Ведунья. Проклятая любовь (СИ)

Дашка ждала на платформе в условленное время. Она сама вызвалась поработать с подругой вместе, благо они были коллегами по фирме. Настя любила Дашку за лёгкость характера и отзывчивость. Её всегда можно было попросить подменить, да и Настя в долгу не оставалась. Помимо аквариумистики они проводили вместе и много свободного времени: обсуждали в кафешках фильмы, покупали шмотки, катались на великах. А сегодня, как когда-то в прошлом — работали в паре. Дашка, как старший и более опытный товарищ, наставляла Настю. Пока та тёрла стенки аквариума, Дашка стригла траву. Она великолепно умела это делать, можно было сказать, что у нее лёгкая рука. Настя знала, теперь растения попрут, как бешеные. От Дашки веяло теплом и позитивом. Говорливая, рыжая, эмоциональная, Дашка умела отвлечь и увлечь. Насте иногда становилось завидно, что она не такая харизматичная, но Дашка была рождена восхищать — в этом сомневаться не приходилось.
— Подай нитку, — командовала Дашка. — Теперь пинцет. Не этот, длиннее. И нитриболл³. С тобой завтра-послезавтра поездить по точкам?
— Завтра давай, а в пятницу я сама уж, — рассудила Настя, памятуя, что по пятницам у Дашки загород в другом направлении от Гиблово.
— Хорошо. Держи куст. Я у тебя возьму мелких эхов⁴, а то они все равно не вырастут в тени.
— Да, Даш, бери всех деток.
— Что в выходные делать будешь? Закатим?
— Закатим, если погода не подведёт, — согласилась Настя.
Монотонное журчание воды успокаивало, растворяло печаль. Мимо глаз сновали живыми драгоценными камешками неоны, вишневые барбусы и тернеции, крупная креветка-фильтратор присела на лист эха и растопырила ножки, лакомясь вкусной взвесью, шипастый сомик-прилипала скоблил корягу. Покачивал веточками роголистник, коричневая криптокорина пускала корневища, блики ламп бежали по дну аквариума, как золотые нити. Работа всегда была лучшим средством от хандры, и Насте никогда не надоедало его принимать.
Примечание к части
Обещаю, стеклище почти кончилось, дальше будет страшна вырубай))))
¹ живородящие карпозубые, проще говоря, гуппи; коридорас — иначе крапчатый сомик, мелкий сом; валлиснерия, валька — самая простая подводная трава.
² кропаль — нечто запрещенное. Стимулятор, короче, неважно какой.
³ — удобрение для водных растений в виде минерального шарика.
⁴ — эхинодорусы, эхи — большие водные кусты.
⁵ — криптокорина — коричневый куст. Неоны, тернеции — мелкие стайные рыбки.
  
7. Баянов
 
— Ты трансляцию-то сегодня не смотрела, Настён? — с бухты-барахты огорошил Приблудову Серёга. Порой Насте казалось, что Баянов верит в её способность к телепатии — умению считывать недостающую информацию с подкорки собеседника — поэтому ей необязательно рассказывать всего.
— А? — Настя вынырнула из аквариума.
— Да трансляцию похорон Скопидомова по главному каналу. Четыре часа крутили, ты чо?
— Я работала, — оправдалась Настя и вытерла пот локтем. — Ничего себе, его проплатили!
— Да. Авторитетный человек был, — хохотнул Баянов и поболтал концом антенны в воде аквариума, дразня Аркашу. Аркаша приплыл и смотрел на охранника с явным гастрономическим интересом своими мечтательными красными глазами. — Но, как это? Богом отмеченный. Когда его отпевали, было видно, как по нему солнце пробежало. Красиво так.
— Пф-ф-ф, — фыркнула Настя. — Баянов, это прожектор, точно тебе говорю.
— Да? — обескураженно скривился Серёга. — А натурально смотрелось. Шоумены, ё-моё.
— Слушай, Серёга, — Настя застыла над стяжкой аквариума, — а что ты знаешь про ту бабку?
— Какую еще бабку?
— Да ту, блин, проклинательницу. Которая пророчит всякую хрень и исчезает.
— Я ж тебе раза три рассказывал! — надулся Серёга. — Не слушала, что ль?
— Забыла, расскажи ещё, — схитрила Настя.
— А тебе зачем? — решил уточнить он.
— Интересно.
Зелёные глаза Баянова засияли. Пожалуй, впервые Настя готова была внимать ему с любопытством.
— Ха, это ж привидение местное, Насть. — принялся упоённо рассказывать Серёга. — Многие в неё верят. Докукин, вон, видел сам, говорит — как тебя сейчас. Такая небольшая бабка с клюкой и в сарафане, седая, патлатая. Местная-районная знаменитость. Никто не знает, откуда она взялась, только любит появляться там, где какая-то нездоровая движуха начинается, и разруливает по-своему. Скопидомова на тот свет спровадила. Ну, это недавнее. А был случай, хотели ручей Неприкаянный закопать в трубу. Так она появилась и брякнула главе района: «Как ручью моему в трубе не течь, так тебе воли не видать, мордофиля¹!»
 
— И чо? — округлила глаза Настя. — Посадили его?
— Во-во! — помахал рацией Баянов. — Накрыли, пока он взятку брал в четыре ляма. А ручей остался, как был. Такие дела, Анастасия. Парк этот её, да и Гиблово, считай, тоже. А почему — никто не знает.
Настя ощутила суеверный страх. По Гиблово бродил призрак, отправивший на тот свет Кирилла. Настя глянула за большое витражное окно торгового центра — там стояла непроглядная темень. И по ней придется ехать домой. Ничего необычного, но все же...
Внезапный бросок из воды заставил Настю чуть не улететь вниз со стремянки. Серебристое тело рыбины взмыло вверх и насадилось ей на палец. Настя вскрикнула, Серёга бросился её ловить и успел задержать лестницу. На Настином пальце остались две ровные алые борозды. Это полуметровая аравана, приняв конечность за упавшее в воду насекомое, попыталась полакомиться ею.
— Белка, твою мать! — рассердилась Настя.
Аравана обиженно уплыла, чавкая усатым ртом.
— Мидию хочет, — рассмеялся Баянов. — Не покалечила?
— Поцарапала, — зажимая палец, буркнула Настя. — Нормально. Я виновата, что болтала в воде.
— Заканчивай своё гиблое дело и пойдём, я тебе зелёнкой помажу, — предложил Серёга.
— Пойдём, — согласилась Настя.
В каморке охраны Серёга чисто ради галочки повазюкал по крошечным ранкам антисептиком и налил Насте чаю.
— Устала? Ты сегодня прибитая какая-то, — заметил Баянов. — Как с креста снятая.
— Да так, — отмахнулась Настя. Доселе она не посвящала Серёгу в тайны личной жизни. — Фигня.
— Ты береги себя, Настён, — услышала она приглушённое и робкое. — У человека человек — самое ценное в жизни. А деньги эти, бизнесы, все так, пыль.
— Ага, — всхлипнула Настя. — Все говорят: береги себя, береги себя, а кто бы вызвался поберечь? Желающих нет.
— Ну зачем ты так, — Серёга придвинулся ближе и аккуратно коснулся пальцами Настиного запястья. — Не поверю, что у тебя нет парня. Ты ж красивая!
— Был, да сплыл, — Приблудова, как назло, снова прослезилась.
— Бросил? — осуждающе сдвинул белесые брови Серёга.
— Помер, — решила признаться Настя.
— Ох, соболезную, — Баянов изменился в лице и придвинулся ближе. — Молодой парень-то?
— Двадцать восемь.
— Погиб?
— От инсульта умер, — нехотя сообщила Приблудова.
— Жалко как. Хороший, наверное, был человек, — озадаченно потёр лоб Серёга. — На плохого б ты не согласилась.
— Не был он хорошим, — вдруг выплеснула правду Настя. — Сильно плохим тоже не был. Но я с ним замучилась, да и расстались мы — прилично уже прошло. Хотя и пытались наладить отношения пару раз, не выходило... Но все равно ужасно больно.
— Больно, конечно. Понимаю, — закивал Серёга. — У нас вот... в Картангаре тоже, помню. Прапор был. Дрючить любил за малейшее. Всех доставал. Все его ненавидели. Мы с Лёхой, сержантом моим, дружком, ему в ботинки колючки прятали — в пустыне их много росло, и такие они, знаешь — впиякаются, не вытащишь. Ругался он на нас, как чёрт! А потом его машина на мине подорвалась. Дорогу заминировали! По кускам разметало прапора. Так жалко было. Никто ему смерти не желал. Эх. А потом и Лёху моего снайпер снял. — Баянов вздохнул и сжал кулаки. — Из нас, девятерых срочников, домой шесть вернулось, один без ног, другой — седой, как дед. Вот...
Настя слушала его, обомлев. Оказывается, весельчак Серёга тоже многое от нее утаивал. Картангар был пару-тройку лет назад котлом ахтышской горячей точки. Да и до сих пор там было неспокойно. Мама Лена все боялась, что Кирилл угодит туда, и выдохнула, когда ему исполнилось двадцать восемь. А Баянов воевал и видел смерть. Лицом к лицу, взаправду.