Ведунья. Проклятая любовь (СИ)

— Потому, что я — лохушка! — прорыдала в микрофон Настя. — Спасибо, сейчас позвоню.
В службе спасения ответили, что помочь ничем не могут, так как долбить бетон ради какого-то кольца никто не станет. Настя пыталась объяснить, что у нее пропало не «какое-то кольцо», а семейная реликвия, на что ей заявили:
— Так держите свои реликвии при себе! — чем вызвали у Приблудовой вторую истерику. Она не знала, как скажет маме о том, что просрала перстень. Ей казалось, семья от неё отречётся. Настя и сама себе была противна. Косорукая идиотка! И воровка, к тому же.
Ближе к станции «Цветково» слёзы иссякли, вина осталась. Настя ехала домой зарёванная и прокручивала в уме варианты разговора с мамой. Врать не хотелось. Хотелось застрелиться, было бы из чего. Или поехать в Гиблово и бродить по парку, пока бабка не явится и не напроклинает ей как следует!
В конце концов, Настя устала думать и набрала мамин номер. Приготовилась выслушать о себе много нелестного. Но вместо этого мама накинулась на неё с претензией совсем другого рода, но по той же теме:
— Буба! Ну вот как тебе доверять ценное?! — у Насти в горле моментально пересохло от ужаса. — Почему ты бабин перстень оставила на виду, на столе? Неужели так сложно было его убрать обратно в коробочку? Бабушка нам доверила такое сокровище, а ты что? Буба, будь внимательнее к дорогим вещам!
— Ма, — каркнула Настя ошалело. — Он что, дома?!
— А где ж ему быть? — мама шикнула. — Буба, тебе надо больше отдыхать. Видно, совсем со своими рыбами уже там...
Настя едва слушала маму. Она же лично вынесла перстень из квартиры. И честно похерила его в канализации рядом с галереей. Её объял новый приступ суеверного страха. Перстень вернулся к Приблудовым. Сам.
— А, прости, мам. Обработай его там спиртиком на всяк пож.
Настя доехала домой в смятении чувств. Открыв дверь, она сразу почуяла запах жареной рыбы и услышала исступленный рёв Валеры из комнаты:
— Разделяла нас пара шагов, но до этого дня я не знал, что такое огонь, и что ты из огня! Ты вся из огня!¹
— Зорин, можно потише? Голова раскалывается! — повысила голос Настя, пытаясь переорать какофонию.
— А, привет! — вылез тот. — Я там тебе «сделяль». Зацени.
Тушеная рыба на сковородке выглядела так, будто ее подвергли атомной бомбардировке, но Приблудова была рада и этому. Она мрачно положила кусок в тарелку и уселась ковырять его вилкой. Валера подсел рядом и, сияя улыбкой, потрепал Настю по волосам.
— Не поверишь, где я был, — поведал он. — Дарина отвезла меня на конюшню, и мы катались на лошадях. Фоток наделали! С листиками. Я отбил себе всё!
Настя уныло воззрилась на него.
— Правое «всё» или левое «всё»?
Валера вместо ответной колкости засмеялся так светло и задорно, что Настя сразу просекла недавнее Дашкино любопытство. Зорин был неузнаваем. Он преобразился — сиял на всю кухню, как сумасшедший бриллиант.
— Дарина, конечно, ещё больший псих, чем ты, — заявил он, мечтательно глядя в потолок, — но целуется потрясно.
Эта новость поневоле заставила Настю улыбнуться. Ей было радостно за ребят. Но всё же, она по привычке съехидничала:
— Зорин, слово «потрясно» уже лет пять как вышло из моды.
— Да? — встревожился Валера, словно для него это было крайне существенно. — А «клёво»?
— Десять лет.
— А «круто»?
— Зорин, ты безнадёжно устарел, — поставила диагноз Настя.
— Хм, — задумался Валера. — В таком случае, я буду выражаться, как коренной невчанин и скажу — «восхитительно».
Настя усмехнулась, но всё равно невесело.
— Ну, а ты чего? Рыба — говно, признайся? Или ты своих не ешь, потому расстроилась? — Валера погладил её по руке. Настя глянула на Зорина и решила, что пришло время рассказать ему всё — ведь он оказался замешан в мистической истории не меньше, чем она.
— Зорин, — с решительным вздохом начала Настя. — А ты давно Зорин?
Тот уставился на неё, как баран на новые ворота.
— С зачатия! — доложил он. — Если ты не поверила в суррогатного...
— Да не то-о! — замахала Настя руками. — В смысле, ваша фамилия никогда не звучала иначе? Зарин, например?
 
— Ты откуда знаешь? — округлил глаза Валера. — Деду в детдоме одну букву перепутали, тогда война была и голодуха страшная.
— Значит, ты не Зорин, а Зарин?
— По факту, да. А что такое-то? В чём прикол?
— А в том, Валерочка, — Настя подалась вперед и положила руку ему на голову, обличая, — что ты — не Зорин. И не Зарин. Ты — Берзарин!
— С чего это я? — тот взвился от страшного обвинения.
— Ты потомок берзаринских бастардов, — продолжила Настя. — А та бабка, которая тебя пёсьей кровью давеча обозвала, не кто иная, как знаменитая гибловская ведунья!
— Ты почём знаешь? — опять фыркнул Зорин, но, кажется, без недоверия к Настиным словам.
— А потому, — Настины губы задрожали, и она опять заплакала, — что эта старая дохлая перечница, будь она... Не знаю даже! Уже меня достала. Как прицепилась один раз в парке, так и всё. Теперь буллит, как только я рядом с усадьбой появляюсь.
— Чё? — наморщил лоб Зорин. — Ты чё несёшь?
— То, — всхлипнула Настя. — Это она меня заставляет таскать железки, не пить кофе, и из-за неё я осталась без куртки. Пришлось её выбросить в помойку.
— Приблудова, — с тревогой посмотрел на неё и определил Валера. — Признайся, ты после похорон Кирюши кукушкой едешь? Какая, нафиг, бабка? Мож'т тебя к психиатру направить?
Настя даже не улыбнулась, только устало сказала:
— Синие глаза. Расшитый сарафан. Лапти. Клюка деревянная с набалдашником в виде морды. Серьги-листья в ушах, седая, тощая и злая. И говорит так, как будто звон идет. Она?
Зорин вытянулся в лице, сглотнул и закивал.
— Она.
— Так вот слушай. Эта бабка меня каждый раз угрожает убить и дает тупые задания. Причём, даст — и исчезнет. Видел у меня каммент на аватаре? Про зерно и листья?
— Ха, я его даже лайкнул, — признался Зорин, потом, осенённый прозрением, схватил себя за подбородок. — Так вот оно что! Это привидение тебе откамментило? Вот чё ты мой капучино динамишь!
— А ты думал, я от него добровольно откажусь? — проплакала Настя.
— А зачем она это делает? — задал резонный вопрос Зорин.
— Издевается, — выдохнула Настя. — Или не знаю, что. У неё какие-то тёрки с Берзариным были. А потом она подохла и обозлилась.
— Мда. Приблудова, — сочувственно глянул на неё Валера. — Не хочу тебя огорчать ещё больше, но такой лохушки, как ты, я в жизни не встречал. Чтобы кого-то троллил призрак, это надо иметь хер знает, какое везение.
— Ага, смейся, — закивала Настя. — Делать-то что?
Он сверкнул на неё глазами.
— Кофе пить, nasty. И я тебе его сейчас сварю.
— Нет! Не буду! — запротестовала Настя.
— Ещё как будешь, — ощерился Зорин. — За милую душу.
Он достал из под стола пятилитровую канистру «Бон Аквы» и сказал Насте:
— Хотела узнать секрет моего бесподобного кофе?
— М, — обреченно муркнула Настя.
— Вода, конечно же, аквариумист. А точнее, правильная минерализация. Как в бонакве. С ней все получается обалденным. Итак, достаем из морозилки зерно, делаем средне-мелкий помол, греем чашечку... Nasty, следи за моими действиями. Потом будешь сама готовить.
Настя хотела отругать его за слово «потом», но уже слишком устала от сегодняшних переживаний.
— Старуха не хочет твоей смерти, иначе б ты давно уже была мертва, — заявил Валера, кудесничая над напитком. — Не смекала? Ей нужно от тебя что-то другое. Именно от тебя. Твоя задача выяснить, что она хочет. Устроить с ней разборку.
— Ох, не знаю, смогу ли я. Она очень криповая, — вздохнула Настя.
— Нифига не криповая, — покривился Валера. — Обычная ворчунья. На тебя чем-то похожа.
— Вот спасибо, — кивнула Настя.
— Словом, только ты можешь узнать, что ей нужно. Иначе она не отстанет. Это как со школьными хулиганами. Пока ты их твердо не пошлёшь, тебя будут чморить.