Неизбежный (ЛП)

Официант возвращается к нашему столику с меню десертов в руках.
— Вы готовы к десерту?
— Да, пожалуйста, — говорим мы с папой в унисон.
Папа улыбается, и улыбаюсь в ответ.
Наверное, мы сможем помириться. Может, со временем смерть Эрика будет причинять немного меньше боли. Может, мне не нужна моя мать, потому что отца будет достаточно.
И, может быть, только может быть, все обернется в лучшую сторону.
  
ГЛАВА 11
 
ЭВА
МОИ РУКИ ДРОЖАТ, КОГДА РАЗГЛАЖИВАЮ ИМИ СВОЕ ПЛАТЬЕ.
Я в последний раз смотрю на себя в зеркало. Мои волосы собраны сзади в свободный пучок на затылке. Веки подведены, с небольшими складками на концах, а губы красные, в тон моему платью. Я счастлива, что продавщица в бутике убедила меня купить эти серебристые туфли на каблуках с ремешками. Они могут быть неудобными, но творят чудеса с высоким разрезом, открывающим всю левую ногу.
За моей дверью раздается тихий стук, за которым следует голос Грэма.
— Лимузин ждет внизу.
Мое сердцебиение учащается, и на мгновение закрываю глаза, представляя улыбающееся лицо Эрика.
— Сегодняшний вечер для тебя, — шепчу я.
Медленно вдыхаю через нос и распахиваю дверь своей спальни только для того, чтобы выдохнуть в ту секунду, когда мой взгляд падает на Грэма.
В смокинге.
Возвышающийся надо мной со своими обычными растрепанными волосами, зачесанными назад, его широкие плечи сужаются к талии в черном пиджаке на одной пуговице. На нем атласный красный галстук, мастерски сочетающийся с моим платьем, а черные брюки идеально сидят на его длинных ногах.
Вау.
Он выглядит подтянутым и стильным, но легкая щетина вдоль линии подбородка и дьявольская ухмылка, кривящая губы, придают ему мрачный, таинственный вид. Это совершенно не похоже на то, как он выглядит обычно, но все равно это Грэм, и он такой же аппетитный.
Мои щеки горят от того, как он смотрит на меня прямо сейчас. Его зеленые глаза блуждают по моему телу, задерживаясь на бедре в верхней части разреза, который заканчивается чуть ниже тазовой кости. Я медленно поворачиваюсь, чтобы показать ему заднюю часть своего платья или его отсутствие.
Его пальцы скользят вниз по моей спине, оставляя за собой огненный след.
— Нет слов, чтобы описать, как потрясающе красиво ты выглядишь, — шепчет он, посылая дрожь прямо в мое сердце.
Я поворачиваюсь к нему лицом и подмигиваю, чтобы скрыть свое волнение.
— Тебе не нужны слова. Ты можешь показать мне, что ты думаешь об этом платье позже.
Его руки впиваются в мои бедра.
— Приходи ко мне домой, когда все закончится. Останься со мной на ночь.
Волнение пронизывает меня насквозь, когда я горячо киваю.
Он улыбается, и у меня сжимается сердце. Он такой красивый, что это причиняет боль.
Мы идем по коридору, но мои ноги леденеют, когда проходим мимо старой комнаты Эрика. К его двери приклеена записка с моим именем.
Я вскрываю письмо и вижу, что на бумаге нацарапано папиным почерком:
«Эванджелина,
Я все подготовил к сегодняшнему мероприятию. Спасибо тебе за то, что простила меня. Я так горжусь тобой, и люблю тебя всем сердцем.
С любовью,
Папа»
Слезы грозят испортить мой макияж.
— Грэм…
— Что там написано?
— Я попросила отца отнести вещи Эрика обратно в его комнату.
— Самое время для сегодняшнего вечера.
Рука дрожит, когда обхватываю пальцами дверную ручку. Я толкаю дверь, вхожу в затемненную комнату и включаю свет.
У меня перехватывает дыхание. Он выглядит точно так же, как и год назад, как будто здесь ничего не трогали. Картины Эрика висят на стенах, а его стеганое одеяло аккуратно разложено на кровати. Его акустическая гитара, винтажные пластинки — все вернулось на свои места. Я распахиваю дверцу его шкафа и вижу, что его одежда висит на вешалках. Мои пальцы скользят по рукавам каждой из его рубашек, и я вдыхаю его слабый запах. Когда делаю вдох, вместе с этим уходит так много гнева и негодования внутри.
 
Отец сдержал свое слово и вернул Эрика в наш дом.
— Он сделал это, как и обещал, — шепчу я.
Руки Грэма обхватывают меня сзади.
— Он старается быть лучше для тебя.
Я закрываю глаза, окруженная духом Эрика, и позволяю себе улыбнуться, несмотря на то что его здесь больше нет.
— Нам пора. — Губы Грэма касаются моего виска. — Почетный гость не должен опаздывать.
Вот оно. Вечер, к которому я готовилась и планировала весь прошлый год. Этот вечер посвящаю своему брату, всем людям, которые потеряли кого-то, кого любили, потерянным душам, которые надеюсь спасти с помощью этого сбора средств.
Кладу руку на сгиб его локтя.
— Я была рождена для этого.
Поездка проходит быстро, и мы прибываем в «Уолдорф», где обнаруживаем нескольких папарацци, ожидающих снаружи. Обычно меня раздражает их присутствие, а еще больше — фальшивые статьи, сопровождаемые их фотографиями, но сегодня я рада. Я хочу, чтобы это мероприятие получило как можно больше огласки. Грэм первым выходит из лимузина и протягивает руку, чтобы помочь мне выйти. Яркие вспышки ослепляют меня, когда он ведет меня ко входу, сопровождая не как телохранитель, защищающий своего клиента, а как мужчина, сопровождающий свою женщину.
Как только входим в отель, все вокруг выкрикивают мое имя. Я замечаю своего отца в толпе, и меня захлестывает волна облегчения. Он обещал встретиться со мной здесь после работы, и я бы солгала, если бы сказала, что не нервничала из-за того, что он доведет дело до конца.
Грэм отходит в сторону, в то время как мы с папой прижимаемся друг к другу, чтобы позировать для фотографий.
— Ты прекрасно выглядишь, — говорит папа в перерывах между щелчками фотоаппарата.
— Спасибо за то, что вернул вещи Эрика на место. Его комната выглядит идеально.
— Я бы сделал для тебя все, что угодно, Эванджелина.
Тепло разливается у меня в животе. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала, что мой отец поддерживает меня чем-то, кроме денег.
Мои глаза встречаются с глазами Грэма, и это не остается незамеченным моим отцом.
— Грэм, присоединяйся к нам, сфотографируйся, — предлагает папа.
Кажется, папа не такой невежественный, каким я его считала. Если бы он рассматривал Грэма просто как наемного работника, он бы никогда не предложил сфотографироваться вместе.
Огромные руки Грэма обхватывают меня сзади, и я уверена, что моя улыбка на этом снимке намного шире, чем на любом другом.
Пронзительный визг Дианы эхом отдается, когда мы входим в главный бальный зал.
— Посмотрите на себя двоих!
Я смеюсь, когда она чуть не сбивает с ног официанта, который раздает бокалы с шампанским.
— Выглядишь великолепно, Ди. — Она надела платье «русалки», и ее длинные локоны каскадом ниспадают на одно плечо.
— Ты тоже. — Она заключает меня в объятия. Ее глаза слишком долго изучают Грэм, пока я не прочищаю горло.
— Черт возьми, телохранитель. В этот костюме ты просто невероятен.
Грэм хихикает.
— Спасибо, Диана. Ты прекрасно выглядишь.
— О, прекрати. — Она хлопает его по груди, затем дергает за галстук, чтобы притянуть его ближе. — Но, пожалуйста, не останавливайся.
Я запрокидываю голову и смеюсь, прежде чем высвободить ее пальцы из галстука Грэма.
— Отстань, девочка. Давай найдем наш столик.
— Я хочу поздороваться со своими друзьями, — говорит папа, указывая на столик в дальнем конце бального зала.
Мы занимаем свои места за столиком, ближайшим к сцене, и я представляю Грэма парню Дианы, Уиллу. Все вокруг ведут светскую беседу, но я не слышу ничего из того, что они говорят. Я сжимаю руки, повторяя свою речь в миллионный раз.