь делать все, что мы скажем, — отвечает категорично Дик.
— Она не будет им звонить, — говорю я ему. Положив оба ее запястья в одну из моих рук. Я провожу свободной рукой по ее лицу, размазывая кровь по безупречной коже. — Правда?
Она зажимает рот.
Он фыркает.
— Ты, блядь, не знаешь этого.
— Никто ей не поверит. — Я облизываю губы. — Она вся в его крови. Она под ногтями, где она царапала мою грудь. Она на ее одежде. В ее волосах. Насколько я понимаю, она будет соучастницей убийства.
— Ты чертов ублюдок…
У мелькнула меня мысль.
— Что вы, ребята, сделали с телом?
— Киллану позвонили, и ему пришлось уехать; он поехал с Беннетом, так что они все уехали. Я сказал им, что мы позаботимся об этом.
— Отлично. Позвони мне на ее телефон.
— Что? Коул, у нас нет времени…
— Позвони мне с ее телефона, Дик, — огрызнулся я.
Он чертыхается, но спустя мгновение я слышу, как мой телефон звонит в моем кармане. Они молчат, вероятно, гадая, о чем я думаю, но скоро они это узнают.
Я встаю с нее, и она пытается отползти в сторону, но я хватаю ее за толстовку и дергаю ее за ноги. Обхватив рукой ее шею, я начинаю толкать ее вперед. Она извивается в моей хватке, и моя рука выскальзывает, позволяя ей сделать несколько шагов вперед. Я бегу за ней и сжимаю в кулак ее волосы, притягивая ее к себе. Она хнычет. Я обхватываю свободной рукой ее тонкую талию и вжимаюсь передней частью в ее спину. Ее промокшая одежда ощущается прохладной на моей теплой коже. Наклонив голову, я шепчу ей на ухо:
— Мы еще не закончили, милая.
— Куда мы идем? — требует она, и я улыбаюсь, прижимаясь к ее коже. Мне нравится, что она продолжает бороться, даже если это не принесет ей ничего хорошего.
Я не отвечаю, и Дик не говорит, потому что не знает, что у меня на уме.
Я убираю руку с ее талии, но продолжаю держать ее за волосы. Я подвожу ее к тому месту, где, как я знаю, они держали тело, и Дик светит фонариком на мертвого мужчину. Она не задыхается, как я ожидал, что говорит о том, что она видела немного раньше. Она ожидала, что он будет мертв.
— Держи ее, — требую я, толкая ее в его объятия.
— Отпусти меня, сукин сын! — кричит она, ударяясь грудью о его грудь.
Я слышу, как он хрюкает.
— Черт, — шипит он. — Она ударила меня.
Не обращая на них внимания, я лезу в черную сумку, которую мы принесли, и достаю из нее теперь уже чистый нож.
— Прижми ее к земле. Лицом вниз.
Темнота покрывает нас, но я слышу ее ворчание, когда она ругает его, в то время как он легко прижимает ее к земле.
Выхватив фонарик из заднего кармана, я свечу им вслед.
Он сидит на ее заднице, его руки обхватили ее запястья, прижав их к пояснице. Ее голова повернута в сторону, лицом ко мне. Пухлые губы истончились, а в зеленых глазах кипит ярость.
Я опускаюсь на колени рядом с ними и задираю правый рукав ее толстовки.
 
— Что ты делаешь? — торопливо спрашивает она.
— Страховку, — говорю я просто, а затем провожу лезвием по ее предплечью.
Она вскрикивает на кладбище, когда кожа на ее теле прогибается и из раны начинает сочиться кровь. Я беру нож и провожу им по струе крови. Затем я поворачиваюсь к телу и вонзаю нож ему в грудь.
— Теперь твоя ДНК находится в нем вместе с орудием убийства, — говорю я просто, и слышу, как Дик хихикает, поняв, что я делаю. — Ты идешь к копам. Они выкапывают его и расследуют убийство, а ты пойдешь с нами.
— Блядь…
— И ты позвонила мне. Еще одно доказательство того, что мы общались в ночь убийства. Примерно в момент смерти.
Ее дыхание затруднено, и я снова направляю на нее свет, чтобы увидеть, как слезы катятся по ее лицу, разрезая кровь, как мой нож только что прорезал ее кожу. Но это не слезы печали. Это слезы гнева. Она выглядит такой красивой.
— Верни ей телефон и отпусти ее, чтобы мы могли похоронить это тело, — говорю я Дику.
Он отпускает ее запястья и встает над ней. Она вскарабкивается на колени и начинает отползать. Он бросает ей телефон. Она встает на шаткие ноги, держась за руку, которую я порезал. Мы оба светим на нее фонарями.
— Убирайся отсюда, пока я не передумал, — рычу я. Она поворачивается и убегает.
— Мы должны были убить ее.
— Это не входило в план, — возражаю я.
Он сжимает руки в кулаки.
— Мне плевать на план. Меня волнует то, что я не попаду в тюрьму. Мы должны были, по крайней мере, взять ее с собой.
— Ты хотел забрать ее домой? — Я изогнул бровь. — Оставить ее в качестве домашнего животного? — Я качаю головой. — Она ничего не скажет.
— Она скажет…
— Не скажет. Она дочь Брюса Лоуса. Мы убьем ее, и они начнут искать пропавшую девушку. — Я качаю головой. — Тогда это вызовет вопросы.
— Они никогда не найдут ее тело, и ты это знаешь, — добавляет он.
— Я не беспокоился о том, что они найдут ее тело. Мы умнее.
— Тогда почему бы не позволить мне застрелить ее? — рычит он. — Двух зайцев одним выстрелом, — говорит он, жестом показывая на тело Джеффа.
— Пока нет, — отвечаю я.
Он проводит рукой по волосам.
— Ты хочешь трахнуть ее.
Это был не вопрос. Он усмехается.
— Это будет весело.
Я улыбаюсь.
***
ОСТИН
Я бегу в темноте, едва не спотыкаясь о собственные ноги и ветки деревьев. Но я не останавливаюсь. Я продолжаю спускаться с холма к дому.
В доме появляется свет, я вбегаю в заднюю дверь и захлопываю ее. Я поднимаюсь по лестнице и попадаю в свою комнату. Закрываю дверь и запираю ее. Затем я прохожу в ванную. Срываю с себя толстовку, рубашку, а затем стягиваю джинсы, которые все еще не застегнуты. Стоя перед зеркалом в черном бюстгальтере и стрингах, я затягиваю бретельку на плече и смотрю на себя. Кровь покрывает оба плеча, руки, шею и мое лицо. Он был прав; кровь также в моих волосах от его рук, сжимавших их в кулаки. Я выгляжу, как будто я нахожусь в эпизоде «Ходячих мертвецов». Как будто на меня напал зомби. Желчь поднимается по задней стенке горла, но я сглатываю ее.
Включив воду в раковине, подставляю под нее предплечье и обдаю его теплой водой. Скрежеща зубами от жжения, хватаю мыло и быстро намыливаю его. Кто знает, что, черт возьми, было на этом ноже. Или на ком они его использовали.
Кровь стекает по руке и капает на белый кафельный пол. Иду в свою комнату, беру один из шарфов, которые дала мне Селеста, и поворачиваю обратно в ванную, стараясь не запачкать кровью ковер. Обматываю его вокруг раны и затягиваю зубами, заставляя себя хныкать от боли, пока пытаюсь понять, что, черт возьми, я собираюсь сделать, чтобы кровь перестала течь.
Однажды я видела, как моя мать зашивала лицо своего парня-наркомана иголкой и ниткой. В тот момент мне захотелось блевать. Мне было девять.