Ведунья. Проклятая любовь (СИ)

Настя потрогала заколки на голове и, убедившись, что они держатся крепко, вышла у торгового центра.
Серёга похвалил ее новую прическу, впрочем, приди Настя извалявшейся в клею и перьях, он и тогда бы обрадовался и сказал, что она «сногшыбатылна». Настя пыталась припомнить, откуда она взяла это вирусное слово, но так и не смогла.
Аркаше и впрямь было плохо. Он грустно сидел в дальнем углу аквариума, куксился и прятался от других рыб. Настя осмотрела астрика. Несмотря на голодовку, его живот оказался слегка раздут.
— Бактериалка, — вынесла вердикт Приблудова. — Ща будем колоть.
— Колоть? — изумился Баянов. — Рыбу колоть?
— Да, — заявила Настя. — Внутримышечно. Посадим в сачок и вгоним в спинку антибиотик.
— Нормально, — Серёга потер рацией висок. — Первый раз узнаю́, чтоб рыбу кололи. А клизмы им делают?
— Делают, — сообщила Настя. — Но это если уколы не помогут.
При поимке Аркаша, к радости Приблудовой, показал недюжинную прыть. Хорошо, что у него оставались силы на борьбу с инфекцией. Большой «орех» окатил стены и Настю брызгами воды, но в ведре успокоился и подставил спинку для укола. Настя попала ювелирно, аккурат в толстый слой мышц. Она знала, что есть риск просадить рыбе позвоночник, и тогда спасти ее будет невозможно. Но игла вошла под нужным углом и антибиотик надулся бугорком. Аркаша был отпущен в аквариум и уплыл, потеряв по дороге пару чешуек.
— Вот и все, — сказала Настя. — Поеду домой.
— Всего-то и ехала сюда ради пяти минут? — пожалел Серёга. — Может, посидим в каморке?
Настя занервничала. Ей было боязно засиживаться с Баяновым до ночи, а в том, что чаепитие могло затянуться, она не сомневалась.
— Нет... В другой раз, ладно? Как-нибудь. Я устала. Тем более, что нужен не один укол, а курс — раз пять или семь, через день.
— А... Хорошо, — кивнул Серёга. — Пойдем, провожу.
Они пошли по галерее к выходу, Баянов вёл Настю с очень смурным видом, будто борясь с собой и своими чувствами. Но у самой двери не выдержал и, отведя взгляд, смущённо спросил:
— Настён, я тебя чем-то обидел? Я слишком пристаю, да?
Приблудова поняла, что они стоят на выходе одни, и никто из руководства Серёги не может им помешать. Страх перед путём домой был силен в ней, и поэтому ей захотелось совершить нечто дерзкое, чтобы убрать его прочь. Она ладонью повернула лицо Серёги так, чтобы тот посмотрел на нее, и с сильно колотящимся сердцем потянулась губами. Баянов принял поцелуй очень бережно и неуверенно, хотя запыхтел при этом, как паровоз. Когда Настя отстранилась, румяная и опьяненная близостью, Серёга стал совсем другим — окрыленным, ободренным, сияющим.
— Во дела, — прошептал он. — И как тебя теперь отпустить?
— До пятницы, — выдохнула Настя, облизывая губы, и ненадолго взяла большую ладонь Сереги обветренной рукой.
— До пятницы, — как зомбированный, пробормотал Баянов следом.
Она вспорхнула в трамвай и с хохотом упала на сиденье. Вагон понёс её к метро, грохоча на рельсах, а сердце Приблудовой продолжало трепетать, как счастливая птица. Вот дура! Опять влюбилась! Настя прислонилась к поручню головой и прикрыла глаза. Щекам было жарко, внутри — очень хорошо, очень радостно.
—Доченька, уступи место бабушке, — услышала Настя рядом и сразу удивилась. Какое «уступи место» — пол-одиннадцатого вечера, трамвай почти пустой. Какая бабушка?
И тут от осознания ее накрыла волна ужаса. Она медленно подняла голову и встретила на себе прямой взгляд ярко-голубых глаз. Поняв, что над ней стоит ведунья, а это была она, только одетая более-менее современно, Настя подорвалась с места и метнулась к дверям, замолотила по ним руками, вереща во всю глотку. Водитель трамвая от неожиданности резко тормознул вагон и открыл дверь, Настя вылетела вон и помчалась по Верхней улице мимо домов, «Яхонта», «Кофе Дока», через шоссе, через подземные переходы, оглашая их душераздирающим воплем ужаса. Настя спасала свою жизнь, она не понимала, что бежит и кричит, как полоумная, и люди озираются на нее. Настя кричала, пока не исчез голос и бежала, пока дыхание совсем не спёрло. Она обнаружила себя в двух кварталах от торгового центра и трамвайных путей, обхватившей ствол большого тополя, потной, дрожащей. Ноги подкосились, Приблудова осела вниз и отдышалась. Да, спасибо Дашке и велотренировкам! Надо будет сказать ей, что теперь Настя и марафоны может выдавать. Со страху. Настя пощупала липкие волосы. Заколки были на месте. Она вспомнила встречу в трамвае и поняла, что старуха не успела ничего ужасного ей сказать. Настю накрыл нервный смех. Она удрала от бабки, как придурошный Колобок! Настя тряслась и хохотала, прижав руку с мобильником к груди. Она вспоминала, как в детстве играла в подобную игру с папой, бегала от него по детской площадке и кричала: «Не догонишь, не догонишь!» Приблудова отсмеялась, отдышалась, огляделась по сторонам. Спальный район Петрово, соседний от Гиблово.
 
«Она местная-районная достопримечательность!» — говорил Серёга.
— Вот и сиди себе в своём районе, стерва старая, — съехидничала Настя, радуясь удачному бегству.
Она решила, что на сегодня приключений хватит, и домой она поедет на такси. Водитель находился рядом и приехал быстро, Настя удобно расположилась на заднем сиденье, очень гордая собой. Вот бы рассказать Баянову! Смоталась от легендарной призрачной бабки! Смех еще сидел где-то в животе, когда Настя увидела значок нового комментария к записи «Всети». Причем, комментария к ее траурному аватару со свечой. В последнее время Настя уже привыкла принимать соболезнования, и теперь, после поцелуя с Серёгой, чувствовала себя неловко. Она ткнула на значок и прочитала:
«Не пей зерна и листьев, а не то сгоришь, как свечка!»
Настя замерла на мгновение, не в силах поверить в произошедшее. Хренова бабка из усадьбы прислала ей комментарий! На страницу «Всети»! Что за хрень?!
Приблудова спешно ткнула на аватарку отправителя и... Натолкнулась на иконку «такой страницы не существует». На глаза мигом навернулись слезы досады. Еще бы, мать за ногу, не существует! Призрак, живущий социальной жизнью — это был бы сюрреализм!
— Патрик Суэйзи в сарафане, черт тебя... — огрызнулась Настя. — Достала.
«Не пей зерна и листьев», — прикинула Настя. Зерно и листья. Как можно пить зерно и листья? Сразу после того, она догадалась, что старуха имеет в виду чай и кофе, и скрипнула зубами. Чай еще ладно, но кофе! Превосходный Зоринский капучино! Это было немыслимо и несправедливо! Ну что, что тогда пить?! Настя вытерла слезы. Да кто она такая, эта бабка, чтобы лишать ее радости Зоринского капучино?! Лишать почти что пятничного ритуала...
— Бли-и-ин... — простонала Настя.
— Чито дэвичька, тижелы дэнь? — пристал к ней таксист.
— Да уж, так себе, — промямлила Настя.
— А чито такоэ?
— Бабушка кофе пить не велит, — жалобно проскулила Настя.
— Э-э-э, — весело погрозил узловатым пальцем водитель. — Бабишки она такиэ, их слушатьса нада, уважат нада! Сказала — нэ пэй, значьт нэ пэй!
  
11. Неупокоенная
 
Молоко было пресным. А сладкое и горячее — противным. Настя помнила этот вкус с детства — бабушка любила лечить её сопли как раз молоком с медом и сливочным маслом. Приторный и жирный напиток неизменно вызывал у Насти приступ тошноты. Она пригубила чашку еще пару раз и слила остатки в раковину. Запила гречку водой. Та хотя бы никакого вкуса не имела и калорий тоже. Еще вчера Приблудова перебрала в уме все напитки, которые бы готовились не из «зерен и листьев». Вода. Компот (только без косточек!). Молоко. Газировки. Соки. Напитков набралось приличное количество, но ни один не вызывал у Насти такого восторга, как чудесный Зоринский капучино! Насте казалось, что её навсегда лишили бодрости и хорошего настроения.
«Привет, как дела?» — маякнул в телефоне Серёга.
Настя обреченно улыбнулась и написала ответ:
«Лучше всех».
«Я тоже, угадай причину! — начал подкат Баянов. — Как жаль, что ты только завтра приедешь!»